А вот на этой кухне, светлой и чистой, обслуживали только троих, целыми днями сидевших за письменными столами. Конечно, здесь готовили и для слуг, но их еда проще и дешевле.

Снова взглянув на Элис, он увидел, как ярость исказила ее лицо. Руки девушки тряслись, и она выглядела так, словно намеревалась уничтожить все сверкающие кастрюли, сорвав их со стены, собиралась распахнуть дверцы шкафов и разбить фарфоровые чашки и тарелки. «Вот оно – видимое доказательство пропасти между рабочими и управляющими», – думал Саймон. Он шагнул к девушке, чтобы успокоить ее, но она, прерывисто вздохнув, уже взяла себя в руки. И вопросительно взглянула на своего спутника – мол, что теперь?

В дальнем конце кухни находилась массивная дверь, и Саймон подошел к ней и открыл ее. Ледяной воздух вырвался наружу, принося запахи сыра и мяса. Холодная кладовая.

Элис тоже подошла к двери – и едва не ахнула при виде изобилия продуктов. Мясные туши свисали с потолочных балок. Одной такой было бы достаточно целой семье из семи человек. И даже в темноте Саймон видел жадность в глазах девушки. Возможно, ей хотелось стянуть говяжью ногу – в рагу Сары почти не было мяса, – она даже руку протянула, но тут же отдернула.

«Знает, что подобное воровство не пройдет незамеченным, – мысленно отметил Саймон. – Ведь будут обысканы все дома, после чего констебли арестуют вора и отправят в тюрьму графства. Что ж, еще одно доказательство ее ума». Да, Элис прекрасно понимала, к чему ведут запретные желания.

Он опустил свой мешок с прогоркшим маслом на каменный пол кладовой. Снова почувствовав неприятный запах, Элис прикрыла ладонью нос и рот. А Саймон принялся выгружать кирпичики масла на мраморную стойку.

Девушка принялась ему помогать. Оба действовали быстро и тихо.

Как только мешок опустел, Саймон поднял большой стеклянный колпак, под которым лежали квадратики свежего масла. Он наклонился и глубоко вдохнул. Молочный запах напомнил о детстве и кусочках хлеба, толсто намазанных маслом и подававшихся к чаю.

Он перевел глаза на испорченное масло. Элис ухмыльнулась, очевидно, сообразив, что задумал ее спутник. Выскочив на кухню, она тотчас вернулась со свертком парафиновой бумаги. Саймон одобрительно кивнул, и они, завернув каждый кирпичик свежего масла, осторожно уложили все в мешок. Руки у них заблестели от жира, и Саймон едва не застонал, когда взглянул на Элис – она с закрытыми глазами облизывала пальцы с выражением блаженства на лице.

«Господи, за что такое наказание!» – мысленно воскликнул Саймон. Ох как же ему хотелось, чтобы это его язык пробегал по ее скользким пальцам! И если бы он не был так предан делу, которым занимался, – подошел бы к ней и стал бы медленно лизать ее пальцы, наблюдая за выражением ее лица. Может, она дала бы ему пощечину. А может, напротив, захотела бы большего… Чего именно? Он никогда этого не узнает. Нельзя забывать, что они в доме врагов и каждую минуту их могли обнаружить.

Он тихо откашлялся. Она взглянула на него, все еще облизывая кончик указательного пальца, и опустила голову.

Пока Саймон взваливал на плечи груз, Элис развернула пачки прогорклого масла – и чуть не задохнулась от вони. Усмехнувшись, она накрыла масло стеклянным колпаком. Когда они вышли из кладовой, Элис засунула бумагу далеко в топку печи. Утром повариха подложит туда дров, разведет огонь и уничтожит улики. Саймон улыбнулся ее сообразительности.

Они поспешно вышли из кухни и спустились с холма. Никто не осмеливался заговорить, пока дом не остался далеко позади. Когда они остановились передохнуть у куста живой изгороди, Элис спросила:

– Что сейчас? – Ее глаза блестели. Не от страха и не от гнева – от возбуждения. Она наслаждалась происходящим.

– А теперь мы закончим игру, которую американцы называют «подменой», – ответил ей спутник.

Час был поздний, но Элис знала, что констебли по-прежнему патрулировали деревню. Поэтому они с предельной осторожностью пробрались в лавку компании. Когда Саймон открывал отмычкой заднюю дверь, Элис наблюдала за ним с изумлением – за одну ночь он менялся столько раз, что голова шла кругом: механик, джентльмен, агент из «Немисис». А теперь еще – и ловкий взломщик. Кто же он на самом деле?

Саймон продолжал открывать свои тайны – как будто медленно разворачивал географическую карту. Она думала, что знает всю «географию», но тут вдруг открывался еще один островок, а потом – еще и еще…

И снова вспыхнул гнев: все это время он лгал ей!

Но у него были причины…. И зря она ведет себя как капризный ребенок.

В лавке было темно, но Элис знала это место как свою ладонь. Она вошла следом за Саймоном в кладовую – совсем маленькую и не такую холодную, как изолированное помещение в доме управляющих. Здесь стоял запах гнили. Мясо, висевшее на крючках, стало серым, а бутылки были наполнены пенившейся жидкостью, называвшейся здесь молоком. Не то, что непрозрачные белоснежные бутылки молока в доме. Элис сразу заметила пустое место на прилавке, где раньше лежало масло, и они с Саймоном быстро разгрузили пачки завернутого в бумагу свежего масла. Иногда он бросал на нее тревожные взгляды.

– В чем дело? – тихо прошептала она.

Он покачал головой:

– Это подождет.

Элис внезапно усмехнулась. Каждое воскресенье она ходила в церковь и считала себя честным человеком. И все же она солгала бы, если бы сказала, что в ограблении лавки и дома управляющих не было ничего забавного.

Вообще-то она ничего не украла, поскольку они положили масло на место. Но все же их поступок вряд ли мог считаться честным. Хотя… Ведь цели-то у них были самые добрые, не так ли?

Через несколько минут, когда Саймон подхватил с пола пустой мешок, Элис прошептала:

– Нужно рассказать им.

Он нахмурился.

– Рассказать, что мы украли у них масло?

– Не управляющим. Женщинам в деревне. Они больше недели обходились без свежего масла. Нужно, чтобы они узнали, что оно есть.

Саймон с сомнением покачал головой.

– Новый механик ходит по домам среди ночи? Да меня тут же отправят к констеблям.

– Поэтому я иду с тобой, – улыбнулась Элис.

Понимая, что не смогут посетить каждый дом в деревне, они все же пошли, стараясь избегать встреч с констеблями. Шли тихо и осторожно, стараясь держаться в тени. При этом Элис невольно улыбалась. Поразительно, как быстро она все усвоила – всего за одну ночь. И теперь она держалась в темноте так же свободно, как и при свете.

Истории о «Немисис» проникали в деревню. Некоторые парни, удравшие из дома без единого пенни, шли до Лондона пешком или ехали в поезде тайком – только бы попасть туда. Оказавшись в столице, они спали на улицах, устраивались копать канавы и соглашались на любую работу. Некоторые писали домой, рассказывая о своих приключениях и слухах о «Немисис», которую описывали как благотворительную организацию, чем-то похожую на «Армию спасения». Но в других письмах рассказывалось совершенно иное: мол, «Немисис» – банда опасных преступников, патрулирующих улицы с ножами и кастетами и пользующихся любым поводом, чтобы затеять драку.

Но теперь-то Элис немного разобралась в сути «Немисис». Ее агенты воровали, хитрили, изворачивались, лгали, но добивались того, чего хотели, – справедливости и правосудия. Глядя на Саймона – воплощение мужественности, – она не сомневалась: люди из «Немисис» могли при необходимости вступить в любое сражение, так что… А что, если сегодняшняя ночь закончится дракой?

Элис поскреблась в очередную дверь: громкий стук прозвучал бы среди ночи как удары тарана. За дверью послышались шаги и шорох – очевидно, хозяева надевали халаты.

А Саймон тем временем следил за улицей – напряженный, готовый к любой неприятности. И почему-то именно сейчас казался Элис настоящим, казался воплощением силы и энергии.

Но тут он вдруг подмигнул ей, и… Будь он проклят, он так чертовски красив, что она ощутила прилив жара. Ох, самое опасное в нем – его обаяние, и ее тянуло к нему неудержимо.