Я расчесала волосы и прибрала их, хотя без булавок, необходимых, чтобы сделать привычную мне причёску, пришлось распустить пряди по плечам. Они тоже немного прикрыли меня. В широкой жёсткой юбке ходить оказалось трудно, она постоянно задевала за пол. Я попыталась втиснуть ноги в туфли, но не влезла ни в одни из них, поэтому осталась в толстых шерстяных чулках, уже затвердевших от грязи и составлявших мою единственную обувь.
Под новым платьем я по-прежнему спрятала мешочек с золотом и пергаментом, который теперь значил так мало. Допустим, мы выйдем на свободу. Как я смогу ходить в таком платье, предназначенном для двора столетней давности?
В корзине нашлась еда и ещё кое-что. Я испытала прилив радости. Конечно, это было не настоящее оружие — нож, пригодный разве что для разрезания сосисок, рядом с которыми и лежал, но всё же он сильнее всего напоминал оружие из всех вещей, которые я видела за последние дни. Я отрезала кусок мяса, порадовавшись остроте ножа, и сунула мясо в черствую булочку. Поела немного, оставив остальное для полковника.
Потом собрала тряпки, которыми обрабатывала его раны, и достала из-за занавеса его камзол. Тряпки я аккуратно разложила на постели, поверх расстелила покрывало, стараясь устроить всё, как было. А камзол спрятала за пологом. Лизолетта как будто не заметила разбросанную постель. Я надеялась, что, вернувшись, она по-прежнему ничего не заметит.
Я не могла усидеть на месте и принялась расхаживать от окна до панели, за которой скрылся Фенвик. Я то выглядывала во двор, не появятся ли признаки обыска, то прислушивалась, не возвращается ли полковник. Тишина комнаты угнетала меня. Можно ли слышать тишину? В эти долгие минуты мне казалось, что в ней на самом деле присутствует некая субстанция, которую можно услышать, что само отсутствие звука доступно восприятию слухом.
И почти с облегчением увидела я движение во дворе.
Дверь в стене напротив окна неожиданно открылась. Вышла группа солдат, тут же веером рассыпавшаяся по плацу. Солдаты держали в руках мушкеты, и у них был такой вид, словно они ожидают схватки.
Я не знала, что находится под моим окном. Другая дверь, через которую они могут войти? Трое солдат направились к видимой мне двери слева и исчезли в ней, но остальные двинулись прямо к нашему крылу. Я повернулась так быстро, что юбка зацепилась за стул, и я чуть не упала. Закрыть дверь — это только вызовет подозрения.
Скорее уничтожить все следы своего пребывания в комнате! Одежда, которую я сняла, миска, полная мыльной воды, пустой кувшин, корзина с едой… Что мне с ними делать? Перенести всё в проход?
И платье в шкафу, которое носит Лизолетта. Один взгляд на него выдаст её тайну. Следовало как можно лучше скрыть наши следы.
Мне потребовалось одно мгновение, чтобы открыть панель. Бегом я собирала вещи, последним забрав платье и вуаль Лизолетты вместе с камзолом Фенвика.
Но и самой, в неуклюжем платье, протиснуться сквозь узкий проход оказалось не так-то просто. У меня даже не было времени прихватить с собой зажжённую свечу! Я отступила в полную темноту, закрыла панель и ждала топота ног, который означал бы начало обыска комнаты.
Я не смела пошевельнуться в темноте, потому что побросала вещи в проход не глядя, и теперь они грудой лежали у ног. От платья и вуали, которые я прижимала к себе, исходил слабый аромат, липкий, сладкий, но неприятный. Он как будто становился всё сильнее, забивал мне ноздри, заполнял воздух. Как запах цветов, срезанных, чтобы они умерли. Болезненный запах…
Нет! Я энергично покачала головой. Нужно прислушиваться, быть уверенной, что если в комнату войдут, ничто не выдаст нашего присутствия. Тишина стояла такая тяжёлая, что я почувствовала себя, словно в могиле… Нет! Нельзя позволять себе такие мрачные мысли.
Звук! Я угадала верно! Раскрылась дверь. Послышался топот ног, тяжёлый топот по полу. А не смогут ли они выследить меня? Эта мысль только что пришла мне в голову. На полу пыль… я могла оставить следы.
— Фу! — недовольное восклицание. — Если сержант спросит, здесь только три паука.
— Странная комната… — другой голос, моложе, не такой хриплый.
— Действительно странная, Флориан. Если говорят правду, в ней был убит принц Францель. Всё это крыло проклято. Пошли. Тут ничего нет, кроме пыли, да и как можно попасть в это крыло? Внешняя дверь была заперта снаружи, ты сам видел, с каким трудом сержант открыл замок. Разве что он прошёл сквозь стены…
Как будто рука, большая и грубая, сжала мне горло. Прошёл сквозь стены! Говоривший наткнулся на правду. Нужно только проверить это предположение, и…
Шаги удалились. Я услышала, как захлопнулась дверь. Однако продолжала стоять, сжимая платье и камзол; сердце билось так сильно, что хотелось прислониться к стене для опоры. Я медленно досчитала до ста, надеясь хоть так измерить время. Потом открыла панель.
Комната выглядела так же. Обыск проводили не тщательно, хотя занавеси отодвинули в сторону и ещё больше порвали. Я подумала, что нужно осторожнее ходить у окон, держаться в глубине комнаты.
Я вышла из укрытия и снова начала переносить всё, что спрятала. Открыв дверь шкафа, чтобы повесить платье, я вздрогнула. Тут же стояли в ряд туфли, а рядом с ними шкатулка. Если солдаты их заметили, почему ничего не сказали, не забрали как улики? Может, не заметили. Ведь шкаф стоит в тёмном углу. Они искали прячущегося человека и могли подумать, что туфли и шкатулка лежат тут давно.
Неожиданно ослабев от облегчения, я села в кресло и приготовилась ждать.
Проходило время, я всё больше нервничала, всё труднее было оставаться неподвижной. Но я знала, что не должна расхаживать, иначе кто-нибудь заметит меня в незавешенное окно или услышит, проходя по коридору. А когда что-то нельзя делать, именно этого больше всего и хочется.
Послышался звук! Я быстро взглянула на панель. Но это не полковник. Из потайного пути выбиралась Лизолетта. Но как?..
У выхода она остановилась, быстро огляделась. Задула свечу, которую несла с собой, и подошла к кровати, избегая приближаться к окну. Стоя там, оценивающе посмотрела на меня и кивнула.
— Тебя не нашли. Ты спряталась в проходе? Она будет довольна твоей сообразительностью. Теперь они ушли. Такие, как они, ничего не найдут, разве что ткнуть их носом. Нам нужно многое сделать…
— Откуда ты пришла? — не повстречалась ли она с полковником в этих потайных путях? Если да — почему ничего не говорит о нём? Придётся сдерживаться и не задавать вопросов.
Лизолетта захихикала.
— О, тут есть много входов. Некоторые я нашла сама, другие показала мне она, потому что мне необходимо знать, как добраться до места — до места.
Она подошла к шкафу, взяла шкатулку и перенесла её к столу. Взяв тот же подсвечник с острием, что и полковник, насадила на него толстую свечу. Потом указала на полуоткрытое окно.
— Попробуй задёрнуть получше, — приказала она. — Прижми занавес стулом. Они по-прежнему обыскивают замок и не должны увидеть свет в пустой комнате. А свет нам сейчас понадобится.
Я прошла вдоль стены и как могла задёрнула разорванный занавес. Потом, следуя её указаниям, придвинула один из массивных стульев и закрыла его высокой спинкой разрыв.
Лизолетта еле слышно напевала. Я не понимала языка этой песни. Поставив свечу рядом со шкатулкой, она достала из складок своего платья ключ на цепочке. Продолжая петь, вставила ключ и открыла шкатулку.
С осторожностью человека, занятого сложной и важной работой, девушка начала вынимать различные предметы и расставлять их на освещённом месте в строгом порядке. Старая чашка со стенками, покрытыми позеленевшей резьбой, такая маленькая, что я легко могла бы закрыть её ладонью. Девушка насыпала в чашку порошок из кожаного мешочка, который вернула назад в шкатулку. Потом извлекла нож или кинжал, с чёрными лезвием и рукоятью, хотя вокруг ручки была обвита красная нить. Последним появился цилиндр из металла, казавшегося очень древним. Она развинтила его и достала кусочек старого измятого пергамента.
