Первая аудиенция моя у Николая II была для меня исполнена чрезвычайного значения. Она укрепила меня в моих взглядах на то, как надо дальше действовать. На прощание Государь спросил меня: «Итак, что же вы думаете? Мы ли победим или революция?»

Я заявил, что глубоко убежден в победе государства. Впоследствии я должен был часто задумываться над печальным вопросом Царя и над своим ответом, к сожалению, опровергнутым всей дальнейшей историей.

Столыпин позднее рассказывал, что Царь ему сказал обо мне: «Это настоящий человек на настоящем месте». Но в придворных кругах эта аудиенция у Царя вызвала озлобление против меня. По традиции только особы высших четырех классов (по рангу) имели право личного доклада Царю. Я же по чину полковника принадлежал лишь к пятому классу. Недружелюбное отношение придворных кругов мне приходилось и потом часто ощущать, но я равнодушно проходил мимо этого.

Царь обещал мне во время аудиенции сделать все необходимое, чтобы лишить революционеров их убежища в Финляндии. Уже в течение ближайших дней я обсудил со Столыпиным соответствующие мероприятия. Прежде всего русская полиция должна была получить право производить обыски и аресты в пределах Финляндии. Столыпин довел до сведения Государя мои предложения и получил его согласие на осуществление. Но еще прежде, чем решение по этому вопросу было принято, я предпринял попытку на собственный риск поймать засевших в Финляндии товарищей «Адмирала» — террориста Кудрявцева, того тамбовского революционера, который принимал активное участие в группе Зильберберга и покончил с собой после убийства фон дер Лауница.

Азеф выдал мне местонахождение финского убежища террористической группы Зильберберга: это был расположенный изолированно в лесу, неподалеку от водопада на Иматре, отель, незаметный и не привлекавший к себе никакого внимания дом. Этот дом, именовавшийся «Отель для туристов», был целиком заселен членами террористической группы. Это было деревянное двухэтажное строение с дюжиной комнат, содержавшееся в замечательной чистоте, с лестницами, устланными коврами, и с хорошим пансионом. Финн Спрениус, владелец гостиницы, симпатизировал борьбе, которую вели его гости с правительством России. К тому же он на этом деле недурно зарабатывал: отель был всегда полон жильцов. Персонал отеля был подобран в соответствии со вкусом и взглядами гостей. Имелся швейцар, почитывавший газеты и любивший поговорить о политике, затем горничная, милое и радушно настроенное существо. Считалось, что оба копят деньгу, чтобы потом пожениться. В качестве гостей допускались только члены террористической группы или рекомендованные ими лица. Если случалось, что появлялся чужак, заблудившийся в лесу и требовавший себе комнату в отеле, ему обычно отвечали, что свободных комнат нет, все заняты.

Лишь однажды швейцар этого отеля допустил исключение. Это было в ледяную стужу, в зимний вечер конца января 1907 года. Два туриста, юная пара, лыжники и влюбленные, попросили отвести им комнату. Они рассказали, что уже несколько часов в поисках верной дороги блуждают по лесу. Замученные до смерти и замерзшие, они умоляли только об одном: чтобы им разрешили переночевать в каком-нибудь теплом углу, — наутро они пойдут дальше. Так как каждую минуту грозила разразиться снежная буря, швейцар не решился выгнать в зимнюю ночь эту юную пару и с согласия Зильберберга предоставил им комнату.

Молодые люди тотчас удалились Лишь на следующее утро они показались во время завтрака который в финских отелях обычно бывает за табльдотом. И тогда выяснилось, что новые гости владели целым рядом талантов. Искусно пародируя, рассказывали они о профессорах Петербургского университета, изображали радости и горести студенческой жизни, завоевывая симпатии своих слушателей. Ведь и другие жильцы гостиницы были сплошь молодые люди, бывшие студенты, пока не посвятили себя целиком террору; дыханием минувшей мирной жизни веяло на них от этих рассказов. Юная пара всем своим привлекательным обликом стяжала большой успех. Члены зильберберговской группы радовались от души этой милой молодежи; в их одинокую замкнутую жизнь вошло какое-то веселое оживление. После обеда была предпринята общая прогулка лесом к водопаду, вечером в отель принесли гитару, и обнаружилось, что оба они, стройный молодой блондин и изящная подвижная брюнетка, прекрасно поют и танцуют. Оба, предполагавшие провести лишь одну ночь в «Отеле для туристов», оставались там трое суток. Все с огорчением думали о том, что они должны покинуть отель. Доверие к ним было настолько велико, что их допустили к упражнениям в стрельбе. Их просили еще остаться, но на четвертый день они заявили, что им уже действительно пора уехать. Все общество провожало их довольно далеко, и прощальным словам и всяческим пожеланиям конца не было.

Вернувшись в Петербург, оба туриста прямо заявились ко мне. Они принадлежали к штабу моих лучших агентов. Перед поездкой на лыжах в Финляндию я инструктировал их самым тщательным образом. И надо сказать, что свою задачу они блестяще выполнили. Мужеством, граничащим с безумством, интеллигентностью, искусством общения с людьми они, буквально играючи, снесли все препятствия с пути. В обществе террористов они мастерски играли принятую на себя роль, танцевали и пели, завоевав доверие этих людей и наблюдая их в непосредственной близости. Они смогли мне назвать не только всех проживавших в «Отеле для туристов» и сообщить мне точное описание каждого отдельного человека, им удалось завербовать на службу в полицию двух служителей отеля: швейцара и горничную, готовых за умеренную плату систематически информировать нас обо всем, что представляло для нас интерес.

Мы могли теперь каждый поезд, приходящий в Петербург из Финляндии, обследовать, чтобы выяснить, не приехал ли с ним кто-либо из жителей «Отеля для туристов». И очень скоро мне удалось пожать плоды удавшегося предприятия. Короткое время спустя оба моих дежуривших на Финляндском вокзале в Петербурге «студента» узнали среди прибывших пассажиров одного из своих знакомых по «Отелю для туристов», а затем и другого, которого они считали руководителем террористической группы.

Оба были арестованы и приведены в Петропавловскую крепость. Остальные члены группы ускользнули на этот раз. К тому времени, когда по распоряжению Царя мы получили возможность и в Финляндии производить аресты, это гнездо уже опустело. Террористы узнали от финских полицейских, что на финляндской почве началась акция петербургской полиции, — и бежали. В отеле мы нашли только наших агентов: швейцара и горничную. Они прибыли в Петербург и открыто поступили к нам на службу. Им показали заспиртованную голову убийцы градоначальника фон дер Лауница — и в ней они также узнали знакомого под именем «Адмирал» жильца «Отеля для туристов». Это явилось доказательством для суда в том, что жильцы «Отеля для туристов» организовали покушение против фон дер Лауница.

Личность обоих арестованных я несколько времени спустя узнал от Азефа. Первый был Сулятицкий, террорист, организовавший покушение на Столыпина, тот самый, который 3 января вместе с Кудрявцевым находился в Институте принца Ольденбургского. Другой был руководитель террористической группы — Зильберберг.

Согласно желанию Азефа, я суду не сообщал их имен. Азеф опасался, что эти имена станут тогда также известны публике, и в революционной среде такая осведомленность властей о террористических секретах может возбудить против него подозрение. После полугодичного подследственного заключения военный суд приговорил обоих к смерти. 20 июля 1907 года они были повешены в качестве «неизвестных», отказавшихся назвать свое имя.

Сначала 1905 года, особенно после печального опыта Кровавого воскресенья 9/22 января, мысль о цареубийстве упорно стучалась в сознание многих революционеров. Еще Гапон в одной из листовок, выпущенных под свежим впечатлением тогдашних событий, писал в обращении к петербургским рабочим: «Теперь мы больше не имеем царя». Революционные круги видели в личности Монарха главное препятствие на пути к свободе, а власти, и политическая полиция в особенности, в течение нескольких лет с 1905 года не имели ни одной минуты, которая была бы свободна от тревоги, что революционные организации устроят покушение на Царя. Идея цареубийства висела, можно сказать, в воздухе. Революционеры не довольствовались покушениями на генералов, губернаторов и министров. Они метили в самое сердце системы — в Царя.