Почему же они стоили так дешево? Ответ напрашивался сам собой: большинство инвесторов на рынке полагало, что 99,7 процента активов «Газпрома» разворовано. Но как можно украсть буквально всё, что принадлежит одной из крупнейших компаний в мире? Никто не знал наверняка, но все принимали это как данность.

Несмотря на размах коррупции в стране, я не мог поверить, что руководство «Газпрома» подчистую обобрало свою компанию. Если бы я мог как-то доказать, что рынок ошибается, то появилась бы возможность на этом заработать. Я должен был изучить компанию и разобраться в том, что происходит на самом деле. Другими словами, нужно было расследовать механизмы воровства.

Но как к этому подойти? В Стэнфордском университете этому не учат. Руководство «Газпрома» спросить об этом я не мог. К аналитикам крупнейших международных инвестиционных банков я тоже не мог обратиться: их волновали только собственные гонорары. Они преданно смотрели в рот руководству «Газпрома» и никогда открыто не признали бы, что прямо под носом происходит самое возмутительное воровство.

Размышляя, я вспомнил об опыте работы в «Би-Си-Джи», который определенно мог сейчас пригодиться. Как консультант по управленческим вопросам, я знал, что лучший способ получить ответ на сложный вопрос — найти знающих людей и расспросить их.

Тогда я составил список людей, которым могло быть известно что-нибудь о «Газпроме». В него вошли конкуренты, заказчики, поставщики, бывшие сотрудники, государственные чиновники и не только. Я начал приглашать этих людей на встречи, завтраки, обеды, ужины, чай, кофе и десерт. Я не хотел их спугнуть, поэтому не раскрывал всех своих планов — сообщал, что я западный инвестор и хочу побеседовать с ними. К моему удивлению, примерно три четверти из четырех десятков приглашенных согласились на встречу.

Первым в списке шел заведующий отделом планирования небольшой региональной компании, конкурирующей с «Газпромом». Это был полный лысеющий мужчина, носивший часы и помятый серый костюм в советском стиле. Я и Вадим встретились с ним в итальянском ресторане «Дориан Грей», расположенном в самом центре на набережной Москвы-реки, что напротив Болотной площади.

Поздоровавшись и перекинувшись несколькими фразами, я сразу перешел к делу:

— Мы организовали нашу встречу, потому что пытаемся выяснить, что и как было украдено в «Газпроме». Вы хорошо разбираетесь в газовых активах, и я буду очень признателен, если вы поделитесь своими познаниями.

Последовала небольшая пауза — я забеспокоился, что наверное перегнул палку, но тут его лицо озарилось. Он положил руки на скатерть и наклонился вперед.

— Очень хорошо, что вы спросили. Управленцы из «Газпрома» — самые отпетые мошенники, которых можно себе представить. Они воруют всё и вся.

— Например? — спросил Вадим.

— Взять, к примеру, «Таркосаленефтегаз», — продолжил наш собеседник, постукивая ложкой по столу. — Его же просто целиком увели из «Газпрома».

— А что это за «Тарко…» — хотел было уточнить Вадим, но мужчина уже продолжал, не дав ему закончить:

— Тарко-Сале — это газовое месторождение в Ямало-Ненецком округе. В нем где-то четыреста миллиардов кубометров.

Вадим достал калькулятор и перевел эту цифру в баррели нефтяного эквивалента. Получившаяся сумма — 2,7 миллиарда баррелей нефти — означала, что запасы Тарко-Сале больше запасов американской нефтяной компании «Оксидентал петролеум», стоимость которой составляла девять миллиардов долларов!

Меня не так просто удивить, но мысль о том, что кто-то «увел» из «Газпрома» активы с рыночной стоимостью в девять миллиардов долларов, не укладывалась в голове. Наш собеседник на этом не остановился: он называл имена, даты и цифры, рассказывал о других украденных крупных газовых месторождениях. Мы задавали вопросы и заполнили информацией семь страниц блокнота. После двух часов мы решили закругляться с обедом, иначе собеседник мог продолжать до бесконечности.

Совершенно того не подозревая, я наткнулся на один из важнейших социально-культурных феноменов постсоветской России — гигантский разрыв в уровне благосостояния населения.

В советское время самые богатые люди в стране были примерно в шесть раз богаче самых бедных. Члены политбюро обладали просторной квартирой, машиной, хорошей дачей, но не более. А к 2000 году богатейшие люди в стране по достатку превосходили беднейших уже в двести пятьдесят тысяч раз. Разница в доходах появилась так быстро, что это отравило психологию людей. Они были озлоблены и охотно изливали свою горечь любому, кто готов их был выслушать.

Большинство встреч проходило примерно в том же ключе. Мы выслушали консультанта по газовой промышленности, который поведал о еще одном украденном газовом месторождении. На встрече с менеджером газотрейдерской компании мы узнали подробности, как «Газпром» организовал продажу газа в бывшие советские республики через сомнительного посредника. Бывший сотрудник описал, как «Газпром» предоставлял огромные займы друзьям руководства на очень льготных — нерыночных — условиях. В итоге после всех этих бесед у нас набралось два блокнота обличающих свидетельств о воровстве и махинациях.

Если верить услышанному, то это, пожалуй, самое крупное воровство за всю историю предпринимательской деятельности. Оставалась, впрочем, одна серьезная загвоздка: у нас не было прямых доказательств. Люди могли говорить из чувства зависти, преувеличивать или намеренно искажать факты. Нужен был способ проверить полученную информацию.

А как что-то проверить в России? Разве не в этом изначальная суть нашей проблемы с «Газпромом»? Казалось, вся страна укрыта таким густым туманом, что не видно дальше собственного носа.

Но обнаружилось, что это не совсем так. Стоило копнуть немного глубже, и выяснялось, что в действительности Россия одна из самых прозрачных стран в мире. Нужно лишь знать, где искать информацию. Узнали мы это совершенно случайно, через несколько недель после серии встреч о «Газпроме».

Вадим ехал на работу на своем подержанном «Фольксвагене-Гольфе». На Бульварном кольце на пересечении Тверской улицы и Пушкинской площади он застрял в пробке. В этом месте автомобили должны были поворачивать либо направо, либо налево, что создавало длинные заторы почти каждый день. Пользуясь этим, группы предприимчивых мальчишек окружали машины, торгуя всем подряд — от пиратских компакт-дисков с фильмами до газет и зажигалок.

В тот день один сорванец подскочил к машине Вадима, настойчиво размахивая какими-то товарами. Вадима предложение не интересовало, но мальчишка попался настойчивый.

— Ну, ладно, что ты там продаешь? — с неохотой спросил Вадим.

Парнишка распахнул куртку, и взору Вадима предстал набор компакт-дисков в пластиковых кластерах.

— Базы данных.

— Какие еще базы данных? — заинтересовался Вадим.

— Любые: мобильных телефонов, налоговых деклараций, нарушений правил дорожного движения, пенсионных фондов… что угодно.

— Любопытно. И почем?

— По-разному. От пяти до пятидесяти долларов.

Посмотрев искоса на набранные мелким шрифтом наименования дисков на «прилавке» мальчишки, Вадим заметил диск с названием: «База данных Московской регистрационной палаты». Он не поверил своим глазам. Московская регистрационная палата вела реестр владельцев всех московских компаний.

Вадим указал на этот диск.

— Вот этот сколько стоит?

— Этот? Ну, э-э… пять долларов.

Вадим протянул мальчишке купюру и забрал диск.

Добравшись до офиса, Вадим сразу сел за компьютер проверить, не окажется ли диск, на который он потратил пять долларов, пустым. Однако, как и было обещано, на мониторе появилось меню с поиском информации о зарегистрированных владельцах всех компаний в Москве.

В этот момент мы еще раз убедились, насколько все в стране забюрократизировано: в этом виде спорта Россия, наверное, чемпион мира.

При советской системе централизованного планирования власть нуждалась в информации обо всех сторонах жизни огромной страны, чтобы принимать решения: сколько яиц нужно в Красноярске, сколько электричества — во Владивостоке и так далее. После развала Советского Союза ничего, в сущности, не изменилось: все так же работали министерства в Москве, а чиновники скрупулезно продолжали собирать информацию по всем подотчетным сферам.