На этот счет существует объяснение самого Стаффорда Криппса, изложенное им в письме от 12 апреля 1941 г. По словам Криппса, еще до получения телеграммы Черчилля, то есть между 5 и 10 апреля 1941 г., он передал Вышинскому свое личное пространное письмо на ту же тему. И если бы теперь, писал Криппс, он передал бы Сталину через Молотова телеграмму Черчилля, выражающую ту же мысль в более краткой и менее энергичной форме, единственным результатом было бы ослабление впечатления. Тем более что о фактах, изложенных в телеграмме, Сталин, несомненно, был осведомлен.

Получив объяснение посла, Черчилль был возмущен. Стаффорд Криппс совершил непростительный и беспрецедентный в истории английской дипломатии поступок — он не выполнил указание премьер-министра.

Не обращаясь непосредственно к нарушившему свои обязанности послу, Черчилль шлет в Форин-офис один за другим запросы «по поводу письма к Сталину»:

Премьер-министр — министру иностранных дел, 16 апреля 1941 г.

Я придаю особое значение вручению этого личного послания Сталину. Я не могу понять, почему этому противятся. Посол не сознает военной значимости фактов. Прошу Вас выполнить мою просьбу.

И снова: «18 апреля 1941. Вручил ли сэр Стаффорд Криппс Сталину мое личное письмо с предостережением насчет германской опасности ?

Меня весьма удивляет такая задержка, учитывая то значение, которое я придаю этой крайне важной информации».

Прошло почти две недели дорогого времени, и только 30 апреля 1941 г. Черчилль получил сообщение министра иностранных дел Антони Идена о том, что его послание вручено Сталину: «Сэр Стаффорд Криппс направил послание Вышинскому 19 апреля, а Вышинский уведомил его письменно 23 апреля, что оно вручено Сталину…»

Итак, Сталин все-таки получил «Предупреждение Черчилля». На этом рассказ о том, как и почему он получил это «Предупреждение» с таким опозданием, можно было бы закончить, если бы не одна деталь. Дело в том, что уважаемый сэр Стаффорд Криппс в своем объяснении, мягко выражаясь, несколько «исказил» ход событий.

Вопреки утверждениям Криппса, телеграмма, посланная Черчиллем 3 апреля 1941 г., поступила в Москву 4 или, максимум, 5 апреля 1941 г. И, начиная с 5 апреля, Криппс, желая лично встретиться со Сталиным для передачи телеграммы, безрезультатно добивался аудиенции. Все эти дни Криппс не мог попасть на прием даже к Молотову — на все настойчивые просьбы о встрече с Молотовым из его секретариата поступал одинаковый ответ: «Нарком не может Вас принять».

Британский посол терялся в догадках. Он не знал, чем вызвано подобное неловкое положение — является ли этот отказ недоразумением или он имеет серьезную политическую подоплеку, направлен ли он против него, Криппса, лично, или против его страны. При таких обстоятельствах посол, естественно, не мог передать телеграмму Черчилля ни лично Сталину, ни Молотову. Да и свое письмо, которое, по его словам, он передал Вышинскому еще до получения телеграммы, он передать не мог.

И только 18 апреля 1941 г. Стаффорд Криппс попал, наконец, на прием к заместителю наркома Андрею Вышинскому. Разговор с Вышинским получился нелегким. На этот раз Криппс пренебрег всеми правилами этикета и выразил Вышинскому свое возмущение. Встреча продолжалась 1 час 15 минут. И только теперь Криппс сумел передать Вышинскому и свою подробную, на 14 листах, записку, и телеграмму Черчилля.

«Неловкое» положение Криппса, скорее всего, объяснялось тем, что в эти дни в Москве шли переговоры о подписании Пакта о нейтралитете с Японией, и официальные встречи с послом Великобритании были явно нежелательны.

«Предупреждения» были не нужны!

Но даже если бы телеграмма Черчилля попала к Сталину вовремя, в начале апреля 1941 г., она не могла бы произвести на вождя никакого впечатления. Кому, как не Сталину, были известны «планы и цели» Гитлера, кто, как не Сталин, видел опасность приближающейся войны, и у кого в эти дни были самые эффективные источники информации!

Правда, в отличие от «Энигмы» Черчилля, источниками информации Сталина служили люди, но зато какие люди! Харнак, Шульце-Бойзен, Кукхоф, Штебе, Радо, Зорге… Каждый из них готов был пожертвовать жизнью во имя победы над Гитлером! Нет, Сталину в конце апреля 1941 г., за два месяца до «внезапного» нападения, не нужны были никакие «предупреждения»!

Примечательный разговор по этому поводу состоялся между Черчиллем и «Дядюшкой Джо» во время визита британского премьер-министра в Москву в августе 1942 г. Черчилль настолько был горд своей телеграммой, предупредившей, как он считал, будущего союзника об опасности нападения Германии, что он даже упомянул об этой телеграмме в одной из своих речей в парламенте, а отправляясь в Москву, не забыл положить копию этой телеграммы в карман пиджака.

Сталин же вообще не придавал этой телеграмме никакого значения, и, когда ему доложили о выступлении Черчилля в парламенте, он не знал, или сделал вид, что не знал, о чем речь. Вспоминает Черчилль:

«Во время одной из моих последних бесед со Сталиным я сказал: „Лорд Бивербрук сообщил мне, что, во время его поездки в Москву в октябре 1941 г., Вы спросили его: «Что имел в виду Черчилль, когда заявил в парламенте, что он предупредил меня о готовящемся германском нападении ?“

«Да, я действительно заявил это, — сказал я, — имея в виду телеграмму, которую я отправил Вам в апреле 1941 г.».

И я достал телеграмму, которую сэр Стаффорд Криппс доставил с опозданием. Когда телеграмма была прочтена и переведена Сталину, тот пожал плечами: «Я помню ее. Мне не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнется, но я думал, что мне удастся выиграть еще месяцев шесть или около этого»».

На этот раз Сталин сказал Черчиллю правду, но, конечно, не всю правду. В апреле 1941 г., когда к нему поступило «Предупреждение Черчилля», он действительно знал, что война начнется и ему действительно не нужны были никакие предупреждения. Но неужели же в эти дни вождь надеялся, что ему удастся оттянуть нападение агрессора, уже изготовившегося к прыжку, до зимы?

Военный атташе «ломится в открытую дверь»

Генерал-майор Василий Тупиков, советский военный атташе и, одновременно, легальный резидент военной разведки по кличке «Арнольд», прибыл в Берлин в середине декабря 1940 г. Именно Тупиков тогда же, в декабре 1940 г., за 174 дня до «внезапного» нападения, первым информировал Центр о подписанной Гитлером «Директиве № 21» и переслал в Москву полученное им анонимное письмо с положениями этой сверхсекретной директивы.

Уже на следующий день информация, переданная Тупиковым, была подтверждена агентурными донесениями Рихарда Зорге и Ильзе Штебе.

В последующие месяцы — январе, феврале, марте 1941 г. — военный атташе почти ежедневно направлял телеграммы и донесения, свидетельствующие о подготовке Германии к войне. И сегодня в Москву снова поступила «Записка» Туликова, касающаяся этого важнейшего вопроса и адресованная его непосредственному начальнику Голикову:

ЗАПИСКА СОВЕТСКОЮ ВОЕННОГО АТТАШЕ В ГЕРМАНИИ

25/26 апреля 1941

За 3,5 месяца моего пребывания здесь я послал Вам до полутора сотен телеграмм и несколько десятков письменных донесений различных областей, различной достоверности и различной ценности. Но все они являются крупинками ответа на основной вопрос: стоит ли, не в качестве общей перспективы, а конкретной задачи, в планах германской политики и стратегии война с нами; каковы сроки начала возможного столкновения; как будет выглядеть германская сторона при этом ?

Я привел количество посланных донесений. Вы не заподозрите, что я плодовитость на донесения отождествляю с чем-то положительным в работе. Но изучение всего, что за три с половиной месяца оказалось допустимым, привело меня к определенному выводу, который и докладываю Вам. Если окажется, что с изложением этих моих выводов я ломлюсь в открытую дверь — меня это никак не обескуражит. Если я в них ошибаюсь, и Вы меня поправите — я буду очень благодарен.