Возможно, что Сталин, известный своей грубостью, и пользовался такими выражениями по отношению к Зорге. Но при всем этом, он слишком хорошо знал его, чтобы сомневаться в достоверности его сообщений.

Сталин знал о существовании Рихарда Зорге лет пятнадцать. Получал о нем подробные сведения из Коминтерна, слышал о нем от Дмитрия Мануильского, скорее всего лично встречался с ним в 1933 г., после его триумфального возвращения из Шанхая, и в 1935 г., во время его короткого приезда в Москву из Токио. Сталин знал о дурной славе, ходившей о Зорге в японской столице, о неуемном темпераменте этого необычного человека, о его бесчисленных любовных похождениях и злоупотреблении спиртным. Знал и о фирме по продаже печатных станков — «М. Клаузен-Шокай», принадлежавшей, впрочем, не самому Зорге, а одному из членов группы «Рамзая» — Максу Клаузену.

И может быть, именно этот человек, Макс Клаузен, был еще одной, дополнительной, причиной, по которой Сталин должен был верить Зорге.

Макс Кристиансен Клаузен занимал особое место в группе «Рамзая». Гамбургский матрос, давний член Коммунистической партии Германии, Клаузен в конце 20-х годов, так же как и многие другие его товарищи по партии, был приглашен в Москву, где, пройдя соответствующую подготовку, стал сотрудником советской военной разведки.

С 1929 г. Клаузен работает вместе с Зорге в Шанхае. Здесь он женился на русской женщине Анне, по официальной версии дочери белогвардейца, бежавшей в Китай от коммунистов и ненавидящей советскую власть. Версия, прямо сказать, маловероятная, особенно если учесть ту особую миссию, которую должна была выполнять в Шанхае «дочь белогвардейца», и тот факт, что советская разведка всегда была мастером по части «составления супружеских пар шпионов».

Так или иначе, но Макс и Анна, каждый в отдельности, сложными путями прибыли из Шанхая в Токио и теперь они снова вместе работают с Зорге, и, фактически, вся связь «Рамзая» с Центром идет через эту пару.

Макс — радист и казначей группы, а «дочь белогвардейца, бежавшая от коммунистов» Анна — связная. Это он, Макс Клаузен, почти каждую ночь в течение многих часов отстукивает на своем портативном передатчике шифровки. Это он принимает приказы Центра, и через него поступают деньги, необходимые для работы группы. Анна Клаузен перевозит спрятанные на груди ролики фотопленки с запечатленными на ней оригиналами сверхсекретных японских и германских документов и организует отправку фотопленки в Москву.

Удивительно, но, несмотря на важность выполняемой Клаузенами работы, и Макс, и Анна были единственными членами группы «Рамзая», которые сравнительно легко перенесли заключение в японской тюрьме и сумели остаться в живых. Оба они были освобождены в 1945 г., награждены орденами Красного Знамени и, после отдыха в СССР, отправлены на выполнение нового «задания», на этот раз — в Берлин. Но у этой «успешной» пары, кроме всех выполняемых ими многочисленных обязанностей, была еще одна важнейшая миссия… они шпионили за самим Рихардом Зорге.

Так Макс Клаузен, параллельно с передаваемым им агентурным материалом «Рамзая», направлял в Москву, втайне от Зорге, и свои собственные шифровки. В одной из них, например, он сообщает о взаимоотношениях Зорге с германским послом: «Когда Отт получает интересный материал или сам собирается что-нибудь написать, он приглашает Зорге и знакомит его с материалами. Менее важные материалы он, по просьбе Зорге, передает ему на дом для ознакомления. Более важные, секретные материалы Зорге читает у него в кабинете».

Так уж было принято в советской разведке во все времена — для повышения надежности информации — двойная, тройная перепроверка, двойной и тройной шпионаж!

Супруги Клаузен все эти годы не спускали глаз с «Рамзая», так что Москва прекрасно знала, из каких необычных источников черпает он свою уникальную информацию, знала об «особых» отношениях, связывающих Зорге с Оттом, и о том, кто скрывается под общим определением «круги, близкие к принцу Коноэ».

«Мы в это верили!»

Сталин не мог не верить в достоверность информации «Рамзая».

И он, несомненно, верил! Верил до такой степени, что, получив в июле 1941 г. сообщение о том, что до весны 1942 г. Япония не начнет войну против России, решился оголить восточную границу страны и перебросить под Москву части Особой Дальневосточной армии.

Зорге тоже верил Сталину и стране, которую он считал своей родиной.

Верил, иначе вряд ли он смог бы, в ожидании казни в токийской тюрьме «Сугамо», написать свои «Тюремные записки», адресованные, по всей видимости, Москве.

Японская тайная полиция «вышла» на след советской шпионской сети в октябре 1941 г. Большая часть группы Рихарда Зорге — 35 человек — были арестованы и подвергнуты страшным пыткам.

Эта горькая чаша миновала музыканта «Черной Капеллы» — генерала Ойгена Отта. О его участии в работе группы, видимо, знал только один человек — Рихард Зорге. И Рихард не выдал друга.

Говорят, что после ареста Зорге, Отт навестил его в тюрьме, а затем, уйдя в отставку, покинул Токио и прожил долгие годы на покое в своем имении под Берлином.

Судьба японских друзей Рихарда Зорге сложилась иначе. Больной туберкулезом художник Йотоки Мияги не выдержал пыток. Он покончил жизнь самоубийством, выпрыгнув из окна еще до оглашения приговора военного трибунала. Благородный Ходзуми Одзаки, написав последнее письмо жене и дочери, спокойно взошел на эшафот и был повешен, как и Рихард Зорге, 7 ноября 1944 г.

Информация, поступавшая от «Рамзая», была чрезвычайно важна для Сталина. Особенно важна в эти последние дни 1940 г.

Первое сообщение из Токио, предупреждавшее о возможности нападения гитлеровской Германии, поступило в Москву 18 ноября 1940 г., ровно за месяц до подписания «Директивы № 21».

А сегодня на рабочем столе вождя в Кремле лежит еще одна, может быть, самая важная телеграмма советского супершпиона:

«Гитлер намерен оккупировать территорию СССР по линии Харьков — Москва — Ленинград… Рамзай».

Переполох в разведуправлении

Военные разведки, созданные в большинстве государств еще в начале прошлого века, были призваны действовать не только во время войн, когда их действия были понятны и оправданны, но и в мирное время. Задача, стоявшая перед военной разведкой в мирное время была не менее, а возможно и более важной, чем во время войны.

Эта задача заключалась в том, чтобы заблаговременно предупредить свою страну о готовящемся нападении врага и исключить внезапность нападения!

В грозовые предвоенные дни 1941 г. советская военная разведка с этой задачей справилась! Уже несколько месяцев, начиная с июля 1940 г., военная разведка информировала Кремль о том, что Гитлер отказался от вторжения на английские острова и занят подготовкой к нападению на Россию.

Сегодня, 29 декабря 1940 г., в 15.20 (за 174 дня до «внезапного» нападения) на имя начальника военной разведки пришла телеграмма из Токио от Рихарда Зорге, в которой агрессивные намерения Гитлера были изложены уже в более конкретной форме. И в тот же день, в 19.00, всего на полтора часа позже, эта информация была подтверждена в донесении, поступившем из Берлина:

Начальнику разведуправления Генштаба Красной армии

Подано —12 ч 52 мин

Получено —19 ч 00 мин

Берлин, 29 декабря 1940

«Альта» сообщила, что «Ариец» от высокоинформированных кругов узнал о том, что Гитлер отдал приказ о подготовке к войне с СССР. Война будет объявлена в марте 1941.

Дано задание о проверке и уточнении этих сведений.

«Метеор»

Донесение «Метеора» вызвало переполох в Главном разведывательном управлении. Начальник военной разведки генерал-лейтенант Филипп Голиков оставил на донесении не одну, как обычно, а целых три резолюции: