Германский посол Шуленбург дает обед в их честь; и на обед приглашены звезды нашего балета».

Вместе с балеринами Большого театра, Рыбкина, разодетая в вечернее панбархатное платье со шлейфом, прошла в германское посольство. Официально она являлась представителем Всесоюзного общества культурных связей с заграницей — и в этой роли принимала участие в парадном обеде и даже танцевала вальс с престарелым послом фон дер Шуленбургом. Разведчице не удалось осмотреть помещения посольства — при ней неотлучно находился матерый шпион полковник Креббс, который, видимо, что-то все-таки заподозрил.

Но и того, что увидела Рыбкина, было вполне достаточно. А увидела она светлые квадраты на стенах от недавно снятых картин и в конце анфилады комнат, напротив открытой двери, груду чемоданов… Все это были явные признаки поспешных сборов и приготовлений к отъезду.

Рыбкина: «Мои наблюдения в германском посольстве и всякие подмеченные детали вполне удовлетворили специалистов нашей контрразведки. Из моего доклада было ясно, что германское посольство готовится к отъезду и вся эта „культурная“ акция с Берлинским балетом сфабрикована для отвода глаз. Шуленбург и его аппарат готовились покинуть Москву».

Война на пороге! Германское посольство «сматывает удочки»! Естественно было бы, чтобы и советское посольство в Берлине получило указание подготовиться к отъезду. Но…

Советские дипломаты не только не готовятся к отъезду, а даже «совсем наоборот» — посольство почти ежедневно пополняется новыми сотрудниками, прибывающими из Москвы.

Вспоминает секретарь посольства Валентин Бережков: «Ми, сотрудники советского посольства в Берлине, находились в состоянии какой-то раздвоенности. С одной стороны, мы располагали недвусмысленной информацией, свидетельствующей о том, что война вот-вот разразится. С другой стороны, ничего особенного как будто не происходило. Жен и детей работников советских учреждений на Родину не отправляли. Более того, из Советского Союза почти каждый день прибывали новые сотрудники с многочисленными семьями и даже с женами, находящимися на последних месяцах беременности».

Эта сюрреалистическая картина — русские, прибывающие в Берлин, с чемоданами, детьми, беременными женами, накануне готовой разразиться войны — удивляла и самих берлинцев, и иностранных корреспондентов.

И, вместе с тем, эта сюрреалистическая картина служила еще одним доказательством того, что Москва «слухам о войне не верит, войну не ожидает и к войне не готовится!»

А до «внезапного» нападения Германии оставалось всего трое суток…

Молотов хотел встретиться с фюрером

Остаются последние дни до начала Русского похода. Сегодня на рассвете в Румынию вылетел генерал-лейтенант Гальдер, чтобы лично ознакомиться с положением дел на границе и убедиться в готовности армии Антонеску к войне.

А между тем в Берлине Геббельс все еще продолжает начатую им в начале июня 1941 г. игру в «Мирные переговоры». Каждый день он подбрасывает прессе новую «утку». То слухи о заключении нового военного пакта Берлин—Москва, то подготовка встречи Гитлера со Сталиным, а то и блестяще срежиссированная комедия с конфискацией газеты «Фёлькишер Беобахтер».

Сегодня мир захлестнула волна новых слухов — Германия планирует созыв мирной конференции, в которой примет участие и Россия.

ИЗ ДНЕВНИКА ГЕББЕЛЬСА

18 июня 1941, среда. …Маскировка от России достигла своей наивысшей точки. Мы настолько захлестнули мир потоком слухов, что уже и сам с трудом ориентируешься. От мира до войны — это такая шкала, из которой каждый может выбирать то, что ему хочется.

Наш новейший трюк: мы планируем созыв большой мирной конференции с участием также и России. Желанная жратва для мировой общественности!

Но некоторые газеты почуяли, что пахнет жареным, и подходят весьма близко к истине… Можно ли еще долго сохранять маскировку против России ? Я в этом сомневаюсь. Во всяком случае, с каждым днем маскировка эта все больше раскрывается.

Мы живем в лихорадочно высоком напряжении. Гроза должна разразиться со дня на день. Хоть бы скорее прошла эта неделя!

Геббельс понимает, что «маскировка раскрывается», вернее раскрыта уже давно. И никакие «утки» уже не имеют значения — реальная обстановка на советско-германской границе доказывает это. И все же…

Есть человек, для которого жизненно важно показать всем, что он верит в эти небылицы, что он не сомневается в «добрых намерениях» Гитлера. И этот человек — вождь Советской России Иосиф Сталин. Он четко ведет свою линию.

Сегодня, 18 июня 1941 г., за трое суток до «внезапного» нападения, Москва предлагает Гитлеру встретиться с Молотовым.

Событие это настолько невероятно, что можно было бы ему не поверить. Если бы…

Если бы этот факт не отметил в своем «Военном дневнике» Гальдер — человек, которого никак нельзя заподозрить в преднамеренном искажении фактов.

Гальдер сделает эту запись только через два дня, 20 июня 1941 г., когда он вернется из своей последней инспекционной поездки. А пока он объезжает северо-восточную границу Румынии и проводит совещание с военным министром Румынии Кристя Пантази и командующим 11-й германской армией Риттером фон Шобертом, принявшим уже, фактически, командование над румынскими войсками.

Гальдер спешит. Закончив свои дела в Румынии, он летит в Венгрию. В Будапеште за три часа, проведенные на военном аэродроме Матьяшфель, генерал успел позавтракать с начальником венгерского генштаба Генрихом Вертом и во время завтрака поразил его своим высказыванием о будущей войне с Россией: «Советская Россия все равно, что оконное стекло; нужно только раз ударить кулаком и все разлетится в куски».

Из Будапешта Гальдер вылетел в Братиславу и в тот же день, 20 июня 1941 г., вернулся в Берлин. Вечером он принял участие в обычном «ситуационном совещании» фюрера, и, по окончании совещания, сделал эту короткую, но такую знаковую, запись в своем дневнике:

«20 июня 1941. Молотов хотел встретиться с фюрером 18 июня».

Эта короткая запись Гальдера красноречиво свидетельствует о том, что в преддверии неотвратимо надвигающейся войны, за трое суток до «внезапного» нападения Германии, Сталин делает еще одну отчаянную попытку отсрочить нападение. Отсрочить назначенное на 22 июня 1941 г. нападение — под любым, самым невероятным, предлогом!

Но было уже слишком поздно! Понял ли Гитлер тактику своего хитроумного противника или не понял, но от встречи с Молотовым он отказался. И повторения «дружеских переговоров ноября 1940 г.», на которых Молотов довел Гитлера до истерики, не произошло.

Генерал Копец обещал застрелиться

В то же самое время, когда генерал-полковник Франц Гальдер инспектировал гитлеровские войска на границе, проверяя их готовность к нападению, генерал армии Кирилл Мерецков инспектировал советские войска по другую сторону границы, проверяя их готовность к отражению нападения.

Генерал армии Мерецков, снятый Сталиным с поста начальника Генштаба после Большой военной игры в январе 1941 г., сегодня занимает пост заместителя наркома обороны и отвечает за боевую подготовку Красной армии. С весны этого года по личному распоряжению Сталина Мерецков объезжает приграничные округа. В конце мая 1941 г. он принял участие в боевых учениях Ленинградского военного округа, а затем прибыл в Киевский округ.

Вспоминает маршал Кирилл Мерецков: «…начальник оперативного отдела округа генерал-майор Баграмян доложил мне обстановку. Дело приближалось к войне».

Мерецков поехал во Львов, а оттуда в Одессу и на румынскую границу.

И здесь опытного генерала поразил один неприятный и очень значительный факт — по ту сторону границы Мерецков увидел группу высших офицеров!