— Да, Салли. Салли Байнис Иган, могилу которой вы сегодня навещали.

— И что вы имеете сказать мне о ней?

— Не так о самой Салли, как о способе ее ухода, мистер Иган.

— О способе ее ухода? — Он кивнул. — Да, вы умеете выбирать слова, мисс…?

— Тальбот. Сара Тальбот и миссис. — Потом добавила в виде объяснения. — Я вдова, мистер Иган, и у меня был пасынок, который теперь мертв, как мертва ваша приемная сестра. Я думаю, нам следует поговорить об этом.

— Хорошо, — согласился Иган. — Где вы предлагаете?

— У меня есть дом на Лорд-норд-стрит.

— Это мне по дороге домой. — Он поднял руку, останавливая проезжавшее такси. — Вернемся в Хэмпстед, заберем мою машину.

— Но я думала, вы оставили ее в той мастерской.

— Да с ней все в порядке, — сказал он, садясь в такси следом за ней. — Я просто пытался покататься по округе, чтобы посмотреть, что вы будете делать.

Прошло минут пять, прежде чем Джагоу удалось остановить такси, чтобы вернуться на нем к тому месту, где он оставил свой «спайдер». Но это не имело особого значения. Он знал, куда они направляются, а аппаратуру он оставил включенной. Джагоу откинулся на спинку сиденья и закурил сигарету. Это был замечательный вечер. Он получил истинное удовольствие. И Иган в действии был очень хорош. Будет приятно иметь с ним дело.

Когда Джагоу подъехал, в доме на Лорд-норд-стрит уже горел свет. Он поспешил войти в дом на другой стороне улицы, в котором Смит снял ему квартиру на верхнем этаже.

Портье, сидевший за столом с газетой в руках, взглянул на него и сказал:

— Паршивая погода, мистер Макензи.

— Хорошо для сада, а это главное.

— Нет, только не в ноябре, — сказал портье мрачно. — Никаких сообщений, сэр.

Поскольку дом имел всего четыре этажа, ждать крошечный лифт не было нужды. Джагоу пошел наверх по лестнице, перешагивая через две ступеньки. Спустя три минуты он со стаканом скотча в руке уже слушал Сару Тальбот и Шона Игана.

Гостиная в доме на Лорд-норд-стрит была достаточно приятно оформлена и обставлена в соответствии со стилем самого дома времен Регентства. Обои на стенах, серебро, ковры и портьеры все в одном правильном стиле. Возникало поэтому отчетливое ощущение профессионально созданного интерьера, и Игану это мешало чувствовать себя комфортно.

В эркере стоял библиотечный стол, и на нем стопками лежали книги. Поверх одной из них лежал там, где его и оставила, переплетенный в марокканскую кожу дневник Эрика. Иган открыл его лениво и рассматривал, когда в комнату вошла с чайным подносом Сара.

— Интересно, — сказал Эган. — Кембриджский дневник на латыни.

Она поставила поднос, взяла у него из рук дневник и закрыла.

— Да, он принадлежал моему пасынку. Вы читаете по-латыни?

— Я ее учил, если вы это имели в виду.

— Ах да, вы же учились в Далвич-колледже. — Она разлила чай. — Вы и сами собирались поступать в Кембридж, да?

Он взял предложенную Сарой чашку, но садиться не стал.

— Как получилось, что вы знаете обо мне так много?

— Ничего удивительного. Я вам уже говорила, что я вдова? Мой муж был полковником британской армии. Он погиб на Фолклендах. Его двоюродный брат был раньше вашим командиром. Тони Вильерс.

Иган как-то замедленно улыбнулся и кивнул.

— Опять Тони затеял игру. Мне следовало догадаться. — Он поставил чашку. — Все, это не работает. Я ему уже сказал, что не хочу к нему в Группу четыре. Скажите ему, что это окончательно.

Он направился к двери, и Сара сказала с отчаяньем:

— Пожалуйста, мистер Иган, только выслушайте меня. — Она протянула к нему руки. — Я, честно, знать не знаю ни о каких делах в связи с Группой четыре.

Он остановился, глядя на нее изучающе, потом подошел к креслу с высокой спинкой у окна и сел.

— Хорошо, миссис Тальбот. Так что все это значит?

Она открыла ящик библиотечного стола, достала из него конверт с бумагами, которые Вильерс прислал ей в Нью-Йорк.

— Прочтите это.

Она заметила, что у нее дрожат руки, подошла к буфету, налила себе бренди и выпила, не разбавляя. Потом подошла к окну и стала смотреть на улицу под дождем, игнорируя Игана. Она чувствовала себя такой одинокой, как никогда прежде, и это наполняло ее тревожным нетерпением. Ей хотелось иметь силы прошептать: «Где вы, мои дорогие?» Но у нее больше не было дорогих. Ни Эдварда, а теперь нет и Эрика.

Иган встал у нее за спиной, в темном стекле появилось его отражение.

— Вы в порядке, миссис Тальбот?

— Телефон — только эхо в пустой комнате, — сказала Сара. — Особенно, если там больше никто не бывает. Вы когда-нибудь задумывались об этом? Глубокое философское утверждение. Вы же сами собирались изучать в Кембридже философию, так?

— Сядьте, — сказал он ласково.

Она послушалась и села, Иган присел на край стола.

— Что вы мне пытаетесь сказать? Ваш сын умер, я это понимаю, и что вы чувствуете, но…

— Не умер, мистер Иган, убит. Это один из нескольких аналогичных случаев имевших место в Париже за последние два-три года. Если вы прочтете текст, набранный мелким шрифтом в заключении патологоанатома, то увидите, что они обнаружили присутствие героина и кокаина в теле Эрика, но кроме того, они обнаружили следы редкого наркотика из Колумбии, который называется буранденга. Он полностью лишает человека собственной воли.

— И что?

— Здесь тоже было четыре случая. У четырех бойцов ИРА из числа убитых протестантскими экстремистами за последние двенадцать месяцев были при посмертном исследовании обнаружены следы этого наркотика. Я знаю это от Тони и его босса.

— От этого старого паука Фергюсона? — Иган кивнул. — Ну и что это значит? Что вы хотите от меня?

— Из-за всяких сложностей, связанных с мерами безопасности, надеяться на тщательное полицейское расследование не приходится, а французские власти вполне устраивает вывод, что Эрик, подобно остальным, утонул случайно, находясь под влиянием наркотиков.

— Это вполне могло так и быть. С наркоманами случается постоянно.

— Но в этих случаях так не было. Об этом свидетельствует буранденга. И она является зацепкой. Разве вы не понимаете? Во всей Западной Европе всего несколько случаев. За ними стоят одни и те же люди.

— И вы хотите их найти?

— О да, мистер Иган. Я очень хочу их найти.

— Хотите отомстить, миссис Тальбот, я правильно понял? — Он покачал головой. — Есть сицилийская поговорка: отомстить — значит пройти сквозь ад. Я-то это знаю, я там побывал, и выходят оттуда ни с чем.

Она пересекла комнату и встала к нему лицом.

— Я знаю, почему вы ушли в армию. Неужели вы будете отрицать, что хотели отомстить за ту бомбу, которая убила вашего отца и мать?

— Правильно. Но мне было всего семнадцать. Мне это было необходимо. Честно говоря, сейчас я думаю, что я бы сошел с ума, если бы не сделал чего-то подобного в то время.

— Тогда разве вы не можете меня понять?

Он ласково взял ее за руки.

— Миссис Тальбот, я убил немало людей в Ирландии. В трех операциях это были женщины. Должен отметить, это были очень агрессивные женщины, но каждый раз это нож по сердцу. Я убивал снова и снова. Убил ли я человека, ответственного за смерть моих родителей? Очень сомнительно. Но в любом случае, это не вернуло мне родителей, и я не почувствовал ни малейшего облегчения. В действительности, я чувствовал себя все хуже, и знаете что еще, миссис Тальбот? Это все для меня разрушило, потому что, вернувшись домой, я обнаружил, что такового для меня больше не существует. Я что-то утратил. Способность чувствовать, о чем-то заботиться.

— Возможно, вам следует перестать пытаться заботиться или искать причины. Может быть, вам нужно просто действовать? — сказала Сара.

— Это что, бесплатная терапия?

— Сегодня в метро произошел некий инцидент. Четыре парня, вам наверняка известен этот тип, угрожали чернокожей девушке. Я сказала им, чтобы они оставили ее в покое, тогда они принялись за меня.