— Мы отвезем тебя домой, Сара.

— Да, — сказала она спокойно. — Мне нужен паспорт.

— Паспорт? — спросил он изумленно. — Все, что тебе сейчас нужно, это подходящая таблетка и постель.

— Нет, Дан, — возразила она. — Мне нужен самолет. Любая кампания, не имеет значения, лишь бы он летел в Лондон сегодня вечером.

— Сара! — снова попытался урезонить ее Дан.

— Нет, Дан, никаких возражений. Отвезите меня домой. У меня есть дела. — Она пошла по дождю к машине и села на заднее сиденье.

Она могла бы дождаться «Конкорда» «Бритиш-Эйруэйз», самого скоростного самолета в мире. На нем она оказалась бы в Лондоне через три часа пятнадцать минут, но это означало ждать до утра. Случайно оказалось, что Боинг 747 кампании «Пан-Ам», рейс которого на Лондон был ранее отложен, вылетает сразу после полуночи. Сара решила лететь этим рейсом.

Правда заключалась в том, что ей нужно было время, чтобы подумать. В аэропорту Кеннеди она простилась с Даном Морганом, который, продолжал ее отговаривать до самой последней минуты. Потом решил лететь с ней вместе, но она воспротивилась этому. Но, естественно, он мог сделать кое-что. Предупредить лондонских сотрудников фирмы. Обеспечить машину, шофера, дом на Лорд-норд-стрит, где они обычно останавливались, когда бывали в Лондоне. Эдвард однажды ей сказал, что это хороший адрес. Очень удобный, если нужен Парламент и Даунинг-стрит десять.

«Эдвард, — подумала она. — Сначала эта дурацкая малая война. Напрасная гибель такого прекрасного человека. Теперь это». — Она смотрела в окно вниз на огни Нью-Йорка, когда самолет разворачивался к морю, и чувствовала невыносимую боль. Она закрыла глаза и почувствовала руку на своем плече.

Блондинка стюардесса, которая приветствовала ее при посадке в самолет, улыбнулась ей.

— Не хотите ли что-нибудь выпить, миссис Тальбот?

Сара тупо уставилась на нее, не в силах сказать ни слова, но ее рассудок тут же подсказал ей, что это шок, и она должна с ним справиться или поддаться. Она заставила себя улыбнуться.

— Бренди с содовой, пожалуйста. — Странно, но только теперь она заметила, что все места вокруг пустые. Казалось, что она, вообще, единственный пассажир в салоне первого класса. — Я в единственном числе? — спросила она стюардессу, когда та принесла ей бренди.

— Почти, — ответила девушка весело. — Еще один пассажир в другом конце.

Она посмотрела туда и увидела сначала спину другой стюардессы в дальнем конце прохода, но затем та свернула на кухню, и она увидела другого пассажира. Это был Рафаэль Барбера. Она была потрясена, пришла в замешательство. На мгновенье она закрыла глаза и снова оказалась в машине, читающей газету Чарльза с фотографией Барберы. Она была тогда так счастлива, все складывалось так замечательно, а теперь этот кошмар. Она сделала глоток бренди и глубоко вздохнула. Это так же, как тогда, когда она получила ту ужасную телеграмму из Министерства обороны в Лондоне, в которой ей сообщали о гибели Эдварда. Ты борешься или сдаешься.

Снова появилась стюардесса.

— Вы хотите посмотреть меню, миссис Тальбот?

Первым побуждением было отказаться, но потом она вспомнила, что ничего не ела с самого завтрака, так не годится. Из-за того большого дела у нее не было времени нормально поесть днем, она перекусила крошечным кусочком лососины, салатом и кусочком омара, но все это второпях, без удовольствия, но теперь ей нужны силы. Краем глаза она видела, что Барбера тоже ел, потом поговорил со стюардессой, которая повернулась и пошла в сторону Сары. Она склонилась к Саре и сказала:

— Мы, обычно, показываем кино, миссис Тальбот, но сегодня вас только двое, и мы не будем этого делать, если вы нас не попросите об этом. Мистер Барбера не возражает против любого вашего выбора.

— Тогда пропустим на этот раз, — решила Сара.

Стюардесса вернулась к Барбере и сказала ему. Он кивнул и поднял бокал с шампанским, приветствуя Сару, и улыбнулся. Он сказал что-то стюардессе, и она снова подошла к Саре.

— Мистер Барбера спрашивает, не присоединитесь ли вы к нему, чтобы выпить бокал шампанского?

— О, я не думаю, что… — начала Сара, но уже слишком поздно, поскольку он был уже на ногах и приближался удивительно быстро для человека его возраста.

Опираясь на палку, он наклонился к ней.

— Миссис Тальбот, вы меня не знаете, но мне о вас отзывались очень высоко. Я знаю, что вы компаньон Дана Моргана. Время от времени он занимается моими делами.

— Я этого не знала.

Он наклонился и осторожно поцеловал ей руку. Она заметила хитринку в его взгляде.

— Вы и не могли. Это специальный счет. — Он опустился в кресло рядом с ней. — Теперь шампанское. Вам это нужно. Я наблюдал за вами. По меньшей мере, у вас был плохой день.

— О, нет, — запротестовала она. — Я не буду.

— Чушь. — Он взял два бокала у стюардессы и передал один Саре. — Странно звучит в устах сицилийца, но если вы устали от шампанского, значит, вы устали от жизни. — Он поднял свой бокал. — Как сказали бы мои еврейские друзья: ле хайм.

— Ле хайм?

— За жизнь, миссис Тальбот!

— За это я выпью, мистер Барбера. — Она опустошила бокал одним длинным глотком, отвернулась к окну и заплакала, заплакала так, как не плакала с тех пор, когда была маленькой девочкой, и он ласково гладил ее по голове, и отослал прочь взволнованных стюардесс. Наконец, она успокоилась, но продолжала сидеть, отвернувшись к окну, позволяя ему себя утешать, чувствуя себя снова ребенком рядом с папой, когда все было хорошо. Когда это работало. Наконец она отстранилась, встала, и, ни слова не сказав, ушла в туалет. Она вымыла лицо холодной водой и причесалась. Когда она вышла, ее ждала стюардесса.

— Вы в порядке, миссис Тальбот?

— Все очень просто. Я только что получила известие о смерти сына. Поэтому я лечу в Лондон. Но со мной все будет в порядке. Я не доставлю вам хлопот.

Молодая женщина инстинктивно ее обняла.

— Мне очень жаль.

Сара поцеловала ее в щеку.

— Вы очень добры. Я вижу, мистер Барбера заказал кофе, но я, в действительности, чаевница.

— Сейчас позабочусь об этом.

Она села на свое место рядом с Барберой.

— Порядок? — спросил он.

— Выдюжу.

— Если мы поговорим. — Он поднял руку, словно предупреждая ее протест. — Это необходимо, поверьте мне.

— Ладно. — Она открыла сумочку, извлекла оттуда потертый старый серебряный портсигар, который нашли у Эдварда, убитого на горе Тамблдаун, и вынула сигарету. Она закурила, выпустила к потолку дым со странно вызывающим видом. — Не возражаете?

Он улыбнулся.

— В моем возрасте, миссис Тальбот, человек не может себе позволить возражать против чего бы то ни было.

— Что вы обо мне знаете, мистер Барбера?

— Говорят, что у вас одна из лучших голов на Уолл-стрит. И когда вы были совсем, совсем юной, чуть не стали членом Конгресса.

— Я была маленькой избалованной богатой сучкой. Мой отец, казалось, владел всеми деньгами мира. Поскольку матери у меня не было, он был ко мне снисходителен. О, я закончила Редклиф с отличием. Никаких проблем. Я была очень способной, понимаете? Мне это не стоило труда. Я курила марихуану, как это было принято в шестидесятых, и спала с кем попало, как это тоже было принято. — Она посмотрела на него сбоку. — Вы шокированы?

— Не особенно.

— У меня был парень, который вылетел из колледжа. Его призвали в армию и послали во Вьетнам. Дали ружье и отправили поиграть. Его хватило на три месяца. Совершенно бессмысленное безумие. — Она встряхнула головой. — Я была очень умной. Я не участвовала в движении протеста, пока не получила партийной номинации для выборов в Конгресс.

— Вашему отцу это не понравилось. — Это был не вопрос, а утверждение.

— Он не разговаривал со мной в течение трех лет. Считал меня своего рода предателем. Избиратели тоже были обо мне невысокого мнения. В результате, я вышла из игры. Решила получить МВА и начать работать. — Она засмеялась. — Манил Уолл-стрит.