— Рюджин-сама! — жалобно, с выражением беспомощности и мольбой о пощаде, возмутилась девушка.
Коснувшись пальцем ее губ, принц заставил ее замолчать.
— Я поклялся честью самурая, что никогда не обижу тебя, Йоко, — сказал он, с наслаждением любуясь раскрасневшимся личиком своей невесты. — И сдержу слово, как бы тяжело это ни было! Еще немного… еще, может быть, всего пара месяцев, и мы с тобой сыграем прекрасную, незабываемую свадьбу. Лишь немного терпения, моя богиня, чтобы наше счастье не выглядело столь контрастно на фоне бедственного положения нашей страны.
Никто не мешал им. В комнате не было стражи. Влюбленные могли побыть наедине.
Стража располагалась по периметру, несколькими кольцами брони и оружия окружая комнату. Тридцать самураев в золоченых доспехах, элита из элиты своей страны. Кто бы еще, кроме леди Такары, верной соратницы будущего дайме, его воспитательницы и ближайшей советницы, мог не почувствовать леденящий ужас при приближении к этим монстрам, состоящим, казалось, целиком из металла?
Глава службы пропаганды поклонилась капитану стражи и доложила о цели прихода.
— Простите, госпожа, но я вынужден просить вас не беспокоить принца сейчас.
— Могу ли я узнать причину?
Капитан, прекрасно знающий леди Такару и многим обязанный ей, склонился к уху советницы и тихо шепнул ей:
— Леди Йоко тайно проникла к господину. Весь мир должен подождать.
— Я понимаю, — глаза старухи озорно блеснули. — Привлекать внимание к своим заботам сейчас было бы крайне невежливо с моей стороны.
Значит, юная камигами-но-отоме вернулась во дворец Камней? Это прекрасно, ведь сейчас Такара очень в ней нуждалась.
Когда-то о наследном принце ходила недобрая слава. Воспитанник своего отца, он грозил превратиться в достойного продолжателя дел императора-захватчика, в учинителя геноцида и массовых расправ. Такара тоже беспокоилась об этом, и однажды вдруг все поменялось. Столь неожиданно и кардинально, что придворные впали в растерянность и недоумение. Но и они, и простые граждане Северной Империи, даже покоренные народы и рабы поняли, откуда взялась в принце эта необычная душевная мягкость, когда в одной из имперских газет появились добытые лазутчиками фотографии принца Рюджина и леди Йоко, принцессы цветов, замеченных гуляющими в дворцовом парке. Улыбка принца, нежность, с которой он смотрел на свою прекрасную спутницу, не оставили никому сомнений. Мальчишка влюбился, и любовь открыла истинные качества его души, вытеснив мнимые, привитые грозным, суровым отцом.
Рюджин стал покровителем наук и искусств. Он спорил с дайме, не раз пытался образумить отца, утверждая, что излишняя жестокость может породить бурю. Да, ту самую бурю, что смела империю. Теперь страна Камней затаила дыхание, надеясь на то, что новый владыка, разумный и добросердечный, влюбленный в камигами-но-отоме и удостоившийся ответных чувств от златовласой богини, поведет страну в мирное и счастливое будущее.
Йоко и Рюджин, словно дети, продолжали играть в таинственность, чем бесконечно умиляли общественность, а Такара, хитрая старая бабка, тайком посмеивалась. Ведь это она, и не кто иной, обеспокоенная ожесточением принца, устроила знакомство своего воспитанника с юной леди, которой принадлежала горная долина, обращенная в изумительный сад, способный потрясти своею красотой и богатством красок даже самую черствую душу.
Богиня цветов и принц людей…
Такара, как и все, верила, что эти двое сберегут друг друга и отринут морок смерти от великих гор.
Беспокоить их сейчас? В минуты единения душ, в краткие мгновения любви и нежности?
Нет.
Старая женщина, разменявшая всю свою жизнь на интриги и злобу правящей элиты, не посмела разрушить чужую сказку. Она поспешила прочь, крепче сжимая в руке листок с донесением еще об одной личности, называющей себя Кицунэ, что объявилась в северо-восточных районах страны. Подобные донесения приходили чуть ли не каждый день. Немало сумасшедших по всему миру объявили себя чудесно спасшейся и поменявшей облик волшебной лисой или ее реинкарнацией. Этих игроков на общественной истерии можно только пожалеть, они не знали, на что подписались своей выходкой. Службы безопасности позаботятся о каждом из них, и беспокоить правителя страны вовсе не обязательно. Пусть даже были люди, действительно поверившие, что эта «Кицунэ» — настоящая.
Тучи, серой пеленой затянувшие небо, рассеивали лучи утреннего солнца, но пугающе алый восход отгорел, и дымы разрушенного лагеря бандитов остались далеко позади. Снег серебрился на склонах гор, своею чистой белизною успокаивая души людей, слишком много видевших гари и крови в последние часы.
— Нова, Нова! — повеселевшая и с наступлением дня обретшая новую энергию Кицунэ скакала вокруг великана и громко выкрикивала его имя для привлечения к себе внимания, твердо уверенная, что самый высокий человек на свете просто обязан плохо слышать того, кто путается у него под ногами. — Нова-а-а!
— Ну что? — отозвался великан, размеренно шагающий по склонам гор на запад.
— Нова, а почему мы туда идем? Нам надо на восток, а восток в той стороне, где по утрам поднимается солнце! Давай я буду дорогу показывать?
— Отстань, мелочь! Я прекрасно знаю, где восток, и иду на запад с четким представлением цели!
— А зачем мы идем на запад?
— Ты не знаю, зачем идешь. Я предлагал тебе на базе бандитов подождать, но ты все равно увязалась. А мне на запад надо потому, что там большая группировка сил врагов-маленьких.
— Что, опять сражаться?!
— Не беспокойся, они трусливы. Я их уже давно по горам гоняю. Перебил немало разведчиков, а основные силы уклоняются от боя и с каждым разом удирают все быстрее. Как только начинаю помехи радиосвязи выдавать, сразу же срываются и бегут, как от огня! Жалкие слабаки.
— Может, тогда оставим их в покое?
— Я и не хочу с ними сейчас воевать. У меня сил почти не осталось. Как подойдем чуть ближе, активирую печать, наводящую помехи, и они убегут. Только надо поближе подобраться, чтобы они обоз с собой унести не успели. Понимаешь теперь? У каждого отряда есть обоз, а в каждом обозе — еда!
— А-а, поняла! Нова, а пойдем лучше в Агемацу? Не совсем так, как я хотела, но мы спасли этот город от бандитов, и теперь все его жители будут нам очень благодарны! Разве смогут они со своими спасителями едой не поделиться?
— Что-то мне подсказывает, что смогут. Или яда какого-нибудь обязательно в еду положат. Не знаю, как в другой стране, но в этой все маленькие мне враги! — Нова грозно топнул ногой, заставив ронинов, перешедших на сторону Златохвостой в бою с бандитами, еще больше увеличить дистанцию между ними и «духом гор». Бывшие разбойники спешно попрятались за камнями. — Я им не верю!
— Ладно, — Кицунэ дружески похлопала его по лодыжке, чуть выше ступни. — Я тебя понимаю, Нова-кун. Мне и самой здесь совсем не нравится. Но страна Водопадов — другая, честно! Вот придем мы туда, и ты сам все поймешь! Как два разных мира! Там нет бандитов, а всех остальных злодеев мы уже выгнали! Теперь там, наверное, так хорошо, что обалдеть можно!
— Что значит «наверное»?
— Я же еще после войны там не была… но все будет так, как я представляю!
Кицунэ болтала без умолку и все норовила вскарабкаться на шагающего по глубоким сугробам гиганта, но то ли Ци у нее осталось совсем мало, то ли владела она ею плохо, но зацепиться за движущиеся пластины брони у нее не получалось и лиса, срываясь, раз за разом потешно шмякалась в снег. На болтливость ее, правда, эти падения нисколько не влияли.
— А тебе сколько лет, мелкая? — спросил, взяв девчонку за шиворот и усадив себе на наплечник, штурмовой самурай.
— Один год и пять… нет, уже почти шесть месяцев! — гордо заявила Кицунэ.
— А я больше чем в четыре раза тебя старше, значит. Я-то думаю, что ты такая разговорчивая? Когда мне был год и шесть месяцев, я тоже очень болтливым был и всех обо всем спрашивал. Генерал говорил, что это естественное детское любопытство.
