Только одна вещь являлась исключением – большие часы с циферблатом из нескольких отдельных кругов с позолоченными знаками зодиака и странными значками.

– Что вас привело ко мне, господин Верстовский? – спросил Кастильский неприятным резким голосом. – Хотите взять интервью для вашего журнала? Сразу хочу предупредить – мне не нужна реклама. Особенно такая, какую делают представители вашей профессии.

То, что колдун знал, что я – журналист, меня не удивило. По крайней мере, он дал понять, что не лыком шит, и обмануть его невозможно.

– Я пришёл по личному вопросу, – объяснил я. – Прочитал в газете, что вы можете помочь пообщаться с миром духов. Я бы хотел поговорить с дедом. Он умер двенадцать лет назад. И вот недавно приснился мне. Показалось, он хотел меня о чем-то предупредить. Но мой сон прервали, и больше дед ко мне не являлся.

– Вы ощущаете с ним сильную духовную связь?

– Да. Мы были большими друзьями. Он, можно сказать, определил мой путь в жизни. Благодаря ему я выбрал профессию.

Колдун откинулся на спинку большого кожаного кресла и задумался.

– Что вас привело в наш город? – спросил он, наконец.

Странно, почему бы ему не знать и об этом?

– Я приехал к друзьям в гости. Отдохнуть.

– Не стоит меня обманывать, – он скривился. – Вы приехали по приглашению госпожи Колесниковой. И теперь живете в доме, который проклят. Это очень опасно и для владельцев дома и для вас.

– Я приехал, чтобы помочь Екатерине Павловне. Как специалист по паранормальным явлениям. У меня большой опыт в этом вопросе.

– Я читал ваши статьи, – от голоса Кастильского веяло смертельным холодом. – Не думаю, что вы – специалист. Вы ни разу не встречались с реальными проявлениями этой стороны жизни. Разоблачаете мошенников. Не верите, что явления, которые не признает официальная наука, существуют. Циник, скептик.

Я понял, что Кастильский настроен ко мне очень враждебно.

– Господин Кастильский, я не виноват, что за семь лет расследований, так называемых, сверхъестественных явлений, мне так и не удалось встретиться ни с одним реальным вампиром, оборотнем или духом, – объяснил с иронией. – Но я не теряю надежды.

– Глупости! Вы явились в наш город, чтобы найти сенсационный материал для своего журнала. Жаждете откопать грязную историю.

– Насколько знаю, вы отказались помочь Колесниковым. Поэтому пришлось приехать мне, – дерзко сказал я.

– Господин Верстовский, вы даже не представляете, с какой чудовищной силой вы столкнулись, – Кастильский угрожающе навис над столом. – Она уничтожит вас. Люди не в силах ей противостоять.

– Ну и что же делать Колесниковым? – поинтересовался я.

– Уехать из этого дома. В другой город.

– И продать этот дом. А покупатели, наверняка, быстро найдутся, – с сарказмом заявил я. – Обременение в виде полтергейста здорово снизит цену.

Кастильский усмехнулся и вновь расслабленно откинулся на спинку кресла.

– Примитив. Этот дом никому не нужен. Они даже не найдут покупателя. Они ставят под угрозу свою жизнь, и жизнь своих детей. Если вы действительно хотите им помочь – уговорите Екатерину Павловну уехать. И сами уезжайте.

– Иначе что? Я сильно пожалею?

– Вы думаете, я вам угрожаю? Потому что боюсь? Ошибаетесь. Я лишь желаю добра вам и вашим новым знакомым.

– Хорошо, я подумаю над этим. Но что по поводу моего деда?

– Не слишком ли надуманный предлог, чтобы встретиться со мной?

– Я действительно хочу с ним пообщаться!

– Такие встречи трудно организовать для тех, кто не верит. Впрочем, для этого необходима какая – то памятная вещь деда. Что-нибудь, что раньше принадлежало ему.

– А фотография его нужна?

Кастильский с осуждением взглянул на меня.

– Господин Верстовский, вы что думаете, я демонстрирую клиентам голограммы? – он сцепил пальцы на животе. – С таким отношением вы не сможете войти в контакт с духом. Грань между миром живых и мёртвых не так уж тонка. И прорвать её можно только сильным духовным воздействием. Страстным желанием. Если вы не верите, ничего не получится. Вы должны заслужить общение с потусторонним миром.

– У меня есть командирские часы деда. Он оставил их мне. Вожу их с собой, как талисман.

– Он был военным?

– Да, прошёл всю Отечественную войну. Командовал ротой отдельного пулемётно-артиллерийского батальона.

– Хорошо, мой ассистент свяжется с вами. И мы проведём сеанс. Но вы должны хорошо подготовиться. Иначе ничего не получится.

Покинув дом колдуна, я решил отправиться домой, пообедать, дошёл до остановки трамвая. На другой стороне улицы стоял синий фургон, рядом с которым я обнаружил старого знакомого – второго режиссёра Лифшица и высокого, импозантного мужчину, сильно облысевшего, с седыми усами, в чёрной куртке и длинном алом шарфе. Со злорадством понаблюдал, как Лифшиц что-то униженно лепечет, отчаянно жестикулируя, оправдывается. Его собеседник, наоборот, был удивительно спокоен, лишь на лице застыло кислое выражение недовольства. Он пару раз вставил реплики в монолог Лифшица, и второй режиссёр после них стал жестикулировать ещё лихорадочнее.

Показалось даже, что он упадёт сейчас на колени, начнёт молить о пощаде. Руки чесались дать Лифшицу в морду. Сволочи, даже не позвонили, не сказали, что я не подхожу. Извинились бы, черт возьми. Обычный человек для них хуже таракана. Мерзавцы. Я отвернулся, стараясь унять раздражение. А чего я хотел? Что меня встретят, как звезду? Потому что ношу вещи сорок восьмого размера?

Постукивая на стыках рельсов, подошёл трамвай. Я сделал шаг к двери, как вдруг кто-то схватил меня за рукав.

– Олег! Куда же вы пропали!

Я резко обернулся, Лифшиц уже стоял рядом с таким выражением лица, будто его сейчас отведут на казнь, а я – единственный, кто может спасти от петли.

– Я никуда не пропадал, – ответил я холодно. – Все время здесь, в городе.

– Мы вас ищем везде!

– А почему не позвонили? – удивился я. – Телефон потеряли?

– Наверно, я неправильно записал ваш номер, – пробормотал Лифшиц растерянно. – Никто трубку не брал.

И тут на меня снизошло озарение. Вспомнил, что призрак расколотил мой мобильник о стену, а я не удосужился купить новый и переставить сим-карту. Екатерина Павловна аккуратно сложила останки в коробочку, которая теперь стояла рядом с моей кроватью.

– Вы не передумали участвовать в нашем проекте? – Лифшиц умоляюще вгляделся в моё лицо.

– Да нет, – пробурчал я.

– Идемте, я познакомлю вас с нашим режиссёром-постановщиком! – он обрадовано потащил меня на другую сторону улицы.

– Дмитрий Сергеевич Верхоланцев, – представил он импозантного мужчину.

– Так-так, – произнёс Верхоланцев снисходительным тенорком, – внимательно рассматривая меня. – Значит, в саратовском театре служишь? Пойдём, поговорим за жизнь.

Мы сели в фургон. Верхоланцев плюхнулся напротив, также внимательно разглядывая меня.

– Ну и что рассказывай, – проговорил деловито.

– Что именно?

– Ну, что в театре играл. Какие роли.

– Ваську Пепла, Тузенбаха.

– Вот как? Ну, прочти что-нибудь. Помнишь?

– «А быть может, нашу жизнь назовут высокой и вспомнят о ней с уважением. Теперь нет пыток, нет казней, нашествий, но вместе с тем, сколько страданий!» – с пафосом прочитал я текст из «Трёх сестёр». Чехова я очень люблю, и перечитываю.

Верхоланцев усмехнулся, достал из-под скамейки бутылку пива, сделал глоток. Вытащив платочек, вытер аккуратно усы.

– Ну, скажем, актёр из тебя дерьмо, конечно, – пробурчал он без тени раздражения, скорее с иронией. – Впрочем, на другое я и не рассчитывал, когда пробы посмотрел.

– На пробах все актёры хреново играют, – возразил я.

– Не перебивай. Но может это к лучшему, – продолжал он рассуждать вслух. – На Северцева ты очень похож. Да, Северцев – гениальный актёр был. Самородок. Это я его нашёл. Огранил. Бриллиант из него сотворил. Да сколько актёров на моих фильмах поднялось. Это ты его тело обнаружил?