В изнеможенье мы лежали рядом, не до конца осознавая, что вновь распались на два разных существа, которые только что были едины.
И вдруг ожгло воспоминание о том адском существе, с которым довелось встретиться на съёмке с Мельгуновым. Сердце на миг замерло, и вновь застучало прерывисто, отдаваясь в висках. Я присел на кровати, пытаясь отогнать видение.
Милана обвила меня сзади, прижалась.
– Олежек, ты где-то совсем далеко от меня, – прошептала она печально. – Вернись, нам так было хорошо. Правда?
– Милана, скажи, Северцев рассказывал тебе о некой сделке, которую ему предлагал Мельгунов?
Повисла долгая пауза, она присела рядом, нервно взяла с тумбочки пачку сигарет. Милана редко курила. Я почти физически ощутил, как она напряжена, расстроена.
– Олег, надо было тебе сразу это сказать, – глухо произнесла она, сделав пару затяжек. – Тебе не стоит больше искать убийцу Гриши. Полиция уже арестовала его. Все кончено.
– Вот как? И кто же это? – не поверил я.
– Юра, муж Лили.
– Юра? – перед глазами промелькнуло лицо ассистентки с заплаканными глазами. – Лифшиц? Этого не может быть! Какой у него мотив? Нет, Милана, он не мог. Это вранье.
– Олег, пожалуйста, успокойся! Твоё расследование бесполезно. И Мельгунов тут ни при чем!
– Но этого не может быть! Не верю, чёрт вас всех подери! Во всем, что творится здесь, виноват Мельгунов! Понимаешь? Он заключил сделку с силами Тьмы и отдаёт души своему хозяину!
Милана неожиданно громко и обидно рассмеялась, упала навзничь на кровать, болтая ножками в воздухе.
– Олежек, ты просто ребёнок. Ну как ты можешь верить в подобную чушь?! – успокоившись, задорно воскликнула она.
Я начал быстро натягивать брюки, от раздражения не попадая в штанину. Милана быстро вскочила с кровати, приникла ко мне и пробормотала:
– Извини, Олежек, я не хотела тебя обидеть. Но мне кажется, ты говоришь странные вещи.
– Не веришь? Но я своими глазами видел эту мерзость сегодня рядом с Мельгуновым. Страшное, пугающее непонятно что. Оно предложило мне сделку.
Милана вопросительно взглянула на меня, брови сжались в горестную складку
– Олег, по-моему, тебе обработали мозги. Может быть, твой колдун постарался? Дал тебе какого-то дурмана, наркотика, загипнотизировал. Ты видишь странные вещи, слышишь голоса…
– Считаешь, у меня белая горячка? Черти везде мерещатся, – насмешливо проворчал я.
– Не обижайся, но это выглядит именно так.
Она прилегла на кровать, взяла сигарету, кончики длинных нервных пальцев едва заметно подрагивали. За кого она так боится? За меня, за себя или ещё кого-нибудь?
– Милана, а покушения на тебя? Катер, твоя попытка самоубийства, боевые патроны в револьвере – это мне приснилось? Или мне это внушил колдун? В этом самом номере я видел, как ты лежала в ванне. После нашей ссоры! Отлично помню кровавое пятно на твоём плече, когда чуть не убил тебя! И ещё не забыл об упавшем на Верхоланцева кране. Ты убеждаешь меня, что это просто случайность, несчастные случаи, которые и раньше происходили? Случайность – частный случай закономерности.
– Почему ты вообще об этом заговорил?
– Мельгунов предложил мне сегодня сделку. Вернее не он, а его Хозяин из ада. Я уверен, точно такую же сделку Мельгунов предлагал Северцеву.
– Да? И что именно? Власть, деньги, бессмертие? – голос Миланы звучал насмешливо, но лицо было бледным, она кусала губы, погасила сигарету в пепельнице и тут же достала новую. – Олег, не понимаю, разыгрываешь ты меня или…
– Или спятил? – продолжил я. – Да-да, сейчас опять скажешь – меня околдовали, промыли мозги. Если бы ты видела эту хрень, не говорила бы.
– Меня пугает, что ты сам в это веришь. Скептик, циник, который смеялся над всей этой чертовщиной, вдруг искренне поверил в сверхъестественное. Не понимаю. Ну, хорошо, ты можешь просто отказаться? Наплевать на всё.
– Не могу. То, что поставлено на карту, слишком дорого для меня.
– Что именно? Твоя жизнь?
– Дороже. Значительно.
– И что ты собираешься делать?
– Пойти к нему и узнать, чего он хочет. В каком номере он живёт?
– Олег! – выдохнула раздражённо Милана, но помолчав, уже более мягко добавила: – Мельгунов не в гостинице живёт, а в отдельном доме. Когда мы приехали в этот городок, он закатил жуткий скандал, орал, что здесь нет ни одной приличной гостиницы. Местный бизнесмен предоставил ему один их своих особняков. На берегу залива, а ля дворец Фонтенбло, – с язвительной насмешкой объяснила Милана. – Только все равно туда не попадёшь, ни за какие коврижки. Гориллы Мельгунова денно и нощно охраняют, чтобы мышь не проскочила.
– Попаду! Я и в не такие места пробирался, – заявил я.
– Хвастун, – она игриво щёлкнула меня по носу, но в глазах по-прежнему бился страх.
– Ну, вот такой я. Привыкай, что у тебя будет такой муж. Будет везде лезть, и хвастаться своими подвигами.
Она положила мне руки на плечи, мягко улыбнулась:
– Привыкну.
Но я решил испортить такую замечательную минуту и настойчиво спросил:
– Ну, так что, Милана, Григорий что-то говорил о сделке?
Милана поджала губы, оторвалась от меня, и взяла очередную сигарету.
– Я не придавала этому значения. Гриша говорил, что Мельгунов предлагал ему какое-то гнусное дело. Но ничего особенного не рассказал, только предостерегал, чтобы я держалась подальше от Мельгунова. Олег, прошу тебя – не ходи к нему. Это бесполезно! И опасно.
– Так почему именно опасно? Расскажи… – настаивал я, как вдруг услышал требовательный стук в дверь, за которым последовал голос Верхоланцева:
– Милана, ты не спишь? Нам надо поговорить…
И что ему понадобилось в три часа ночи?
Я быстро натянул брюки и, схватив рубашку, кинулся к балкону. Милана остановила меня, судорожно прильнула, впилась в губы, будто страшась отпустить меня, но через миг уже довольно ощутимо подталкивала к «запасному» выходу. Я перелез через увитые цветущим плющом шпалеры на балкон рядом. Прыгать со второго этажа мне показалось не серьёзным. Потолки в номерах были метра четыре, я мог что-нибудь себе сломать, и представлял бы жалкое зрелище. Я подёргал ручку балконной двери – заперто, как назло. Но зато здесь оказалась пожарная лестница, по которой я быстро спустился вниз до первого этажа и бросил взгляд вниз – до земли оставалось метров десять. Я быстро забрался наверх, и замер, услышав знакомые голоса. Любопытство репортёра заставило решиться на отчаянный поступок.
Я перебрался на балкон, проскользнул в полуоткрытую дверь и выглянул в щёлку между плотных штор. Довольно скромный номер, где был только низкий диванчик, обитый бежевым полотном и пара кресел. Под потолком медленно вращался большой вентилятор. На диване восседал Розенштейн и широкоплечий брюнет с недельной щетиной, в котором я узнал одного из администраторов реалити-шоу. Продюсер с хмурым видом листал какие-то бумаги, ворчал себе под нос матерные ругательства. Они долго обсуждали непонятные для меня вещи, сверяли цифры. Брюнет несколько раз угодливо подливал в бокал Розенштейну из бутылки с янтарно-коричневым напитком. Продюсер выпивал залпом, словно яблочный сок и вновь углублялся в бумаги.
Прохладный бриз, вначале приятно обдувающий моё разгорячённое после свидания с Миланой тело, превратился в пронзительный ветер. Я начал ощутимо мёрзнуть. Над горизонтом посветлело, звезды гасли одна за другой, будто кто-то невидимый выключал крошечные фонарики, перистые облака снизу уже подсветило розовым. Время тянулось утомительно долго, я начал ругать себя, что решил подслушать ничего не значащий разговор. Наконец, Розенштейн бросил папку на стол, тяжело вздохнул, и прошёл к балкону. Я молниеносно оказался на лестнице и спустился чуть ниже.
– Что там с этим мудаком? Нашли его? – услышал я над собой недовольный голос продюсера.
– Нет, не нашли пока. Но что ты волнуешься, дорогой, – с сильным кавказским акцентом, ответил собеседник. – Прячется где-то в городе, или сдох уже. Из города он точно не уезжал, мы проверяли.
