В поисках Миланы, я аккуратно заглядывал в полуоткрытые двери кают, натыкаясь на развесёлые компании. Вышел на нос, здесь была устроена танцплощадка. Несколько пар, тесно прижавшись друг к другу, медленно двигались под музыку. И тут стало одиноко и холодно, я развернулся, чтобы вернуться в каюту и вдруг услышал возглас:

– Олег!

Милана подбежала, прижалась и начала целовать меня в таком исступлении, словно я вернулся с того света.

– Господи, какое счастье! – она, наконец, оторвалась от меня, обжигая радостной синевой глаз. – Безумно напугалась, когда зашла в твою каюту. А там все вверх дном перевёрнуто.

Чтобы не рассказывать, что на меня напал убийца, я сжал её в объятьях и начал покрывать жадными поцелуями лицо, шею.

– Подожди, дорогой.

Схватив меня за руку, потащила вниз, по винтовой лестнице. Мы оказались на нижней палубе. Она распахнула дверь и буквально затащила меня внутрь, дрожа от возбуждения. Я отнёс её на кровать, которая занимала большую часть каюты, оформленную в нежно-розовых тонах. Милана разделась сама, но тут же спряталась под одеяло. Почему она вдруг начала стесняться? Я понял, когда нырнул за ней: почти все её тело было в эластичных бинтах.

Чёрт возьми, я ведь мог потерять её навсегда. Осторожно прикасаясь губами, словно Милана была хрупким сосудом, начал целовать. Пару раз она скривилась, когда я все-таки сделал ей больно. Я спустился ниже, туда, где распустился цветок нашей страсти, лаская языком, Милана дрожала от возбуждения, быстро завелась. И мы слились воедино, став на время единым существом. Я выбросил из головы глупые мысли. Лишь хотелось держать и не отпускать никогда моё драгоценное сокровище. Я называл её самыми нежными именами, какие смог придумать, шептал о любви.

Она лежала на спине, блаженно улыбаясь. Она не убежала, как в первый раз. Наоборот, прижав мою голову к себе, запустила пальцы в волосы, ласково поглаживая, проговорила:

– Боже, я так жутко испугалась. Прибежал Боря с вытаращенными глазами и сказал, что ты упал за борт.

– А что ж меня так долго искали? – спросил я с иронией. – Полчаса вокруг яхты плавал, никто меня не видел.

– Наверно, он не сразу обнаружил тебя. Но, слава Богу, вытащили же!

Если она так боится за меня, может быть, у меня есть шанс?

– Я должен тебе сказать, Милана. Я люблю тебя. Уйди от Верхоланцева. Мы будем вместе навсегда. На всю жизнь.

Она усмехнулась, мягко провела пальчиком по моему лицу, обведя глаза, нос, подбородок.

– Олег, ну представь себе. Я уйду, у меня не будет ни одной роли больше. Он постарается. Он же «серый кардинал» кино всея Руси. Буду сидеть дома, стареть. Лет через десять ты будешь ещё очень и очень молод, а я стану старухой, толстой, некрасивой. Ты бросишь меня, и я останусь ни с чем.

– Какая старуха! Семь лет разницы – это так страшно? Когда мужчина на сорок лет старше жены – это нормально. Когда жена старше чуть-чуть – катастрофа, – зло воскликнул я.

– Я тебе нужна, потому что не твоя, а когда стану твоей, ты потеряешь ко мне интерес. Я знаю, – печально возразила она. – Давай не будем об этом. Нам ведь просто хорошо вместе. Зачем что-то менять?

Я присел на кровати, отвернулся.

– Понимаю, съёмки закончатся, выбросишь меня из головы. Другого найдёшь.

– Ты что обиделся? – она обвила за талию, прижалась, нежно погладила. – Олег, пойми, эти вопросы так не решаются. Ты мне очень дорог. Я впервые ощутила, как мне может быть дорог мужчина. Но я не могу так – взять и уйти. Олежек, ну, пожалуйста, не обижайся. Расскажи лучше, как идёт твоё расследование.

Я тяжело вздохнул, понимая, что разговор начал совершенно зря. Улёгся на спину, заложив руки за голову.

– У меня трое подозреваемых. У всех есть мотив, хотя доказательств у меня немного, но кое-что есть.

– И кто?

– Ну, во-первых, твой муж. На месте преступления я нашёл запонку Верхоланцева. Такую же обнаружил в его гардеробной, когда случайно там оказался. Во-вторых, Розенштейн. Северцев попал в финансовую кабалу к нему: работал на него. Что делал – пока не знаю, но это было явно противозаконно и очень неприятно для него. Возможно, Северцев пригрозил продюсеру, что пойдёт в полицию и все расскажет.

– Господи, Олег, они не могли этого сделать. Чепуха! – перебила она меня раздражённо. – Если ты случайно попал в комнату Дмитрия, то и любой мог попасть. Взять запонку, подложить на место убийства. Он мог эту запонку потерять. Дальше. Розенштейн был в бешенстве, когда Гриша пропал – мы и так выбивались из графика, а замена актёра – страшные расходы. Давид – жуткий скупердяй, за копейку удавится. Если может на чем-то сэкономить – всегда сделает. Нет, ты, конечно, прав, у Гриши действительно были серьёзные денежные проблемы. Но какой смысл Розенштейну его убивать? Он потерял возможность получить назад свои деньги.

– Возьмёт с жены, – предположил я.

– Вряд ли. Ну, а третий кто?

– Как ни странно – Мельгунов.

– Господи, Олежек, ты ходишь по кругу, – снисходительно проговорила она. – Одни и те же люди и все не могут быть причастны к смерти Гриши. Уверяю тебя. Ну, были у Гриши и Мельгунова плохие отношения, но ты же видел это чмо. С кем у него могут быть хорошие отношения?

– Милана, ты не знаешь, почему Мельгунов носит на обеих руках часы?

– У него контракт с фирмой. За рекламу получает ощутимый гонорар, вот и старается. Если бы мог, он бы их и на нос себе надел, и на член, – она коротко рассмеялась. – Какое отношение это имеет к твоему расследованию?

Я только открыл рот, чтобы рассказать историю о призраке, как вздрогнул, услышав стук в дверь.

– Милана Алексеевна, вы здесь? – прозвучал робкий голос Лили. – Бенедикт Романович приехал. Вас приглашают.

Я мысленно выругался. Наверняка, Лиля слышала, как мы тут мило беседовали. Пойдёт и доложит теперь Верхоланцеву.

– Хорошо, через полчаса я приду, – спокойно ответила Милана. – Олег, подожди меня, я принесу тебе костюм.

– Не надо, – буркнул я, вылезая из кровати. – На палубе посижу, подышу воздухом.

– Олег, ну хватит дуться. Что ты, как маленький ребёнок.

Она быстро оделась и осторожно выскользнула в коридор, через десять минут вернулась, и подала стопку одежды.

– Примерь, мне тоже надо переодеться. Приходи в салон.

Чмокнув меня в щёку, выпорхнула из каюты.

Я нацепил чёрную рубашку, пиджак кофейного цвета в яркую золотистую полоску, и такие же брюки. Ко всему попугайскому гардеробу прилагался длинный, узкий галстук темно-бордового цвета с чёрной окантовкой.

В салоне за столиками уже расселись гости, хотя часть мест оставались пустыми – явно не все гости смогли привести себя в более-менее трезвый вид. Хотя я увидел почти ровно сидящего рядом с Миланой Верхоланцева. На сцене в круге света явился Сильвестр и торжественно объявил, показывая в улыбке сверкающие фарфоровые зубы:

– Наш самый дорогой и почётный гость – Бенедикт Романович! Встречайте!

Все захлопали, в салон важно прошествовал немолодой человек в дорогом старомодном костюме, сильно облысевший, в очках с толстыми дужками, с солидным брюшком. Он взошёл на сцену и театрально произнёс, будто выступал на сцене перед многотысячным залом:

– Извините, друзья мои, что только сейчас смог присоединиться к вашему празднику. Дела. Дела. Пару часов назад я гулял по Парижу, смотрел на звёзды. У меня было романтическое настроение, я мечтал. О чем? Конечно, о самой красивой женщине, талантливой актрисе и певице. Мучился мыслью, что можно подарить звезде? Снять звезду с неба? Нет-нет. Этого мало. Судьба занесла меня совершенно случайно в антикварный магазинчик. И именно там я увидел вещь, которую не стыдно подарить императрице моей души!

Он сделал знак – в салон прошествовал молодой человек, держа в руках огромный футляр из бордового бархата, открыл и в ярком свете засияли, переливаясь всеми цветами радуги драгоценные камни помпезного гарнитура – колье, диадема и серьги.

Милана в воздушном платье небесно-голубого цвета, украшенном яркими цветными разводами, словно экзотическая бабочка впорхнула на сцену. Бенедикт Романович по-хозяйски её осмотрел, расцеловал в щёчки, и пророкотал: