Типичная резиденция Сэнгоку баба представляла собой целый комплекс зданий, окруженный каменной стеной. В этих домах жили не только сами вассалы вместе с членами своих семей, но также их помощники и слуги. Как и во многих других княжествах, в Сацума самурайская элита, по сути, представляла собой отдельный класс внутри воинского сословия. В то время как родители Сайго выбивались из сил, чтобы одевать своих подрастающих детей, обитатели Сэнгоку баба мучились над деталями придворного протокола и архитектурой своих прудов с карпами.

К югу от этого внутреннего престижного района, на другом берегу реки Коцуки, находились резиденции вассалов среднего и нижнего ранга. Это были люди, которые служили в административном аппарате дайме, занимаясь корреспонденцией, составляя правительственные эдикты, собирая налоги и проводя политику, сформулированную их начальством. Вассалы среднего и нижнего звена жили в одном из четырех районов: Арата-мати, Корэи-мати, Уэносоно-мати и Кадзия-мати. Районы Арата, Корэи и Уэносоно лежали к юго-западу от реки Коцуки, в то время как район Кадзия приютился на противоположном речном берегу. Поскольку квартал Кадзия находился на том же берегу реки, что и замок, номинально он считался наиболее престижным из всех четырех. Сам район Кадзия подразделялся еще на два квартала: Верхняя Кадзия (Уэнокадзия) и Нижняя Кадзия (Ситанокадзия). «Верхняя» в данном контексте означает северо-западную часть района, ту, что располагалась ближе к замку. Нижняя Кадзия, менее престижная часть не самого фешенебельного района, представляла собою образование из восьмидесяти домов. Квартал пересекали узкие улочки и широкие проспекты. Красочные названия улиц, такие, как «Аллея кошачьего дерьма» (Нэко но кусо коро), свидетельствуют о том, что условия проживания в Ситанокадзия были далеко не идеальными. Дома представляли собой компактные строения, рассчитанные на одну семью, с маленькими садиками и бамбуковыми оградами. Район был густонаселен, и большинство домов имели площадь менее пяти тысяч квадратных футов.

На одной из боковых улиц стоял дом, размером чуть больше остальных, принадлежавший Сайго Китибэи, отцу Сайго Такамори. Примечательно, что поблизости находились дома целого ряда будущих выдающихся деятелей: Окубо Тосимити, друга детства Сайго, его политического союзника и в конечном итоге главного архитектора современного японского государства; Ояма Ивао, двоюродного брата Сайго, будущего начальника генерального штаба и лорда-хранителя императорской печати; и Того Хэйхатиро, последнего начальника морского генерального штаба и самого уважаемого японского адмирала.

Из дома Сайго открывался прекрасный вид на вулкан Сакурадзима, или «Остров сакуры», расположенный в трех милях от Кадзия-мати через залив Кинко. Строго говоря, Сакурадзима больше не является островом. — После сильного извержения 1914 года в залив было выброшено большое количество лавы и пепла, в результате чего образовался перешеек. «Остров сакуры» превратился в оконечность мыса, выдающегося в залив Кинко со стороны полуострова Осуми. Извержения вулкана Сакурадзима происходили достаточно регулярно, покрывая окружающую территорию слоем пепла. Вулканический пепел сделал почву на Сакурадзима особенно плодородной, и в девятнадцатом веке на острове жили тысячи крестьян. Остров стал главным источником мандаринов — одной из основных культур региона.

Сайго никогда не видел, какие страшные разрушения способен вызвать Сакурадзима, но в годы его юности многие люди все еще помнили катастрофическое извержение вулкана, случившееся в 1779 году. Извержение началось вечером 29 сентября, когда первые мощные толчки сотрясли остров. 1 ноября, в 11:00, вулкан забурлил, окрасив окружающий океан в яркий пурпур. В тот же день Сакурадзима взорвался, выбросив в небо, на высоту более семи миль, столб из газа и обломков вулканических пород. На протяжении пяти дней он поливал остров дождем из пепла, опустошив близлежащие деревни. В результате погибло сто тридцать человек, было разрушено более пяти сотен домов, и почти все сельскохозяйственные угодья острова оказались под толстым слоем пепла. Извержение уничтожило около двадцати тысяч мандариновых деревьев. Ущерб оказался настолько серьезным, что в этом году Симадзу не смогли поставить ко двору сёгуна мандарины, которые являлись их традиционным даром.

Сайго прослеживал свое происхождение до известной воинской семьи — клана Кикути из провинции Хиго, расположенной в центре Кюсю. Кикути прославились тем, что они всегда верно служили императору и стойко защищали свою территорию от иноземных захватчиков. Клан впервые заявил о себе во время вторжения чжурчжэней на север Кюсю в 1019 году. Семья также отличилась в период монгольского нашествия на Японию в 1281 году, когда героизм Кикути Такэфуса (1245–1285) помог отразить атаки врага. Семья принимала активное участие и в «реставрации Кэмму» (1333–1335) — попытке императора Годайго восстановить императорскую власть, положив конец правлению Камакурского сёгуната[5]. Конфликт между Годайго и сёгунатом возник из-за прав наследования императорского престола. В то время как Годайго требовал решить вопрос в пользу своего собственного наследника, сёгунат настаивал на сохранении достигнутого в тринадцатом веке компромисса, согласно которому две конкурирующие ветви императорского рода должны занимать престол по очереди. Годайго не захотел соблюдать эту договоренность и в 1331 году попытался нанести удар сёгунату, создав враждебный ему тайный блок, с участием могущественных феодальных домов и монастырей. Внук Такэфуса, Кикути Такэтоки, присоединился к заговору Годайго. Заговор был раскрыт, Такэ-токи убит, а Годайго схвачен и отправлен в ссылку на отдаленный остров Ики. Но, как ни парадоксально, эта неудача только помогла императору: сторонники Годайго, возмущенные плохим обращением с ним, перегруппировали свои силы и в 1333 году нанесли поражение войскам сёгуна.

Однако, придя к власти, Годайго проявил удивительную неблагодарность к своим недавним союзникам. После восстановления императорского правления он попытался укрепить центральную власть за счет привилегий воинского сословия. Хотя многие из его эдиктов казались на удивление новаторскими, он называл свою политику возвращением к восьмому веку — эпохе, предшествовавшей росту могущества провинциальных военных кланов. Проявив удивительную недальновидность, он объявил сёгуном собственного сына, наследного принца Моринага, оскорбив этим тех генералов, которые помогли ему вернуться на трон. Такое пренебрежительное отношение к воинским привилегиям лишило Годайго поддержки и подорвало его авторитет. В 1335 году Асикага Такаудзи, один из прежних союзников Годайго, изгнал его из Киото и посадил на трон члена конкурирующей ветви императорского рода. Тремя годами позже Такаудзи сам провозгласил себя сёгуном, основав сёгунат Асикага, вторую из трех династий сёгунов. Однако Кикути сохранили верность Годайго. Сын Такэтоки, Такэмицу (? —1373), продолжил поддерживать линию Годайго, известную как «Южная династия», и сражался вместе с сыном Годайго, Канэёси, против сёгуната Асикага, защищавшего интересы «Северной династии». Спор о наследовании императорского престола был решен в 1392 году, но решение стало победой Северной династии. Хотя две ветви императорского рода снова согласились по очереди наследовать престол, на практике Северная династия больше никогда не упускала контроль над престолом. Нынешний император Японии является потомком Северной династии. Южная династия практически полностью исчезла.

Несмотря на то что дело Годайго потерпело неудачу, оно стало настоящим пробным камнем для испытания верности императору. Нападение Асикага на Годайго стало символом предательства, и весь сёгунат Асикага был запятнан двуличностью своего основателя. Примечательно, что с точки зрения генеалогии Северная ветвь имела больше прав на престол, и данное обстоятельство стало причиной ожесточенных споров, вспыхнувших совсем недавно, в двадцатом столетии. Однако в дни Сайго существовало почти полное единомыслие во мнениях относительно Такаудзи Асикага. Независимо от того, претензии какой из сторон в споре за престол были наиболее обоснованными, Такаудзи предал своего господина, и не только последователи традиционного синтоистского учения, но и интеллектуалы-конфуцианцы называли его подлым узурпатором, олицетворением коварства и предательства.