Встреча Сайго с Паркесом еще больше усилила его враждебность в отношении сёгуната. Сёгунат не только не сумел поддержать японские традиции, связанные с честью и достоинством, но также повредил международной репутации Японии. Сайго теперь был преисполнен решимости свергнуть режим. Но он еще не думал о войне. Он скорее рассчитывал на то, что давление со стороны императорского двора и главных даймё заставит сёгунат рухнуть. Его расчет был абсолютно безосновательным, но прошел еще один год, прежде чем Сайго осознал свою ошибку.

Казалось, что смерть Токугава Иэмоти быстро приведет к воскрешению коду гаттай. Мацудайра Оунгаку настоял на том, чтобы Кэйки созвал совет даймё для определения дальнейшего курса японской политики. Сёгунат, утверждал он, должен передать свои полномочия во внешней политике императорскому двору и позволить совету даймё принять решение о характере сёгун-ского правления. Кэйки, казалось бы, с ним согласился, но на самом деле у него были совершенно другие планы. Кэйки начал осознавать необходимость преобразования сёгуната в общенациональное правительство из регионального правительства с общенациональными обязательствами. Как Сайго и Окубо, он представлял себе новый японский режим, обладающий улучшенной политической легитимностью и большей военной мощью. Однако, в представлении Кэйки, сёгунат должен быть центральной, а не периферийной частью этого нового режима. Кроме того, отказ Кэйки стать сёгуном в действительности укрепил его позицию. К 9/1866 Кэйки уже мог ожидать, что, став сёгуном, он получит в свои руки реальную власть, и перспектива наследования этого титула приобрела для него привлекательность. Таким образом, Кэйки тоже выступил за созыв совета даймё, но совсем не по той причине, что Сунга-ку. Он хотел, чтобы совет утвердил его на посту сёгуна, а не пересматривал или изменял полномочия сёгуната. 7/9/1866 императорский двор по просьбе Кэйки направил двадцати четырем главным даймё приглашение прибыть в Киото. Однако никто не знал, чем займется совет или кто на нем будет присутствовать. В письме Сайго из Киото Окубо пытался объяснить эту сложную ситуацию. Императорский двор пребывал в хаосе и замешательстве, Кэйки хитроумно манипулировал за сценой, и Окубо подозревал, что весь императорский совет закончится ничем. И все же план Сунгаку лишить сёгунат власти, восстановить престиж императорского двора и разработать новую программу для будущего Японии вызывал у Окубо радостное возбуждение. Он сомневался в том, что этот план будет реализован, но Сацума не могло позволить себе оставаться в стороне.

Однако к концу 9/1866 надежды на созыв представительной конференции даймё рухнули. Кэйки, мастер закулисных интриг, убедил императорский двор в необходимости восстановления статус-кво. Мацудайра Сунгаку, разгневанный и не желающий принимать участие в том, что он считал бутафорским советом, 1/10 покинул Киото и отправился в Фукуи. Большинство других даймё выразили свое неудовольствие тем, что не прибыли в Киото. Например, Ямаути ёдо обнаружил, что он болен. Даймё Фукуока, Кумамото, Хиросима, Токусима и Увадзима — все они нашли причины, мешающие им посетить конференцию. Наконец, 10/27 Хиса-мицу, уже по дороге в Киото, официально попросил у двора разрешения «отложить» свое посещение.

На фоне этой ухудшающейся ситуации Сайго и Комацу поспешили в Киото. Всего лишь год назад Сайго считал сёгунат существенной частью любого будущего политического устройства Японии. Теперь он рассматривал каждый триумф Кэйки как оскорбление императорского дома.

Сайго прибыл в Киото 25/10 и увидел своими глазами, как Кэйки одерживает очередную победу. 7/11 и 8/11 созванный императором совет даймё рекомендовал Кэйки на пост сёгуна. На совете присутствовало только семь даймё, но тем не менее его окружала аура императорского авторитета. Кэйки принял план Сунгаку, адаптировав его для достижения собственных целей. Месяцем позже, 5/12/1866, император Комэй официально назначил Кэйки пятнадцатым сёгуном Токугава. Для Сайго и Окубо это была удручающая новость. Кроме того, что Кэйки одержал триумф, его победа подорвала веру Сайго и Окубо в то, что совет даймё, при поддержке императора, сможет бросить вызов сёгунату.

Крушение плана Сунгаку оставило Сайго и Окубо не у дел. Они по-прежнему находились в оппозиции к сёгунату, но не имели никакого представления о том, что им делать дальше. Дневник Окубо за последние месяцы 1866 года на удивление пуст, и сохранилось лишь небольшое количество писем от Сайго за тот же самый период. Самые могущественные лидеры Сацума, которым оставалось только наблюдать за Кэйки и ожидать удобного момента, получили в свое распоряжение необычайно много свободного времени. 11/11/1866 Сайго пригласил Окубо совершить увеселительную поездку в Сага, а 12/11 он предложил Окубо отправиться вместе с ним и Комацу на охоту в горы. Но Сайго не бездельничал. Хотя политическая жизнь в Киото на некоторое время замерла, Сайго увидел проблески надежды на международном фронте. 8/12/1866 у него состоялась встреча с Эрнестом Сатоу, который порадовал его, сказав, что иностранцы в отчаянии от политики сёгуната. Эта встреча, как и встреча Сайго с Паркесом, состоявшаяся шестью месяцами ранее, началась неловко, потому что ни одна из сторон не хотела первой затрагивать тему антисёгунской деятельности. Годами позже, в своих мемуарах, Сатоу так описал свои ощущения: «После обычного обмена приветствиями я почувствовал в себе некоторую неуверенность. Этот человек казался таким бесстрастным, и он не хотел первым начинать разговор. Но его глаза искрились, как большие черные бриллианты, а когда он говорил, его улыбка была очень дружелюбной». Это входило в намерения Сайго. «Я делал вид, что испытываю некоторую неуверенность, — написал он на следующий день, — чтобы выведать истинные намерения Сатоу». Несмотря на взаимные подозрения, у них состоялся вполне конкретный разговор. Сатоу призвал княжество Сацума выступить против сёгуната. Британия, заявил Сатоу, заинтересована в том, чтобы японское правительство выполняло свои обязательства по договору, а сёгунат на это совершенно не способен. Британия поможет даймё создать такое правительство, но прямое иностранное вмешательство будет неуместным. Сайго ответил искренне, но осторожно. Его княжество пыталось поддержать императора, но сёгунат захватил контроль над двором. Это возмутительно, но, поскольку теперь любые действия Сацума могут быть представлены как измена императору, княжеству больше ничего не остается делать, кроме как выждать два или три года. Сатоу был удивлен. Два или три года — это слишком долго, настаивал он. Сацума необходимо оказать давление на сёгунат до открытия порта Хёго, которое назначено на конец следующего года. Сайго теперь осознал глубину британского интереса к Японии. Если Хёго будет открыт для внешней торговли при правлении сёгуната, то сёгунат сможет использовать торговлю для того, чтобы вознаградить Францию за поддержку и наказать Британию за оппозицию. Представление Сайго о европейской политике было достаточно поверхностным, но он улавливал ключевые моменты и был рад тому, что Сацума и Британия имеют общий интерес в противостоянии сёгунату и Франции.

В то время, когда Сайго размышлял о своей встрече с Сатоу, ошеломляющая новость потрясла столицу. 25/12, всего через 2 недели после назначения Кэйки на пост сёгуна, император Комэй умер. Его внезапная смерть вызывала подозрения. Императору было всего тридцать пять лет, он отличался хорошим здоровьем и вел активный образ жизни. 10/12 он заболел оспой, но затем, казалось бы, пошел на поправку, как вдруг его состояние внезапно ухудшилось. Столицу наводнили всевозможные теории заговора, согласно которым император стал жертвой отравления. В число претендентов на роль отравителей попадали анонимные агенты сёгуната — Окубо Тосимити и придворный аристократ Ивакура Томоми. Симптомы Комэй полностью соответствовали рецидиву оспы, но это обстоятельство осталось не замеченным наблюдателями, склонными к панике и подозрительности.