— Вот мой рабочий день. Сейчас час дня, так?.. В два — встреча в райкоме. В три — надо быть на приеме у министра. В четыре — с главным архитектором едем на объект. В половине пятого ко мне придут работники конструкторского бюро. В пять — встреча с Новрузовым.

— Ты там пометь еще одну встречу — с самим собой, — сказал шутливо Октай.

Фуад улыбнулся:

— Ты прав, действительно не остается времени для встречи с самим собой. — Взял ручку, написал у себя в блокноте: «Встреча с самим собой!» Показал Октаю. Оба посмеялись.

Но удивительно было другое. Обычно в конце дня, подводя итоги сделанному, Фуад вычеркивал из блокнота то, что было выполнено, а невыполненные дела, несостоявшиеся встречи переносил на завтра или на какой-нибудь другой день. Так вот, после той встречи с Октаем среди «невыполненного», «несостоявшегося» неизменно оказывалась и… «встреча с самим собой!». Он автоматически вписывал фразу в дела следующего дня. Это стало привычкой.

Захрипел селектор.

— Да, Ахмед-муаллим…

— Фуад, мы начинаем. Ждем тебя.

— Иду.

Он встал из-за стола, направился к двери. В кабинет вошла Нелли. Сказала как-то многозначительно (правда, это едва улавливалось):

— Фуад Курбанович, возьмите трубку.

— Кто?.. Я иду на совещание.

Нелли произнесла все с той же едва уловимой многозначительностью:

— Рейхан-ханум.

«Совсем некстати!»

Они познакомились два года назад. Рейхан работала в газете, пришла брать у него интервью. Симпатичная молодая женщина. Она сразу же приглянулась Фуаду. И хотя, как всегда, времени у него было в обрез, они проговорили больше часа. Собственно, для интервью вполне хватило бы и двадцати минут. Однако Фуад отвечал на вопросы корреспондентки слишком обстоятельно. Несомненно, ему хотелось показать себя. К концу разговора выяснилось, что миловидная журналистка не случайно пришла к нему брать интервью. Была у нее и личная просьба. Несколько месяцев назад Рейхан развелась с мужем и теперь хочет произвести обмен жилплощади, вернее — получить отдельную квартиру. Не может ли Фуад оказать содействие? Фуад оказал: устроил ей однокомнатную квартиру в Восьмом микрорайоне. В день получения ордера Рейхан с сияющими глазами пришла в кабинет Фуада. Она была счастлива, взволнована. Благодарила Фуада, не выдержала — расплакалась. Фуад начал успокаивать ее, сказал:

— Еще рано благодарить. Сначала поставим вам телефон. А то журналист — и без телефона!

Действительно, вскоре Рейхан оказалась с телефоном. Как-то вечером Фуад позвонил ей:

— Хочу завтра прийти посмотреть вашу квартиру.

Купил шесть серебряных подстаканников и шесть хрустальных стаканов.

— Стаканы — мои, чай — ваш.

Приятно беседуя, засиделись допоздна. Фуад рассказывал о своих поездках по зарубежным странам, где он побывал в составе делегаций. Как-никак объездил полмира! Рейхан слушала с большим вниманием и даже умилением. Через неделю снова увиделись. На этот раз Фуад принес ей букет гвоздик и дорогую хрустальную вазу для цветов. Рейхан была смущена:

— Ой, ну зачем? Честное слово, даже неудобно.

— Не оказалось целлофана, чтобы завернуть цветы, — пришлось купить вазу.

Посмеялись.

Уже потом, ночью, в минуту доверительной откровенности, Рейхан призналась ему, что он завоевал ее своим бескорыстием. Ведь ни тогда, когда Фуад устраивал ей квартиру, ни после, когда ей по его протекции установили телефон, он не дал ей понять (ни взглядом, ни намеком, ничем буквально), что она ему нравится. Это благородство, деликатность покорили ее сердце. Как Фуад мог сказать Рейхан, что уже в первую их встречу, во время того интервью у него в кабинете, он наметил себе четкую цель и точно знал, чем все должно кончиться? Эта связь была приятна им обоим и во всех отношениях устраивала Фуада. Восьмой микрорайон находится далеко от центра города, здесь его никто не знает, — почти полная гарантия того, что все будет шито-крыто. Не дай бог, узнает Румийя! Или Шовкю. Главное, конечно, чтобы не дошло до ушей Шовкю. Однажды Рейхан пришла к нему на работу. Фуад сказал ей: «Не надо!» Ее телефонные звонки тоже не нравились ему. Пожалуйста, вот уже и Нелли что-то почувствовала. Поистине, женская интуиция в подобных делах — непостижимая вещь. Как, каким образом они обо всем догадываются? По телефону он всегда разговаривал с Рейхан сухо, официально. Вот и сейчас…

Вернулся к столу, взял трубку:

— Да.

— Привет. Что случилось? Исчез, не звонишь…

— Клянусь, ни минуты свободной. Вздохнуть некогда. Как ты?

— Без тебя — плохо.

— Хорошо, не обижайся. На днях обязательно увидимся.

— На днях? — В голосе Рейхан обида и немного иронии.

— Непременно позвоню. Извини, у нас совещание. — И добавил, соврав: — Здесь, у меня.

— Буду ждать. Позвони.

Фуад положил трубку. Быстро, ловко, несколькими штрихами, нарисовал в блокноте, пониже списка дел, подобие цветка. И в записной книжке у него на страничке с буквой «р», напротив номера телефона Рейхан, был нарисован такой же цветок. Что это было — осторожность, конспирация или дань поэзии? Он и сам не знал. Разумеется, Фуад помнил номер телефона Рейхан, но так, без записной книжки, уже не полагался на память. К тому же, когда долго не звонишь, существует опасность забыть номер телефона. Точно так же он боялся запамятовать дату ее рождения. Если он не поздравит в этот день Рейхан, она сильно обидится. Вот поэтому и в календарике, который имелся у него в записной книжке, рядом с датой «9 сентября» он нарисовал крошечный иероглиф — цветок, который как бы символизировал Рейхан, был ее эмблемой.

Однако вся эта история слишком затянулась. Их связь продолжалась уже полтора года. Отходя от стола, Фуад подумал: «Бесперспективная связь. Все прогорело. Пора кончать». Кажется, Рейхан раньше, чем он, почувствовала приближение кризиса, потому и встревожена. Бедная Рейхан! Привязалась к нему всем сердцем. Да, привыкла, присохла, для нее расставание не пройдет безболезненно. Но если они не расстанутся сейчас, потом боль будет еще мучительнее: она еще больше привяжется к нему. Разве иногда привязанность не бывает такой же великой силой, как любовь, далее сильнее любви? Фуад знал это.

«Сейчас самый подходящий момент. Расстаться надо по-хорошему, щадя нервы друг друга. Вот и Нелли сказала о звонке Рейхан как-то непросто, многозначительно. Не хватает только, чтобы о наших отношениях узнали! Словом, потом будет поздно. Да, пора положить конец этой истории — осторожно, деликатно, вежливо, благородно. Надо найти время, сосредоточиться и обмозговать: как это должно произойти?»

Он миновал приемную, где сидела Нелли. Входя в кабинет Ахмеда Назара, подумал: «Обязательно спросит про заключение санитарных врачей».

Действительно, Ахмед Назар начал планерку вопросом: почему до сих пор не получено заключение санэпидслужбы?

В свое время Баксовет принял решение о перспективном планировании нового крупного жилого массива. В управлении к разработке проекта не приступали, так как городская санэпидстанция тянула с представлением необходимых документов, отражающих точку зрения их службы на состояние земельного участка — пригоден для застройки или нет?

Итак, Ахмед Назар спросил:

— Почему до сих пор не получено заключение санэпидстанции?

За большим столом (специально для совещаний) кроме Ахмеда Назара сидело еще восемь — десять человек: начальники отделов, главный инженер, секретарь парткома. Фуад сел на свое обычное место — справа от Ахмеда Назара. Все молчали.

— Я занимался этим вопросом, — сказал Фуад. — У санитарной комиссии сложилось двойственное мнение об этом земельном участке. Некоторые считают, что там есть заболоченные места, опасные для системы водоснабжения.

— Хорошо. Пусть обстоятельно напишут об этом в своем заключении. Нам нужен официальный документ, чтобы мы могли действовать. Почему они тянут?