— Очнись, дитя!

Ее семья жила в небольшом городке Вале-н-Дор. Тия была особой спокойной и рассудительной. Это отнюдь не означало, что она отличалась кротким нравом или покладистым характером. Просто в семье у них вместо «Упрямый, как дроу» говорили «Упрямый, как Тия». Еще в младенчестве она недвусмысленно дала всем понять, что переупрямить ее невозможно. Ребенок четко знал, чего хочет — и ставил в известность окружающих, а дальше как хотите. С этой няней — да, она будет и кушать, и слушать, и спать пойдет без скандала. А с этой она будет орать, пока все с ума не сойдут — и даже прикоснуться к себе не даст. К пяти годам она научилась подводить под свои желания стройную логическую базу — взрослые только головой крутили в изумлении. С ней перестали спорить — себе дороже, потому она и была спокойной и рассудительной. Любимым летним занятием у нее было валяние в гамаке с книжкой. Оттуда она однажды и исчезла.

Тия очнулась в недоумении. Что это было? На гамак свалилось что-то тяжелое, последовал стремительный взлет, так, что заложило уши — и все, провал, она даже испугаться не успела. А вот теперь, пожалуй, можно — в смысле, пугаться. Неярко светящийся потолок, каменные стены, а она сама, полностью раздетая, распялена враскоряку на каком-то сооружении — и никого. На ум тут же пришли сказки про сумасшедших колдунов. Похоже, ее сейчас будут приносить в жертву!

— Мама! — на пробу сказала она. Голоса не было, хотя горло исправно напряглось. Она удвоила усилия — бесполезно, даже сипа нет. Зато голос раздался над ней — из пустого пространства.

— Пум, пурум, пурум-пум-пум, — сказал голос. — Ага, очнулась? Чудненько. Значит, так. Убивать я тебя не собираюсь, сразу говорю. Но неприятно будет, и сильно. Э-э-э… да, я буду тебе чрезвычайно признателен, если ты постараешься не сойти с ума. Все поняла? Если да — мигни, — Тия не поняла ничего, а мигнула от полного обалдения, но голосу этого оказалось достаточно. — Вот и прекрасно, — заключил он, — тогда приступим, — «Сумасшедший», мелькнуло у Тии в голове, она еще раз беззвучно крикнула «Пусти, урод!» — и тут ее изнасиловали. Это было больно, да, но несравнимо с яростью и возмущением, захлестнувшими девочку. Ее! Это ее, которую дома даже не шлепали — просто потому, что бесполезно — но ведь не шлепали же? А этот гад еще и поет что-то! «Только выпусти — убью!», беззвучно орала Тия, «Гад, гоблин драный, урод, а-а-а! Я брату скажу, я отцу пожалуюсь, пусти, сука!». А воздух тем временем сгустился в фигуру… старшего брата. «Вака, ты сдурел? Ты что делаешь, кретин, отпусти меня немедленно!», но брат не реагировал на немые вопли Тии и продолжал, самозабвенно прикрыв глаза. А рядом… отец? Да что же это? Она беззвучно орала от гнева, унижения и ярости, извиваясь всем телом, но оковы держались крепко, а отец и уже оба брата, старший и младший, продолжали развлекаться — вместе, порознь, меняясь местами… А вокруг стояли мальчишки из класса и глазели, переговариваясь и тыкая пальцами. И все время звучал над ней мерный речитатив, почти пение, того, первого гада, который, конечно, все это и устроил! Не могли же ее родные так с ней поступить по собственной воле! Это все эта сволочь! Она поняла! Это сумасшедший колдун! Что же делать! И отец, и оба брата — все в его власти! А мама? Ее он тоже? «Этого не может быть, это сон, это кошмар, мамочка, я хочу проснуться!», взмолилась Тия в отчаянии. И тут стало еще хуже: пока дух ее сгорал от стыда и бился в безвыходной ярости, тело вдруг свела судорога звериного, чисто животного удовольствия.

Тия очнулась в недоумении. Что это было? На гамак свалилось…

Тия очнулась в недоумении. Что это было?

Тия очнулась в недоумении.

Тия… Тия… Тия…

Тия потеряла сознание.

Ри был страшно доволен. Наконец-то! Какой удачный экземпляр! Он зарядил все, что у него было! Ровно, мощно — вот это характер! На себе попробовал — до сих пор не отдышаться, а всего-то взял десятую часть мощности! Ум-ни-ца! Даже зауважал, честное слово! Сейчас он ее помоет — и пусть она поспит часика два. А потом, как проснется, увидит сундучок со всякой блестящей ерундой, начнет примерять, настроение повысится — тут-то память и стереть окончательно. А то эмоциональный фон — такая штука неприятная, воспоминания стираются, а он остается, поэтому проснется она, ничего не помня, но в совершенно безобразном настроении. А сокровища все сгладят, девчонки все падки на блестящие камушки. Пока в ерунде этой копается — развеселится, успокоится. Не она первая. Ри очень гордился изобретенной им методикой двухэтапного стирания памяти. Он проверял тех, прежних, неудачных — все стерлось без последствий, никаких душевных травм не осталось. Вот память тела — это дело другое, тут никакое стирание не поможет. Но, в общем-то, ничего страшного. Ну, проявится у девочки интерес к противоположному полу немного пораньше — ну и что? Замуж выдадут — и все дела.

Размышляя таким образом, Ри выкупал спящую под заклятием Тию в бассейне. Заодно залечил ей синяки на спине, которые она успела себе наставить об станок, пытаясь вырваться, потом отнес в комнату и уложил в настоящую человеческую кровать. Проверил сдерживающие заклинания — мало ли, что ей в голову придет? Лишние трупы всегда портили ему настроение. Так, теперь еда и кружка с успокаивающим зельем. Все? Можно идти собираться. Сегодня, в крайнем случае — завтра утром, он наконец-то отсюда свалит. Вот еще ему бы память кто-нибудь стер о последних годах, об этих несчастных человеческих детенышах, над которыми ему пришлось «работать». Но… не светит. Впрочем, все было ясно еще в самом начале, он знал, на что шел, так что не надо лукавить с самим собой. Это просто… работа, которая должна быть сделана.

Тия проснулась с воплем ужаса. Ей снился такой кошмар! Снился? Она в панике огляделась. Фига с два это был сон! По спине продрало ужасом. Бежать надо! А папа, братья? Тия спрыгнула с кровати… Попыталась спрыгнуть… Медленно слезла. Каждое движение давалось с преодолением какого-то сопротивления, несильного, но постоянного. Как будто кто-то каждый раз раздумывал, разрешить ей это движение — или не стоит. А может, она все-таки спит? Во сне бывает такое странное состояние: будто плаваешь… Она ущипнула себя за бедро и подскочила — больно, блин! Вот гадство! Осмотрелась. Кровать, роскошная, кстати, столик, сундучок, дверь… Дверь! Тия рванулась… Тия медленно и плавно подошла к двери, открыла — и уныло обозрела ванную комнату. Бассейн с проточной водой, рядом с дверью сиденье, на дне тоже журчит. Гадство! Подошла к кровати, попыталась сдернуть простыню — не голой же ходить, одежды-то не видно. Простыня не поддавалась. Она, пожалуйста, собиралась в легкие складки — но не более того. Забраться под нее или завернуться в нее Тие не удалось. Примерно так же вел себя пододеяльник, с той лишь разницей, что под него можно было залезть, а вот завернуться уже нельзя. И наволочка сидела на подушке, как приклеенная. Гадство! Тия пнула кровать. Ага, как же! Медленно и плавно коснулась пяткой полированного дерева. Зараза, да что же это! Даже злость не выместить! Может, в сундуке ее одежда? Нет, побрякушки всякие блестящие. Еще вчера Тия с удовольствием бы в них закопалась, но теперь, после того, что с ней произошло, ее такие вещи совершенно не интересовали. Сейчас ее волновало, во-первых, где ее семья, а во-вторых — месть! Месть! Не сбежать? Нет выхода? Ерунда! Как-то же ее сюда поместил тот гад, который все это устроил? Значит, дверь есть, просто она сейчас невидима. И надо подготовиться к моменту, когда… Надо что-то тяжелое, вот что. Столик… Эх, никак. А вот кружка. Если ее разбить, получатся симпатичные осколки, которыми вполне можно расцарапать морду тому уроду, который все это затеял! Если у него есть морда… Неважно. Главное — отвлечь и сбежать, пока он будет чухаться! И запереть. А потом найти папу и братьев. Не может быть, чтобы они сами, по собственной воле с ней такое сотворили! Она ни за что в это не поверит! Тия поднесла кружку к носу. Пахнет вкусно. И пить хочется. Не буду, решила она. Мало ли, что он туда намешал! Она попыталась грохнуть кружкой об край стола. Опять то же мягкое сопротивление с оценкой: разрешить — не разрешить. Рука против ее воли осторожно поставила кружку на место. Тия чуть не разревелась с досады. А если кружку поднять повыше, а потом просто разжать пальцы — пусть упадет сама! Тия залезла на стол, подняла кружку, отпустила. С виду вполне бьющаяся посудина запрыгала по столу, как резиновая, щедро залив все вокруг своим содержимым. Гадство! Тия уныло слезла со стола. Кружка лежала на боку, и из нее все лилось и лилось… А как это? На пол натекло уже намного больше, чем в ней могло поместиться! Это магия! Точно, он же колдун! Что же делать-то? Что-то ничего не придумывается. Надо вспомнить, как там, в сказках, избавлялись от злых колдунов всякие принцессы. Было же что-то, точно было!