— Блин! И чего они так удивляются? У вас все точно так же, как у нас: право решений принадлежит тем, кто ни хрена не понимает в вопросе, — в сердцах сказала через пару дней Дора заскочившей к ней Милль. Та только руками развела. С Граном и компанией дело иметь оказалось гораздо проще и приятней. Не все, но большинство вампиров сочли дело стоящим, и уже через месяц Дора с большой радостью переправила во временное, но прилично оборудованное помещение десяток безымянных безнадежно больных, оформив это, как эвакуацию. Все прошло на удивление гладко. Никого не насторожило, что эвакуация происходит ночью. Как доехали, так и доехали — все-таки, другой город, далеко. И у Доры в лечебнице, и в двух других клиниках больных просто вынесли в порталы, открытые прямо в палате. Но и охрана на воротах, и ночной персонал — все могли на святом серпе поклясться, что приезжала голубая машина со златым снопом на борту, и дюжие санитары в новенькой синей форме присутствовали, и кто-то с ними даже рюмку пропустил, пока дежурный врач документы оформлял на выезд. И записи все в журнале в полном ажуре — вот, пожалуйста!

Больше всего Дору восхитило гигиеническое решение ухода за «кормлецами». Во все «стратегические» места вампиры вставляли им микроскопические постоянно действующие порталы, сфокусированные куда-то далеко. Сколько проблем решилось одним махом! Тем досаднее было ходить на работу, где больные по три-четыре-шесть часов лежали в собственных испражнениях, пока до них не дойдут руки малочисленного усталого и озлобленного персонала. «Сбегу, блин! Как есть сбегу!» каждый день думала Дора и… оставалась. Без нее станет еще немножко хуже.

Первые фермы для собственных нужд вампиры организовали быстро, благо брошенного скота уцелело немало. Идея разнообразить питание стремительно набирала сторонников, фермы росли, как грибы после дождя, работников стало не хватать. Именно сюда и потянулся первый ручеек из лагерей беженцев. К играющим детям подходила небогато одетая женщина.

— Ребятки! У меня здесь открытки и конфеты! Открытку надо отнести маме, прямо сейчас, а конфету после этого можно съесть! Только не хитрите! Конфеты эти волшебные: если кто открытку маме не отнесет, а конфету все-таки съест — у того живот заболит! А ты чего стоишь?

— У меня… нет… мамы… Только папа… Только он… — хлюпанье носом, энергичное вытирание рукавом.

— Это Весек! У него папик бухой на постоянку! — всеобщий жизнерадостный ржач. У детей беженцев свое чувство юмора.

— Пойдем-ка, сходим к твоему папе, — Весек (Дарин, Мирка — кто угодно или никого) и женщина уходили, дети бежали к мамам и совали им открытки, чтобы побыстрее добраться до конфеты. Через несколько дней две семьи из трех бесследно исчезали из лагеря. Никто не пытался выяснить — куда. Беженцы были для всех головной болью, исчезли — скатертью дорога!

А вот с Перворожденными была полная беда. С длинными перерывами и большим количеством успокоительных средств осилив подшивку газет, эльфы долго обсуждали сложившееся положение. Четыре раза вызывали Дору для консультаций, все еще не доверяя тому, что говорили им Стражи и вампиры. Вызвав ее в пятый раз, они объявили, что во всем виноваты они и только они, и поэтому должны сами все исправить. Они пойдут к людям, они будут убеждать, рассказывать и обучать! Напрасно Дора и вампиры со Стражами убеждали их в самоубийственности такого «хождения в народ».

— Вы не понимаете, райя! Все люди — наши потомки, пусть и неудачные! Мы не имели права пускать ваше развитие на самотек! Это наша вина, что ваша цивилизация приняла такие уродливые формы! Мы должны были вас воспитывать, а не предоставлять самих себе! Но мы все исправим!

— Да как вы пойдете, если вы от газетной статьи в обморок падаете? А у нас, между прочим, на каждом углу пирожки с мясом продают! — эльфы дружно позеленели. — Вот! О чем я и говорю! А ну, кто хочет котлетку из мяса молодых бычков? — громко и отчетливо сказала щедрая Дора и поспешно покинула собрание — находиться там после такого убийственного аргумента стало… неприятно.

Неизвестно, до чего еще додумались бы Перворожденные, вдруг почувствовав свою ответственность за судьбы мира — привести в действие ни один из своих планов они так и не успели. Уж слишком они были неспешны. Всего треть вампиров была когда-то людьми. Сотня остальных состояла из жен и мужей Стражей и Истинных — младших детей. Именно Стражи и Истинные — супруги вампиров — и взяли дело в свои руки, не спрашивая больше никого, только иногда советуясь с Дорой — чем, по ее мнению, грозит тот или иной шаг. Дора записалась во все библиотеки города, чтобы не вызывать подозрений гигантским количеством взятых книг — экономика, политика, право, социология, энергетика, география наконец. Так уж получилось, что эльфы не имели представления даже о климатических поясах — раньше их это просто не интересовало. Три года они заглатывали информацию о человеческом обществе, как удавы, потом начали действовать. Некоторые действия, в частности снабжение светляками, переманивание беженцев, распространение листовок и печатей исцеления, проводились все это время, но 1-го Снеготая 2289 года, в первый день весны, эльфы атаковали.

Человеческий мир оказался колоссом на глиняных ногах. В течение одной ночи во всем мире на всех крупных электростанциях исчезли ходовые части турбин. Исчезли тихо и незаметно, словно развеялись в воздухе — впрочем, так оно и было. Над составлением заклинания целый месяц работал десяток вампиров и четыре эльфа. Это было началом конца человеческой цивилизации. Начался коллапс, агония. Люди сопротивлялись до конца, еще целых одиннадцать лет не желая признавать, что теперь все будет по-другому. Зачем-то была объявлена повальная мобилизация, подняты в ружье все роды войск, леса поливали напалмом, бомбардировали, обстреливали. Далеко на севере спешно проводились исследования по созданию какого-то оружия совершенно сокрушительной силы — военных не беспокоило то, что на отвоеванной таким образом земле не сможет жить никто еще долгие-долгие годы. Не успели. Леса росли уже везде, быстро захватывая территорию со всех направлений одновременно. Густой ельник на месте вчерашней лаборатории оказался весьма доходчивым аргументом для того, чтобы работы были свернуты. 300-летняя война довольно подробно описана в учебниках истории, и не только. Даже теперь, спустя 6000 лет, представляют известный интерес воспоминания очевидцев — не будем приводить здесь имена, их довольно много, в каждой библиотеке имеется раздел, посвященный этой теме. Здесь же упомянем два факта. Во-первых, людьми за одиннадцать лет было подмечено, что первым признаком обреченности города на скорое зарастание становилось исчезновение детских домов — иногда вместе с персоналом — и психиатрических лечебниц. Исчезали здания целиком, вместе с фундаментом. Вы знаете, о чем я говорю — все эти здания можно увидеть и сейчас, на юго-западе столицы из них составлено четыре квартала и под заклинаниями сохранности они простоят еще не одну сотню лет. Экскурсии по музейному городку проводятся по три раза в день, все желающие могут ознакомиться. И второй факт, весьма печальный. Именно в последние одиннадцать лет войны в результате бомбежек, артобстрелов, или в бою погибла или была поднята в ле Скайн половина эльфов. Начинало войну четыре тысячи, осталось к 2301 году чуть больше двух. Жертв могло быть и больше, если бы у людей в распоряжении были бы управляемые воздушные средства передвижения. К счастью, кроме воздушных шаров и планеров, легко обезвреживаемых вампирами в третьей ипостаси, люди изобрести ничего не успели. След Афедоры Гривской, усыновленного ею мальчика и ее семьи затерялся где-то в землях ле Скайн, но Госпиталь, построенный в 2298 году у подножия холма Стэн, что над озером Стилл-эн-Вилл, назван ее именем.

— Ри? К тебе можно?

— Хо! Привет, последний!

— А сам-то?

— Не-е! Я не последний, я — единственный! Чуешь разницу? Да сядь ты, не маячь, лоза зеленая! И не тр-рогай это, ручки отшибу, сильно шаловливые! И нос любопытный не суй — отвалится!