Срок отбыл, опять ночлежка,

Как тяжело все вспоминать.

Спокинул я родимый край,

Своих родителей оставил,

И городскую жизнь познал,

Страдать себя этим заставил.

Судьба, судьба, ты так коварна,

Ты насмеялась надо мной.

До слез обидно и досадно,

Что несчастный я такой.

Фамилия автора — Аверкин, Яков.

И теперь прошу лиц, знающих его, сообщить мне его адрес. Или же передать автору лично, что у меня лежат для него деньги за эти напечатанные стихи.

Писать мне — в Ленинград. Главный почтамт. До востребования.

Многоуважаемый Зощенко!

Ваши рассказы меня увлекают. Под их впечатлением я стал писать рассказы. Темы беру исключительно из жизни. Чувствую, что сюжет рассказов бледный, лексикон слов небогат, хотя пишу быстро, сразу за один присест. Когда переписываешь, многое выбрасываешь, изменяешь, выжимаешь и т. п.

Очень был бы Вами благодарен, если Вы дали мне характеристику и совет, что стоит ли мне продолжать писать. Рассказы свои никому не посылал. Товарищи натолкнули на мысль.

— Пиши, — говорят, — Зощенке, он мужик хороший — совет даст.

Таким образом, я решился черкнуть Вам и послать шесть пока рассказов. Есть у меня еще с дюжинку. Но об этом после. Сейчас только остается просить Вас еще вот что: будьте любезны, пришлите мне рассказы обратно.

Мой адрес будет такой: г. Алатырь, пом. машиниста…

Простите за мою неграмотность и нахальство просить переслать рассказы и не послать деньги на перевод. Но принимая во внимание (так всегда пишут в официальных бумагах) то, что я Вас этим не ограблю, надеюсь, не будет оскорбительно для Вас мое нахальство.

Остаюсь в ожидании Вашего ответа

Колька.

Рассказы у него были неплохие, но грубоватые. Вообще я похвалил его. Указал недостатки. Он прислал мне восторженное письмо, говоря, что я этим поднял его на большую высоту и что он будет продолжать это благородное литературное дело. Под вторым письмом стояла подпись уже не «Колька», а «Николай Максимович Максимов»…

Дорогой Миша Зощенко!

При этом письме прилагаю Вашу книжку «Кризис». Что Вам нужно с ней сделать — это Вам будет видно, если Вы не поленитесь прочитать эти стихи.

В это самое мгновенье

Осенило вдохновенье —

И для Зощенки для Миши

Сочиняю эти вирши.

Над совершенством моей Музы

Не трудились наши вузы —

Не высокого полета

И недостойна «Бегемота».

Вообще сидеть бы ей в тиши

И не писать бы вовсе вирши.

Но настал, как видно, кризис —

Я прочла недавно «Кризис»

И при чтеньи этой книжки

Надорвала себе кишки.

И теперь вот за леченье

Неописуемых мучений

(Не боясь, что это — риск)

Предъявляю Вам я иск:

Заплатите?ка мне штраф,

Написав свой автограф.

Уважаемый Михаил Михайлович.

Давно я хотел Вам написать письмо, но из?за того, что я не знал, где Вы живете, я не мог этого сделать. Наконец, я решил написать письмо в «Правду», в каковом я просил сообщить мне Ваш адрес. Через некоторое время я получил ответное письмо с Вашим адресом, и теперь имею возможность написать Вам то, что меня волнует…

У нас Вы хорошо известны, как талантливый писатель–юморист, и даже мы, школьники, с большим вниманием и удовольствием читаем Ваши рассказы. Но дело не в этом.

Я никак не могу понять, чтобы нам, школьникам, запретили читать Ваши книги. В нашей городской библиотеке я узнал, что есть несколько Ваших книг и однажды попросил одну из них («Уважаемые граждане»).

— Нет, — ответила библиотекарша, — я вам не могу дать эту книгу… Вам вообще не рекомендуется читать книги Зощенко, потому что вы еще подросток…

Я очень удивился и решил об этом спросить заведующего библиотекой. Но заведующий не мог разрешить этот вопрос, и мне, таким образом, до сего дня осталось непонятным, почему Вас нельзя читать. В юмористических журналах (напр. «Чудаке») я прочел много Ваших рассказов. Но мне хотелось бы прочесть хотя бы одну из Ваших книг, и поэтому, если для Вас не трудно, вышлите мне по почте Вашу книгу «Уважаемые граждане». Я бы ее купил здесь в городе, но она не для моего кармана — дорога очень.

Я также прошу Вас ответить мне на это письмо и разрешить волнующий меня вопрос. Буду рад и счастлив, если получу от Вас письмо и книгу. Вы только простите за некоторые небрежности.

Ну вот и все, что я хотел написать Вам. Будьте здоровы. Желаю Вам наилучших успехов в дальнейшей писательской деятельности.

С сердечным приветом.

Ваш читатель…

Пишите. Жду с нетерпением.

17 января 1929 года

Дорогой Зощенко!

Прошу Вас о большом одолжении — прочитайте эти мои стихи и дайте мне совет, стоит ли мне работать.

Я, конечно, знаю, что Вы не поэт и стихов не пишете, но я, право, не знаю, к кому мне обратиться. И кроме того, я думаю, что Вы правильно оцените мои произведения.

Я должна сказать: мне 16 лет, я недавно кончила школу и решительно не знаю, что делать. Кроме стихов, я ничего не люблю, и никакая профессия меня не прельщает. Посоветуйте, что мне делать. Могут ли в дальнейшем мои стихи дать мне заработок? Или мне лучше поступить в какой?нибудь вуз?

Пожалуйста, ответьте мне.

А главное — оцените мои стихи. Я понимаю, что стихи мои слабы и детские, но, может быть, вы что?нибудь найдете.

С нетерпением жду Вашего ответа и своей судьбы.

Нина Д…

Небо осеннее хмурится,

Плачут гудки, замирая,

Движется, движется улица —

Мать ты моя дорогая.

Улица, улица…

Я без тебя намаялась,

Снова к тебе потянулась,

Будто бы дочь раскаялась,

К матке своей вернулась…

Что ж, принимай!

Мне без тебя не жить…

В ритмах своих закачай,

Горе мое усыпляй

Пестрым мельканием лиц…

Дай позабыть…

* * *

Средь всяких грез, тщеславием богатых,

Я ловлю сейчас мечту одну:

Я хотела б быть большущим псом лохматым

И сидеть и выть бы на луну.

На луну обрывки тучек набегают,

Ветер сильный из залива воду мчит,

В такт со мной гармошка подвывает,

От окошек в луже свет блестит,

Ругань чья?то льется густо, смачно…

Я сижу и слушаю свой вой,

Вою тупо, глухо, жадно, мрачно

Под животною отчаянной тоской…

Где?то поезда гудок заплакал,

Тянет, тянет за собою вдаль…

Завывай, заблудшая собака,

Поверяй луне свою печаль.

* * *

…Будем жить мы грошовым уроком,

В воскресенье в киношку ходить,

И потянется строчка за строчкой

Нудной жизни угрюмая нить.

Там, глядишь, мы уж вставили зубы,

Скоро станем, родная, стареть,

Будем брови чернить, мазать губы

И романсики страстные петь.

Жизнь?то злая нас все ж пожалела:

Сбылся наш стародевичий сон,

И прекрасней всего света бела

Появляется дусинька — «он».

Будут страсти, кино, пиво, грезы,

Будет ревность, бульвары, мечты,

Алименты, гитара и слезы

И у каждой флакон кислоты.

Но умчится шпаненок крылатый —

Тот, чье громкое имя — любовь,

Съединёны растущей квартплатой

Мы с тобою подружимся вновь.

И появятся кошки, герани,

Кофе, сплетни, кастрюльки, жильцы,

Будем бегать мы в церковь поране,

Воровать для «буржуйки» торцы.

Ожиреем, как свиньи, друг милый,

Целый день кофеек будем пить,

И растущие юные силы

Будем нашей моралью душить.

Там денечек кончины настанет,

С чистым сердцем помрем я и ты,

И никто?то из нас не вспомянет

Про далекие детства мечты.

Это очень неплохие стихи.

Правда, они не совсем самостоятельны, но ведь автору только 16 лет. Даже Пушкин не был в 16 лет абсолютно хорошим поэтом.