— Не такой умный, как ты думаешь, — сказал он.

Мюриэл села за стол, чтобы приняться за работу, и решительно покачала головой, выражая несогласие.

— Ромми это объяснит, — сказала Памела, когда Артур в шесть часов утра посадил ее в машину для очередной поездки в Редьярд. Она убеждала себя в этом всю ночь, но Артур подозревал, что так до конца и не убедила. После девяти месяцев работы в большом городе у Памелы начал прорезаться скептицизм. Оппоненты лгали ей. Судьи выносили несправедливые решения. Он даже слышал от нее несколько уничтожающих замечаний о мужчинах.

Однако сегодня Артуру не хотелось спорить ни с кем. Он сидел за рулем, но сердце его парило. В его постели только что спала рыжеволосая красавица, женщина с изящными плечами и золотистыми веснушками на спине. Он, Артур Рейвен, выбился из сил, занимаясь любовью с женщиной, которую желал. Желал так долго, что она стала символом желания. Он говорил с Памелой о деле, однако мысли его возвращались к Джиллиан, и ему приходилось прилагать усилия, чтобы смех не вырвался из груди.

Да, она отбывала срок заключения. Дух его резвился на узком плато с глубокими ущельями по обеим сторонам. После нескольких месяцев напряженной работы обнаружилось, что Ромми виновен. И время от времени ему приходило на ум мрачное марево позора над Джиллиан. В эти минуты он вспоминал ее предостережение, что вскоре она его разочарует. Но потом, чуть ли не вопреки своей природе, позволял себе вновь погрузиться в какую-то сентиментальную радость.

В тюрьме, как обычно, им пришлось ждать. Артур позвонил на работу, и помощник зачитал ему ходатайство, которое Мюриэл отправила утром в апелляционный суд с просьбой запретить дальнейшее разбирательство по делу Гэндолфа. Приложила к нему расшифровки записи обоих допросов, Эрно и Женевьевы, и отметила, что спор ведется не об Эрдаи, а о Ромми. Прокуратура не обязана устанавливать, то ли Эрно злобный шутник, находящий мрачное удовлетворение в том, чтобы спутать перед смертью все карты, то ли он искренне заблуждается. Суду требуется только выяснить, есть ли реальные основания полагать, что у Ромми Гэндолфа не было раньше благоприятной возможности опротестовать выдвинутые против него обвинения. Показания Женевьевы, явно вынужденные, служат лишь дополнительным подтверждением вины Гэндолфа. Таким образом, продолжать этот процесс не имеет смысла.

Поскольку Мюриэл обращалась в апелляционный суд, а не к Харлоу, она вполне могла бы озаглавить свою бумагу «Ходатайство о предотвращении дальнейших решений, принимаемых чутким судьей» и выбрала нужную инстанцию. Судьи этого суда будут отстаивать свою юрисдикцию в непрерывных сражениях с Кентоном Харлоу. Артуру с Памелой требовалось немедленно составлять ответ. Выходным предстояло быть напряженными, особенно если у Ромми не найдется никакого ответа Женевьеве.

Когда дело Гэндолфа стало громким, служащие тюрьмы начали реагировать на частые приезды Артура с Памелой по-разному. Большинство их, отождествляющее себя с полицией, встречало адвокатов холодно. Так, начальник тюрьмы поначалу не разрешал им приехать в этот день, ссылаясь на постоянную нехватку персонала, и смягчился лишь после того, как Артур позвонил главному советнику управления исправительных учреждений. Однако в тюремной иерархии находились и более сочувствующие. Они давно поняли, что не все заключенные такие уж плохие, среди них встречаются даже невиновные. Некоторые охранники, ежедневно общаясь с Ромми в течение десяти лет, прониклись к нему симпатией. Кое-кто из них даже намекал Артуру, что нелепо думать, будто Ромми мог совершить убийство. В караульном помещении Артур поймал косой взгляд дежурной женщины-лейтенанта, особенно приветливой в течение всех прошедших недель. Видимо, она сочла себя обманутой после того, как видела газетные заголовки в течение последних суток. И ощутил прилив стыда за то, что не оправдал надежд как ее, так и многих других.

Ромми должен был знать, почему адвокаты приехали так внезапно. Заключенные без конца смотрят телевизор, и тюремные слухи, главный источник новостей о внешнем мире, распространяются со скоростью информации в Интернете. Ромми, бродивший с цепями на руках и ногах по свою сторону стеклянной перегородки в комнате свиданий, выглядел исхудалым, но оживленным.

— Привет, привет, как дела? — Он спросил Памелу, привезла ли она подвенечное платье. Это был их примерно десятый приезд, но для обоих оставалось неясным, делал ли Ромми предложение всерьез. — Как поживаете?

Ромми воспринял их визит как дружеский. Собственно говоря, он привык к посетителям. Здесь часто бывал со своими приспешниками преподобный доктор Блайт. Артур мог бы следить за его приездами по тому постоянству, с которым Блайт сурово говорил с ним о его клиенте.

— У нас возникло препятствие, — сказал Артур, потом догадался, что Ромми может не понять этого слова. И, не объясняя, спросил напрямик, помнит ли он Женевьеву Каррьере из аэропорта.

— Она черная?

— Белая.

— Полненькая такая?

— Да.

— И носит золотой крест с маленьким сапфиром?

Артур припомнил камень, лишь когда Ромми сказал о нем. Глаз вора был безупречным. Следующий вопрос он задал, чувствуя, как сжимается горло.

— Вы говорили когда-нибудь ей, что хотите убить Луизу Ремарди?

— Она так говорит?

— Да.

Ромми наморщил лоб и задумался, словно об этом часами не вели речь в тюремном корпусе.

— Вроде бы не говорил ей такого. Н-нет.

И продолжал покачивать головой с нарастающей уверенностью. Когда Артур глянул на Памелу, державшую между ними телефонную трубку, ее вытянутое лицо как будто слегка оживилось.

— Нет, — сказал Ромми. — Вроде бы я говорил так только с тем малым. А его уже много лет никто не видел.

— Как говорили?

— Ну, что убью ее и все такое. Ту женщину.

— Вы говорили это?

— Да, но сказал же, тот малый исчез. Еще до того, как полицейские меня загребли, он подсел. Видать, за что-то серьезное. Собутыльники его говорили, что ему никогда не выйти. Только я не видел его здесь. Наверно, сидит в федеральной тюрьме или умер.

— О каком малом мы говорим?

— Он брал авиабилеты у той женщины.

Артур опустил взгляд на свой блокнот. Он имел привычку потирать сохранившиеся на голове участки волос, словно не мог дождаться, когда волосы вылезут. Поймал себя, что снова принялся за это. Они с Памелой разговаривали с Ромми множество раз и никогда не слышали об авиабилетах. Когда Артур начинал работу в фирме, Раймонд Хорген сказал ему: «Запомните, клиент не только свой злейший враг, но и ваш».

— Вы говорите о Фараоне? — спросил Артур.

Ромми широко заулыбался:

— Вот-вот. Он так называл себя. Никак не мог вспомнить его прозвище.

Памела спросила, не помнит ли Ромми фамилию Фараона.

— Может, знал и фамилию, но помню только Фаро.

Он произнес только первые четыре звука. Памела бегло улыбнулась.

— А как вы познакомились с ним? — спросил Артур.

— Точно не помню. Я давно знал его. Вроде бы он у меня кое-что покупал. Я долгое время его не видел. Потом вдруг натыкаюсь на него в одном клубе. Я сбывал кое-что. И на тебе — он там. Я даже не помню его имени, но он меня узнает. Мы отметили встречу. Он нашел для себя совсем новое дело. Как оно называется? — наморщил лоб Ромми.

— Кражи, — сказал Артур. Стоявшая рядом Памела отпрянула, бросив холодный взгляд, но это его не тронуло.

Положение ухудшалось с каждой минутой. Ромми давно научился потакать собеседнику, а не спорить с ним. И дружелюбно подхихикнул своему адвокату.

— Нет, я знал это слово. У него было место, где он мог сбывать краденые билеты и никогда не влипнуть. Толкал их через какую-то компанию. И спросил, не знаю ли я кого, кто мог бы добывать для него билеты, навар будет для нас обоих. Вот так эта женщина и вошла в то дело.

— Луиза? Напомните, как вы познакомились с ней, — сказал Артур. И бросил искоса предостерегающий взгляд на Памелу. Он не хотел, чтобы Памела помогала Ромми выпутываться из прежней лжи.