Какие стихи стали получаться у Каринки, какие песни! Пела как птичка, эльф подыгрывал ей на маленькой арфе. На ее маленьком балконе в заброшенном цветочном ящике зацвели розы. «Илья, ты посадил?» - «Нет… а разве розы нужно сажать?» Розы не нужно сажать, детей не нужно рожать. Илья не понимал, зачем это Каринка всё время ездит к младшему сыну Мише (ему четырнадцать). Думал – ездит к бывшему мужу Вадиму. И по-своему обижался. Дулся, извлекал из арфы жалобные звуки. Каринка ходила (ездила) еще и на работу в свой центр гештальт-психологии. Занималась семейными проблемами обеспеченных людей. Сейчас модно. Сапожник без сапог! у ней самой всю жизнь семейные проблемы. Эльф Илья не мог взять в толк, к чему всё это. Необходимое можно иметь без труда. Братья-эльфы принесут, только скажи. Необходимым он считал немногое. Каринка начала понимать, как тяжело было ее мужу, намертво приземленному трудяге Вадиму с нею, эльфом женского рода. А Вадим никак не комментировал новой Каринкиной любви и продолжал помогать по любому поводу. Один раз прибил – и довольно. Справедливость- сложная штука. А родом Вадим был из поморов, родился в Архангельске.

В Исландии существованье эльфов признается на государственном уровне. Прежде чем что-либо строить, надо получить официальное заключенье: на данной территории нет жилищ эльфов. Выглядят дома эльфов как нагромождение камней. А что под камнями – поинтересоваться нельзя. В Переделкине эльфы поселились сравнительно недавно: писательский поселок имеет свое начало. Здесь когда-то порхала настоящая поэзия. Теперь эльфы – затворники. Однако Каринка с Татьяной обе проняты на делянке соснового бора за железной калиткою. Исландские эльфы не страшатся мороза. У наших если снежок и лежит отдельными клочьями, то так, пригретый мартовским солнцем. А за забором темный декабрь. Бункер стоит для страховки, на всякий случай. Хозяин никогда не приезжает, охрана всегда на месте.

Эльф Илья иной раз играл в переделкинском ресторане на большой арфе. Ресторан тогда еще принадлежал сыну Инны Чуриковой и назывался «Дети солнца». Интерьер в стиле ретро. Граммофон, старинная пишущая машинка. У входа росли подсолнухи. Сейчас хозяин сменился, ресторан называется просто «Солнце», арфа исчезла вместе с граммофоном и подсолнухами. А играл Илья Соболев с тонкостью раннего возрожденья. Татьяна слушала внизу на скамейке.

Успехи были в основном у Каринки. С Татьяной, похоже, эльфы ничего сделать не то что не хотели, а просто не могли. Стара собака стала. Допускали в свою компанию – и на том спасибо. Качалась в высоко подвешенном гамаке, ела нежные персики. Сок капал вниз на шелковую травку. Частенько Татьяна оказывалась единственной гостьей эльфов. Каринка ездила на Грушинские фестивали, получала там первые премии. Ее приглашали во Францию, в Англию на психологические конгрессы. Присвоили звание почетного оксфордского профессора, надели мантию и четырехугольную шляпу с кисточкой. При всем при том Каринка не пляшет под Илюшину дудку. Продолжает опекать подростка Мишу, пока Вадим ездит по делам своей виноторговли, а дела отнимают у Вадима уйму времени. Татьяна дивится: откуда у Каринки берутся силы. В Каринкином эльфсемействе тоже проблемы – они ходят за Каринкой по пятам. Эльф Илья теперь не просто дуется – отлетает из Олимпийской деревни в Переделкино. Подолгу отсутствует, но всегда возвращается. Должно быть, женщина-эльф большая редкость.

Ну да, женщина-эльф. Только наполовину. Каринка жмется к людям. Пытается вытащить на люди эльфа Илюшу. Вот они с Татьяной везут Илюшу в ГАИШ – астрономический институт имени Штейнберга. Там знаменитый профессор Владимир Михалыч Хлумов ведет поэтическую студию. Илюша поет под арфу староирландскую балладу. Очень хорошо поет. Но сразу становится заметно, что друг Михалыча по рыбалке поэт Андрей Журин тоже похож на эльфа. Те же тонкие руки, те же неподражаемые жесты. Оказывается, грань между людьми и эльфами довольно условна, и Каринка это видит. В уме ей не откажешь. Всё-таки люди теплые существа. Очень многие, и в том числе Каринкин разведенный муж Вадим. Решено: Каринка возвращается к мужу. Снова маятник качнулся в сторону Вадима. Никакого штампа о браке с Ильей Иванычем Соболевым в Каринкином паспорте не осталось. Ровно корова языком слизала.

А эльфу ничего не нужно сообщать. Эльф и так всё знает. Татьяна в августе подошла к переделкинской калитке, та была открыта. Старая женщина в сарафане брала малину на развалинах. Поглядела на Татьяну и ушла, не заперев за собою. Татьяна выждала немного, потом приоткрыла дверцу. Дворик. Другая женщина, еще старше, ползает по дорожке с ходунками. Облупившийся дом, огород. Бедность. Татьяна захлопнула дверь, перешагнула через канавы и пошла не глядя по дымящейся помойке.

Дайте выговориться. Начну издалека и не со своего.

Директор народных училищ

Имел пятерых дочерей.

Из них было двое страшилищ,

Страшнее подводных зверей.

Уродством и злобой блистая,

Супругов они не нашли.

Колючим репьям подражая,

До осени злобно цвели.

Сердечный их мир не тревожа,

К ним шли вечера коротать

Кузен их ученый Сережа

И Гриша, чувствительный зять.

Они говорили о жизни

И ждали тех светлых годин,

Вернемся когда к дешевизне

И будет побольше мужчин.

В теченье беседы свободной

Высокий внося идеал,

Директор училищ народных

О школьных делах толковал.

И слушал Сережа учтиво,

Порой находя что сказать.

Под лампою, в позе красивой

Дремал непочтительный зять.

Директора дочки сидели

И ждали, когда все уйдут.

Потом забирались в постели

В одиннадцать двадцать минут.

И с грустною думою в сердце

Мечтали во мраке ночном

Одна – о красивом венгерце,

Другая – бог знает о чем.

Дело происходит на орловщине, ровно сто лет назад, в войну. Девятьсот пятнадцатый год. Венгерец пленный, его забросило сюда успешное наступленье наших войск в Галиции. Не вечно нам невезенье. Теперь выясняется, что фактически Россия войну выигрывала и должна была получить Босфор и Дарданеллы. Вместо того отдали туркам двуглавый Арарат, приведя армян в бешенство. А ведь это Юденич шуганул турок в пятнадцатом году, да, да. тот самый который.

Террор великой французской революции затмила, заслонила слава Наполеона. И до сих пор – марсельеза, четырнадцатое июля. Но десятилетиями длившийся террор русской революции кой-чему научил мир. Что с богатых, успешных надо драть высоченный налог. Что безработным нужно выдавать неплохое пособие. Не то будет как в России. Нет уж, увольте. Россия всем показала, чего нельзя допускать ни в коем разе.

А венгерец Иштван и вправду отличался красотой. У двух упомянутых сестер Татьяниной матери жизнь сложилась паршиво. Не были они страшнее подводных зверей – это тетушка Вера как всегда шутит. Были собой хороши. Анечка до осени не доцвела, ушла молодой в тяжелое время. Вера в те годы пародировала Игоря Северянина:

Пшенокаша с картошкой, пшенокаша без масла.

Удивительно пучит и бурчит в животе.

Зажигаю коптилку, но коптилка погасла.

Натыкаюсь на двери и сижу в темноте.

Она еще долго насмехалась над чем придется. До ежовщины, до ареста и расстрела директора народных училищ, весьма любимого просвещаемым им народом, Вере случилось лечиться в крымском санатории и описать в иной раз свойственной ей манере следующее происшествие.

«Некий петиметр италийский, порядком фашистов побивши, в чужие земли укрыться поспел, где молодой, честного поведения девке усердные куры строить начал. То сия девка, в одну зело холодную ночь озябши и про то вслух выразивши, италиец ей свое одеяло с услужающею послал. Поутру же, пропажу неотложной части кустюма усмотревши и в разуме своем усумнившись, не с одеялом ли оную отдал, про то с превеликим ужасом и натугою услужающей растолковать потщился. Однако русского диалекта нетвердо знал, и услужающая, не вострого ума бывши, в парадное зало вошед и к девке честного поведения приблизившись, ей внятно ото всех присутствующих персон произнесла: Чаятельно, сударыня, италиец утвердительно знать желает, не в вашей ли постели утерявшиеся подштанники оного обретаются. Каковым вопросом присутствующим изрядный смех причинила, а молодой, честного поведения девке немалую конфузию достала».