За эти годы Кондамин неоднократно наблюдал, как индейцы из местных племен при охоте и при стычках с врагами пользовались трубками для пускания отравленных стрел. И он смог, рассмотрев стрелы с отравленными наконечниками, сделать заключение: яд был «настолько активным, что если он только что приготовлен, то способен меньше чем за одну минуту прикончить любое животное, в чью кровеносную систему он попал». Это был яд кураре, и, если бы такое открытие случилось в иное время, оно было бы способно перевернуть все представления о способах ведения войн… Однако в результате Кондамин сделал более важное открытие для военных, то, которое позволило изготавливать бесшумные сапоги, прекрасные, не скользящие в руках рукоятки ножей для частей особого назначения, костюмы для водолазов-разведчиков и подрывников, а также шины для автомобилей. Короче, он обнаружил каучук — он и дал ему это название, хотя впоследствии прижилось название, которым этот же материал назвал Джозеф Пристли, более практично, по способу применения; его ведь использовали, например, для того, чтобы стирать с бумаги написанное карандашом. По-английски «тереть», «стирать» — rub, вот он и назвал этот материал rubber[136]. А яд кураре пересек океан и прибыл из Южной Америки в Европу приблизительно в одно время с каучуком-резиной. Его в конечном итоге стали применять в медицине, хотя охотники с берегов Амазонки по-прежнему используют кураре по первоначальному назначению. Кураре, однако, не вошло в разряд боевых отравляющих веществ, поскольку к тому времени для военных целей уже были созданы куда более эффективные яды, равно как и способы их доставки.

Многие из охотников коренных племен во всем мире использовали средства, вызывавшие у жертвы оцепенение, одурманенное состояние, — и именно такую тактику избирает кое-кто из современных охотников, желающих поставлять живую рыбу на грандиозный современный рынок морепродуктов для любителей оригинальной кухни. Обрызгав коралловые рифы солями цианисто-водородной кислоты (цианидами), дальше они могут легко выловить из воды живую рыбу, которая временно находится в состоянии оцепенения — все бы хорошо, да вот только яд этот действует не только на рыбу. Из-за подобной, с позволения сказать, «ловли» постепенно, раз за разом, омертвляется весь коралловый риф. А ведь охотники из племен использовали этот способ лишь для того, чтобы оглушить рыбу в ручье, используя яд, который не наносил продолжительного ущерба экосистеме.

Яд первобытных охотников и сегодняшних охотников из тропических лесов многие могут обнаружить сегодня у себя в пригородном саду — только там он будет в форме пестицида. В Центральной и Южной Америке для «отравления» рыбы широко используется ротенон, который чаще всего встречается в виде экстракта из размолотого корня писцидии ярко-красной ямайской (Piscidia erythrina) и других растений. Ротенон также уничтожает насекомых, поэтому его применяют в сельском хозяйстве для борьбы с вшами, блохами и различными личинками. Он, по-видимому, безопасен для птиц и млекопитающих, если они проглотят его; были также и сообщения о том, что ротенон продемонстрировал любопытные свойства, делающие его потенциальным средством для борьбы с раком.

Правда, проблемы могут возникать при опрыскивании раствором ротенона, поскольку вдохнуть ротенон куда хуже, чем проглотить то же самое количество. Пищеварительный тракт вообще гораздо более активно воздействует на попавшие в него химические вещества, нежели оболочка легких, которая способна перевести «неудобные» молекулы в ток крови, никак не изменяя их. В недавних опытах, когда крысам делали регулярные инъекции ротенона на протяжении нескольких недель, у них возникли симптомы, напоминающие симптомы болезни Паркинсона, в том числе такие, как дрожание конечностей и затруднения в ходьбе, а в мозгу наблюдались некоторые отложения белков. Время покажет, действительно ли ротенон более опасное вещество, чем мы себе представляли, или же он попросту вызывает у крыс поведение, сильно напоминающее симптомы болезни Паркинсона, однако это открытие может оказаться очень на руку исследователям этой болезни, поскольку позволит им легко вызвать те самые симптомы, от которых они хотели бы излечить.

Использование ядов для поимки нужного экземпляра остается привычным методом работы у энтомологов, хотя для них не так важно, чтобы бабочки попадали в их руки живыми. Иногда, например, энтомологи расстилают простыни под деревом в тропическом лесу, и после обрызгивания этого дерева инсектицидом тысячи мертвых насекомых падают на простыни, расширяя своим присутствием (а точнее — отсутствием!) границы наших познаний о том, какие виды становятся редкими по мере сокращения площади тропических лесов на планете. Я вовсе не иронизирую: погибших «во славу науки» насекомых вскоре заменят другие, тех же видов, на этом и на других деревьях, тогда как у ученых в самом деле нет никакого иного способа выяснить, какие виды проживают на данном участке, если они не смогут как-то выцарапать их из всех их укрытий.

Тропические леса Земли гибнут, и гибнут по-разному: в некоторых районах бассейна реки Амазонки главной причиной их гибели стало, например, строительство дорог для золотоискателей. А ведь золото — один из немногих металлов, которые представляются совершенно неядовитыми… Этот желтый металл практически инертен, однако из двух наиболее распространенных способов его извлечения из окружающей среды в одном используется цианид, а в другом — ртуть… И тот и другой отравляют реки и в тропических лесах, и где угодно еще.

На золотодобывающих предприятиях, где используют ртуть, производится процесс амальгамизации, в его изначальном значении: при этом другие металлы растворяют в жидкой ртути. Когда амальгаму впоследствии нагревают, ртуть испаряется, а остается золото или другой адсорбированный метал. В теории все пары ртути собирают, конденсируют и используют опять — в жизни же ртуть попадает в экосистему на каждом этапе процесса.

Если золото представляется нетоксичным металлом, этого нельзя сказать о серебре, а для заболевания, которое вызывает серебро, даже существует особое название. «Аргирия», или «аргироз», — это сине-черная пигментация кожи, которую можно локализовать в тех местах, где существует постоянно повторяющийся контакт с серебряной пылью или солями серебра. Время от времени серебро попадает в легкие, однако, каким бы путем оно ни попало в организм, оно нередко оказывается в слизистой вокруг глаз в качестве серо-синего слоя сернистого серебра или же, как уже говорилось, изменяет пигментацию кожи. Как бы то ни было, попав в организм, серебро потом остается в нем, и его нельзя удалить. В наше время можно тем не менее наблюдать, как люди, обращаясь к целителям, действующим в соответствии с заветами «нетрадиционной медицины», принимают по их назначению «коллоидное серебро». Среди других жертв серебряного отравления можно назвать еще и тех, кто делает украшения из серебра или из азотнокислого серебра, а также работников серебряных рудников и гальванических производств, на которых осуществляют осаждение серебра.

Как мы видели в случае летучих мышей с острова Гуам, яды попадают, разумеется, и в организм животных. А бабочки вида данаида монарх, как известно, обожают поедать листья ваточника сирийского, Asclepia syriaca, в соке которых содержится большое количество сердечного гликозида. Этот вид бабочек хорошо переносит его, а вот голубые сойки, которые обычно, видимо, не откажутся пообедать бабочками, именно монархов терпеть не могут, находя их отвратительными на вкус — из-за того, чем именно они питались еще на стадии гусеницы…

Сердечные гликозиды встречаются также в олеандре и в наперстянке, и в них имеется полезное лекарственное вещество — дигиталин. Они относятся к классу карденолидов, но существует и иной разряд, подкласс, известный как буфадиенолиды. Его можно встретить в целом ряде растений из Южной Африки, таких как южноафриканский медовик (Melianthus comosus) и южноафриканские тюльпаны (Homeria spp.), а также в бриофиллюм (BryophyUum spp.), которые все появились в Австралии из Южной и Восточной Африки и с острова Мадагаскар. Его можно также обнаружить в выделениях на поверхности кожи настоящих жаб (Bufonidae), той группы жаб, к которой относится печально известная Bufo marinus, или жаба ага.