Сибирская язва встречается во многих местах на Земле, и работники целого ряда отраслей экономики имеют шанс получить прививку против этого заболевания, которое в любом случае излечивается при применении антибиотика «Сипро» (Cipro). Фанатичный террорист вполне способен, разумеется, изготовить «белый порошок» со спорами сибирской язвы, пусть даже это будут не самые активные возбудители, не «лабораторной чистоты», однако едва ли какая угодно террористическая атака с использованием сибирской язвы станет одним из величайших в мире событий, связанных с массовым отравлением людей. Вместо этого, точь-в-точь как и французские снаряды с цианидом времен Первой мировой войны, это станет историей одного из глупых просчетов.

То же касается и рицина, и ботулотоксина, и цианида, и большинства прочих отравляющих веществ, потенциально пригодных для террористических атак, если их распылять в воздухе. Наибольшую эффективность на самом деле дают спорадические нападения — то тут, то там, лишь бы поднять уровень страха в обществе: ведь и случаи с рассылкой спор сибирской язвы в США у многих и многих вызвали тревогу и панику, однако на самом деле погибли очень немногие. Массовые убийства вызывают состояние ужаса, однако случайно происходящие убийства еще более страшны для граждан.

Когда секта «Аум Синрикё» совершила атаку с применением зарина на линиях токийского метро в 1995 году, погибло 12 человек, хотя пострадало около 1000 человек. В 2003 году, после вторжения в Ирак, которое должно было остановить якобы имевшуюся опасную программу развития химического и биологического оружия в этой стране, оказалось, что иракцы не использовали против наступающей армии ни то ни другое. Создается впечатление, что во всем мире военные опасаются применять отравляющие газы в открытом военном конфликте, но зато сегодня уже есть не один пример их использования против тех, кто не может ответить тем же. Когда вооруженные подразделения Саддама Хусейна применили газ против курдов на севере Ирака, оставшиеся в живых, те, кто бежал на территорию Турции, были обследованы специалистами лишь через полтора месяца после случившегося, однако и тогда врачи установили, что применялось отравляющее средство кожно-нарывного действия, вроде горчичного газа, а на основании описаний пострадавших было также сделано заключение о том, что против курдов использовались и нервно-паралитические газы. Впоследствии в целом ряде деревень были обнаружены следы горчичного газа.

Отравляющие газы и нервно-паралитические средства могут приводить к невероятным опустошениям, однако сегодня уже прошли те дни, когда их использовали в целях геноцида, по той простой причине, что сегодня окажется невозможным скрыть подобную трагедию. А вот бактерии могут оказаться куда более коварными и незаметными отравителями.

В своей книге «Чумные войны», вышедшей в 2000 году. Том Мэнголд и Джефф Голдберг утверждали, что в годы апартеида агенты правительства ЮАР уничтожили, вероятно, около 200 человек из числа своих противников с помощью еды и напитков, в которые были подбавлены бактериальные препараты. Кто-то тогда хорошо понимал, на что они идут, — ведь бактерии и крошечные животные организмы гораздо дольше отравляли крупных животных, а также человека, чем человек использовал яды.

Примо Леви[117] восхищался тем, как насекомое «…в своем мозгу, весящем доли миллиграмма… способно хранить знания о ремесле ткача, гончара, шахтера, убийцы-отравителя, охотника, умеющего ставить капканы, и кормилицы». Убийство совершается в этом случае автоматически — ведь ядовитым насекомым не приходится размышлять, решать этот вопрос, поскольку яд вырабатывается у них на молекулярном уровне.

Почти в каждом классе животных, кроме птиц, представлен хотя бы один ядовитый вид. У млекопитающих, пожалуй, лишь самец утконоса вырабатывает яд в своем организме, у ящериц, наверное, лишь ядозуб, однако в остальной части животного мира немало существ, у которых есть средства защиты, вырабатывающие яд. Морская звезда «терновый венец» из Красного моря, конусы (брюхоногие моллюски), жаба ага, бразильская гусеница Lonomia obliqua, у которой яд куда сильнее, чем у многих змей, и еще множество других ядовитых видов.

В «Оксфордском словаре английского языка» есть три примечательных слова. Конечно, примечательных слов в нем куда больше, но эти три как нельзя лучше подходят к тому, о чем рассказывает эта книга. Одно из них — «токсикомания», то есть патологическое, болезненное желание употреблять ядовитые вещества, а другие два — «токсикофобия» «токсифобия» — оба обозначают состояние навязчивого страха, боязни быть отравленным. Как правило, настоящих, чистых токсикоманов, тех, кто жаждет вкушать отравляющие вещества, не так-то много, хотя бы потому, что они, как правило, имеют обыкновение куда-то пропадать с горизонта после того, как с ними познакомишься, а вот токсикофобы задерживаются надолго.

В Австралии, например, которую немало людей робкого десятка считают прибежищем ужасающих, вызывающих страх животных, 1800 человек ежегодно погибает в дорожных происшествиях, 120 от ножевых и 60 от огнестрельных ран, но только 4 от змеиных укусов, по 2 от пчел, акул и от удара молнии, 1 от нападений крокодилов и ни одного — от укусов пауков. Что и говорить, до того, как появились эффективные противоядные сыворотки, куда больше людей умирали от ядовитых укусов, чем сегодня, однако все равно змеи по традиции вызывали у людей священный ужас. В XIX веке болезненное впечатление на американцев производили гремучие змеи, однако и сегодня ежегодно в США от змеиных укусов погибает около 12 человек.

В рассказе Конан Дойля «Пестрая лента» Холмс рассказывает об экзотических змеях из Индии — и от этого по спинам британцев в XIX веке бежали крупные мурашки… Этот страх поддерживали и книги таких людей, как сэр Джозеф Фейрер[118], который долго и тщательно изучал ядовитых животных Индии. Мне недавно случайно попалась на глаза вырезка из журнала «Ланцет» от 17 декабря 1870 года: в статье говорилось, что за год зарегистрировано 11 416 случаев змеиных укусов, в том числе «6645 в Бенгалии, Ассаме и Ориссе, 1995 в Северо-Восточных провинциях, 755 в Пенджабе и 1205 в Оуде» и что «по оценке доктора Фейрера, на полуострове Индостан ежегодно от змеиных укусов умирают около 20 тысяч человек».

Фейрер начал свою карьеру врачом в военно-морском флоте, учился он до этого в медицинской школе при больнице Черинг-Кросс вместе с самим Томасом Хаксли[119] и нельзя исключить, что он знал в то же время и Эдварда Причарда (о котором упоминалось выше, в главе 2), поскольку оба они были в одно время приписаны к судну «Виктори», хотя бы номинально, — правда, к 1850 году Фейрер уже служил в Бенгалии. В 1859 году он был профессором хирургии в Медицинском колледже в Калькутте, а также сопровождал тогдашнего принца Уэльского (будущего Эдуарда VII) во время его поездки по Индии в 1875–1976 годах. Его книгу «Ядовитые змеи Индии» (1872, 1874) цитировал сам Дарвин, когда писал о ядах и об их воздействии на плотоядное растение росянку (Dwsera). К сожалению, как утверждают исследователи творчества Конан Дойля, писатель, по-видимому, не обращался к работам Фейрера, поэтому змею в «Пестрой ленте» не удалось отнести к какому-то конкретному, опознаваемому виду.