Именно Фейрер убедил Хаксли пойти помощником врача на военно-морское судно, таким образом направив на путь, приведший его в Австралию (вместе с Джоном Макгилливреем[120] они плавали четыре года вдоль берегов Австралии на фрегате «Рэтлснейк», то есть «Гремучая змея» — чем не уместное название?..). Во время этого путешествия он и встретил в Сиднее свою будущую жену, с которой они впоследствии создали знаменитую «династию Хаксли»[121]. Сам он прославился как страстный защитник идей Дарвина, его даже прозвали «бульдог Дарвина», и он блистательно отражал ядовитые нападки низколобых теологов, которые пришли в смятение от «чудовищной» теории эволюции, которую начал распространять Дарвин. В 1866 году Фейрер пригласил Хаксли приехать в Индию, чтобы провести там совместные лингвистические исследования, однако Хаксли с сожалением отказался от этой возможности (не пустили дела — лекции и проч.), и в результате Фейрер занялся ядовитыми змеями, создав свой труд, который был издан «с цветными иллюстрациями, сделанными рукой индийских художников» — что только заставило несколько поколений британцев еще больше страшиться змей…
Всем, кто читал «Рикки-Тикки-Тави» Киплинга или же поэму Херфорда «Мангуста», известен хотя бы один способ, как защититься от коварства змей; держать в доме мангусту. Правда, нельзя отрицать, что на многих островах возник экологический ущерб от мангуст, однако этот зверек действительно очень эффективно убивает змей — хотя на самом деле он предпочитает питаться яйцами каких-нибудь птиц, которые конечно же относятся к вымирающему виду… Естественно, возникает вопрос: а как вообще мангусте удается справиться со змеей?
Яд у змей обладает разнообразными свойствами, однако обычно в нем содержится одно из тех ядовитых веществ, которые, подобно ботоксу или нервно-паралитическим газам, блокируют ацетилхолин. У змей рецептор ацетилхолина имеет иной вид — и, как оказалось, точно такой же вид этого рецептора у мангусты.
Яд, однако, не защищает змей от всех хищников, и крупные ящерицы вараны иногда делают их одним из своих блюд. Присутствие варана обычно — прекрасный предупредительный сигнал о том, что где-нибудь поблизости затаилось куда менее приятное пресмыкающееся… С Горацио Нельсоном, прославленным английским адмиралом, подобный случай произошел во время его плавания в Вест-Индию, когда он еще был молодым (21 год) флотским офицером:
Он, пребывая в крайней усталости, приказал подвесить свой гамак под какими-то деревьями и уже успел заснуть, как вдруг по его лицу прополз варан. Индейцы криками приветствовали эту ящерицу: зная, о чем говорит ее появление, тут же его разбудили. Вскочив, он обнаружил, что у него в ногах свилась кольцом одна из самых ядовитых змей тех мест. Пострадал же он от яда иного рода: поскольку напился воды из родника, в которую попали несколько веток манцинеллы, и подействовало это на него столь ужасно, что, по мнению некоторых из его друзей, это надолго исключительно дурно сказалось на его здоровье.
Роберт Саути. Жизнь Нельсона, 1813
От манцинеллы, или Hippomane mancinella, из семейства молочайных, пострадало немало ничего не подозревавших людей. Базиль Рингроуз, один из карибских пиратов, описал в своем дневнике то, что случилось с ним на острове Кайбоа в Панамском заливе в 1679 году: «Я как раз мылся, стоя под манцинелловым деревом, и тут на него упали капли дождя, которые дальше скатились мне на кожу. От этих капель у меня по всему телу пошла красная сыпь, и я проболел после этого около недели».
Манцинелла достигает в высоту от 12 до 16 метров, а встречается это дерево чаще всего на песчаных берегах Южной Америки, Венесуэлы, Панамы и на островах Вест-Индии. Говорят, что даже спать в его тени может оказаться смертельно опасным, возможно, именно в том смысле, как это рассказывает Рингроуз. Через пять лет после него Джон Эсквемелинг[122] упомянул о смерти другого, менее удачливого пирата, Уильяма Стивенса: «Все считали, что он отравился из-за манцинеллы в Гольфо-Дульсе, поскольку больше никто не видел его в добром здравии»[123].
Однако не только необычные деревья или животные встречались путешественникам, которые узнавали о них на собственном горьком опыте, притом не раз и не два.
Всегда также существовал риск, что еда, бывшая безопасной в одном месте, оказывалась совершенно иной в другом. Ксенофонт описал злосчастное происшествие, которое случилось с ним и его воинами, когда они попробовали мед, собранный трудолюбивыми местными пчелами с цветов азалии (Azalea pontica):
Эллины, взойдя на гору, расположились в многочисленных деревнях, полных съестных припасов. Здесь, вообще говоря, не было ничего необыкновенного, кроме большого числа ульев, и все солдаты, вкушавшие мед, теряли сознание: их рвало, у них делался понос, и никто не был в состоянии стоять на ногах, но съевшие немного меда походили на сильно пьяных, а съевшие много — на помешанных или даже умирающих. Такое множество их лежало на земле, словно эллины потерпели здесь поражение в бою, и всеми овладело жесточайшее уныние. Однако на следующий день никто не умер, и приблизительно в тот же час (когда они накануне поели меда) больные стали приходить в себя. На третий и четвертый день они встали, словно выздоровевшие после длительного лечения[124].
Ксенофонт. Анабасис (Книга IV), около 360 года до н. э.
Как говорится, «кто предостережен, тот вооружен», однако порой совет опытных людей никто не принимает в расчет. В нижеследующем отрывке «Альмиранта» — второй из кораблей флотилии, а «Капитана» — ее флагман.
На «Альмиранте» был один честный моряк по имени Сааведра, очень хорошо знавший побережье Гаваны и Новой Испании[125], он и говорил нам с Луисом Баэсом: «Смотрите, сеньоры, многие из этих рыбин желтушные, например, вот эта, у которой черные зубы, это же — чистая отрава, не ешьте таких, но сразу бросайте их за борт и ешьте лишь тех, у которых зубы белые»; так мы и поступили, но уже почищенные рыбины с черными зубами съели наши две кошки и два поросенка, и два дня спустя все они умерли. Тогда тут же передали этот совет матросам на «Капитану», а те обозвали нас обжорами, как будто мы припрятали все для себя.
Педро Фернандес де Кирос[126]. «Открытие Австралии». 1607
Де Кирос дальше описывает, как матросы на «Капитане» съели ядовитую рыбу, а потом около полуночи послали шлюпку, требуя священника и врача:
…ведь вся команда лежала в лежку на верхней палубе, и матросы молили исповедовать их, поскольку они умирали. Те отправились к ним и исполнили свой долг, и врач повез туда флягу с маслом, которое заставил выпить всех заболевших, так что они тут же извергли пищу. Средство подействовало своевременно, ведь если бы они еще промедлили, случилось бы то же, что и с кошками и поросятами; яд этот запирает отверстия для кала и для мочи, а одновременно создает помешательство ума, и были такие там, кто никак не могли прийти в себя больше двух недель.
Педро Фернандес де Кирос. Открытие Австралии, 1607
Яд из рыбы, да и вообще из морепродуктов, это серьезная проблема, причем отношение к нему меняется постоянно. Вот, например, рыба фугу (или иглобрюх), яд которой известен под названием «тетродотоксин» (ТТХ). Это очень активный нейротоксин. Если вдаваться в детали, то он блокирует потенциалозависимые натриевые каналы на поверхности клеточной мембраны. Молекула, «притворяясь» ионом гидратированного натрия, входит в канал и связывает, перекрывает его. Ион гидратированного натрия прекращает блокировать канал через несколько наносекунд, а ТТХ перекрывает его на десятые доли секунды. Это сказывается на работе клетки так же, как получилось бы, если бы на крупном стадионе так расставить слонов по окончании матча, чтобы они перекрыли все проходы.
