Болезнь конзо вызывает необратимый паралич нижних конечностей. Слово это означает «уставшие ноги», поскольку у заболевших определенным образом подтянуты колени. Обычно заболевший конзо способен ходить, лишь сильно перегнувшись назад, а дети, переболевшие в особенно тяжелой форме, вообще способны только ползать. Одна из серьезных задач, стоящих сегодня перед агробиологами, такова: вывести сорт маниока с пониженным содержанием линамарина, однако сохранив его устойчивость к болезням, высокую урожайность и вкусовые качества существующих сортов.

Наука XIX века занималась в основном выявлением и обнаружением ядов; в XX веке она разрабатывала противоядия (антидоты) от органических ядов и стремилась синтезировать органические яды. Наука будущего будет занята сокращением уровней естественных и синтезированных ядов в наших продуктах питания и в окружающей среде.

Там, где нередки отравления и ядами пользуются часто, обязательно возникает сильное желание изучать их. При этом одни, желая найти новые яды, будут действовать тайно, а другие — пытаться обнаружить способы защиты от этих ядов и во всяком случае заявлять о том, что им удалось. Именно поэтому в Древнем Риме процветало изготовление противоядий, одно другого лучше. Когда Клеопатра покончила с собой, прижав ядовитую змейку к груди, Октавиан, которого мы гораздо лучше знаем под именем Август (хотя он получил это имя позже, уже как император), ощутил себя настолько обманутым, лишенным главного элемента своего триумфального шествия в Риме, что немедленно вызвал заклинателей змей — псиллов[46], чтобы те высосали яд из раны. Однако победителю-римлянину не суждено было представить на посмешище уличному сброду эту царицу Нила, о которой еще при жизни ходила слава опытной отравительницы…

Серьезной проблемой во время поисков ядов и в ходе их выявления было случайное отравление. Альфред Тэйлор описал три случая отравления азотнокислым аконитином. Первой из жертв это средство было дано как лекарство от хронического бронхита, второй (этот больной выжил) выписал рецепт тот же врач, а вот третьей жертвой оказался он сам. Это был некий доктор Майер, который также принял дозу этого средства и умер, хотя она считалась безопасной. Впоследствии оказалось, что фармацевт использовал запасы, присланные ему из Парижа, а не обычный немецкий раствор, известный под названием «нитрат аконитина Фридлендера». Парижский же раствор был по концентрации вещества в 170 раз сильнее, и это можно было определить только с помощью систематических тестов и экспериментов.

Яды всегда были одинаково привлекательны как для ученых, так и для дилетантов. По-видимому, это связано с ощущением особого триумфа, который испытывает тот, кому удается перебороть тайную мощь яда. Пожалуй, это даже больший триумф, чем в том случае, когда кто-то становился знатоком по применению ядов… После ряда научных достижений в этой области сегодня возобладало мнение, что в случае отравления медикам достаточно взять соответствующее противоядие, использовать его по прописи — и все будет в порядке. Однако жестокая правда заключается в том, что для большинства ядов противоядий нет, хотя для некоторого количества ядов действительно разработаны процедуры, позволяющие нейтрализовать их действие.

Эволюция устроила немало прекрасных фокусов с ядами, главным образом потому, что в биосфере для них существует так много легкодостижимых мишеней. Поэтому почти каждый яд по-своему, уникальным способом наносит серьезный ущерб нашим клеткам.

Живую клетку не стоит представлять себе по картинке в учебнике: неуклюжий мешок с равномерно распределенным внутри него супом, в центре которого болтается ядро. Каждая клетка — не что иное, как огромное сообщество всевозможных химических соединений, сообщество, состоящее из мириад сограждан, причем некоторые — лишь суетливые носильщики, доставляющие нужный материал из точки А в точку Б, тогда как другие — искусные ремесленники, принимающие сырье у носильщиков и создающие в соответствии с простым проектом сложные молекулы из различных блоков, причем эти проекты закодированы в других молекулах, которые поступают в распоряжение тех же ремесленников. Молекулы, составляющие клетку, танцуют одни вокруг других, посылают сигналы и сообщаются друг с другом, а также взаимодействуют и объединяются самыми различными способами.

Даже оболочка, отделяющая один подобный «город-государство» от окружающей ее среды, вовсе не представляет собой просто мешок, потому что в ней по периметру клетки размещены «стража» и «привратники», внимательно следящие за порядком на прилегающей к ним территории. Так, они окликают приближающиеся к границе молекулы, требуя доказательств того, что тех имеет смысл пропустить внутрь, тогда как некоторые другие молекулы они, тут же после опознания, немедленно увлекают внутрь клетки, поскольку как раз в них есть большая потребность. Некоторые из химических стражей на границе клетки поддерживают постоянную связь с ее внутренними частями, чтобы установить, что именно нужно там в первую очередь, тогда как другие стражи либо помогают соответствующим молекулам-вестникам свободно покинуть клетку, либо же ускоряют «процесс депортации» нежелательных химических соединений.

Клетка — это объединение химических веществ, работающих в едином порыве, как одно целое, и все ради одной-единственной цели: поддерживать внутри клетки то, что мы называем «жизнь». Большинство клеток являются частью целой страны, и в то же время каждый город-государство — отдельная клетка — готов в любой момент покончить с собственным существованием, высвободив яд, который он держит наготове. Но что запустит этот механизм? Обычно это химические вещества либо внутри клетки, либо снаружи нее, это сбившиеся с пути негодяи молекулы, которые грабят обычных граждан. Некоторые враги перекрывают доступ в клетку, другие силой вламываются внутрь и нападают как на ремесленников, так и на носильщиков. Проще говоря, эти самые запускающие защитные механизмы вещества мы и называем ядами. Здоровая клетка существует на свете, не зная, что такое яд, однако, если понадобится, она же погибнет, защищая «своих», хотя для этого ей и придется начать губительную для себя канонаду, а также, «вызвав огонь на себя», испытать мощь встречного огня со стороны яда.

Существует всего несколько настоящих антидотов (противоядий): это химические вещества, способные сильнее воздействовать на яд, чем само тело человека, либо нейтрализуя его, либо не давая ему воздействовать на клетки в организме — примерно так, как этанол, который является относительно несильным ядом, можно использовать для противодействия диэтиленгликолю. Атропин хорошо справляется с солями карбаминовой кислоты и с фосфор-органическими инсектицидами, витамин К — с антикоагулянтами (например, с крысиным ядом — варфарином), а уксус или уксусная кислота способны противодействовать «препарату 1080», или фторацетату натрия. Действие мышьяка и некоторых других веществ способен ограничить британский антилюизит (2,3-димеркаптопропанол). Тиосульфаты и нитриты (сами по себе ядовитые вещества) являются антидотами для цианидов, тогда как препарат метиленовая синь способен противостоять воздействию ядовитых нитритов (однако не более того). На самом же деле антидоты-противоядия встречаются довольно редко.

Кислоты и щелочи подвергаются нейтрализации, однако большая часть процедур проводится либо для очищения организма, то есть удаления яда из желудочно-кишечного тракта, либо, иногда, для его адсорбции, впитывания. Так, содержатели пансионов в колониальные времена в Австралии обычно подбавляли к солонине древесный уголь, если им казалось, что мясо уже с душком — они надеялись, что уголь адсорбирует появившийся запах. Если их несчастным жильцам становилось плохо, то врач в больнице, скорее всего, давал им угольные «лепешки», в надежде, что активированный уголь поглотит ядовитые вещества. Более того, подгоревшие гренки (то есть все тот же активированный уголь) до сих пор применяют в некоторых случаях, когда происходит отравление. Вот и все: все прочие представления о противоядиях, а тем более об универсальных противоядиях — не более чем мифология, и о таком мифе поведал нам А. Э. Хаусмен: