— А почему бы и нет? — пожал плечами Холлиуэлл.

Она не ответила.

— Мы успеем купить билеты?

— С билетами никаких сложностей не предвидится — слишком уж много возвратов, — отозвался Даймонд. — По возможности выбирайте места в глубине зала. Перед спектаклем проверьте, насколько хорошо охраняется вход за кулисы. Выясните, можно ли попасть туда через служебный вход. Если не сумеете, попробуйте через другой, в коридоре первого яруса лож. Я хочу знать, какие гримерные заняты и где кто находится.

— А если нас остановят? — спросил Холлиуэлл. — Признаваться, что мы из полиции?

— Нас примут за газетчиков, — предположила Ингеборг. — А мы скажем, что нам обещали интервью.

— Ценная мысль, — кивнул Даймонд. — Инге возьмет на себя роль журналиста, а вы, Кит, прихватите с собой фотоаппарат.

— Ничего себе приятный вечер.

— В театре-то? — отозвался Даймонд. — Для инспектора полиции — лучше не придумаешь.

День продолжался, жизнь в театре как будто возвращалась в привычную колею. Заведующий билетной кассой сообщил, что вечером публики в зале поубавится, но не так чтобы очень.

Хедли Шерман направлялся к охраннику сцены Бэзилу по делу, которое расценивал как непростое, но неизбежное.

— Вчера вы были здесь весь вечер, Бэзил?

— Как всегда, мистер Шерман.

— Не припомните, незваные гости к нам не являлись? Какие-нибудь настырные незнакомцы?

Бэзил покачал головой:

— Мимо меня пройдет только тот, кого я знаю.

— Дениз у себя?

— Была здесь все утро, потом ушла, но думаю, ненадолго.

— Как только вернется, передайте, пусть заглянет ко мне. И еще одно. После всего что случилось, мне понадобится усиленная охрана. Не сочтите за упрек в ваш адрес, но я поставлю по охраннику возле каждой двери до конца недели. В том числе и возле входа за кулисы.

Бэзил нахмурился, по его лицу разбежались морщины.

— Значит, и здесь охранника поставите? Вместе со мной?

— Вместо вас. А вам я даю отпуск до конца недели. Оплачиваемый, само собой.

— Стало быть, ждете новых неприятностей?

— Не в этом дело. Просто хочу, чтобы все знали: к вопросам безопасности мы относимся со всей серьезностью.

— Как скажете, мистер Шерман, — с достоинством ответствовал Бэзил.

Полицейский со странностями, сержант Докинз, вошел в кабинет Даймонда. На губах у сержанта играла легкая улыбка.

— Вызывали?

— Было дело. Садитесь. — Разговор с Докинзом едва начался, а у Даймонда уже испортилось настроение. — Сегодня утром вы побывали в театре и выяснили, что произошло там накануне вечером. Сможете быстренько ввести меня в курс дела?

— Это как посмотреть, — отозвался Докинз. — Насколько быстрым должно быть введение?

— Краткого отчета вполне хватит. Пересказывать разговоры слово в слово не обязательно.

— А я и не собирался. — Докинз поудобнее устроился на стуле. — Во-первых, позвольте узнать подтекст этой просьбы.

— Вы, значит, меня не поняли.

— Скрытый смысл.

— Уж не знаю, что вы имеете в виду, а я хочу только одного: отчета о сказанном. Вы беседовали с директором театра. Что-нибудь всплыло?

Докинз расцвел улыбкой и изрек:

— Преимущества наблюдательности, способности к анализу и дедукции.

— Вы испытываете мое терпение, сержант. И попусту отнимаете у меня время. — Даймонд с трудом выкроил несколько минут перед совещанием Федерации полицейских и теперь пытался положить конец бессмысленному разговору.

Но Докинзу было что сказать:

— Выразимся иначе: я вижу, к чему вы ведете.

Даймонд вцепился в край стола и предпринял еще одну попытку.

— Слушайте, сержант, ни подтекста, ни, как вы сказали, скрытого смысла в моих вопросах нет. И я никого никуда не веду.

— Не ведете, потому что уже пришли?

— Если для вас это что-нибудь значит — да.

— А если мой отчет вас устроит, могу я рассчитывать, что попаду туда же?

— Куда?

— Откуда вы пришли.

— То есть?

— В уголовный отдел.

Приплыли. Этот ходячий геморрой решил, что за рвение ему поручат работу полицейского детектива в штатском. Размечтался.

— Ни в коем случае. Любой с первого взгляда распознает в вас полицейского, — заверил Даймонд. — А теперь вернемся к отчету.

Докинз растерянно моргал.

— Открытым текстом?

— Открытым и по существу.

Докинз прокашлялся:

— Сначала я расспросил директора театра, мистера Хедли Шермана. Он всеми силами старался подчеркнуть, что в театре случившееся считают внутренней проблемой. До спектакля мисс Калхаун он не видел, так как сидел в зрительном зале. А когда все произошло, он поспешил за кулисы и сам отвез ее в больницу.

— Значит, он убежден, что произошел несчастный случай?

— Да, версию с несчастным случаем он предпочитает версии с инцидентом.

— Вы и с костюмершей беседовали?

— С мисс Дениз Пирсолл? Да. Она готовила мисс Калхаун к спектаклю.

— Ну и как она?

— В смысле хорошая ли она костюмерша? Понятия не имею.

— Я имею в виду разговор. Какое впечатление она производит?

— Беспокойная, нервная, взвинченная.

— Подозрения вызывает?

— Трудно сказать. В ее положении любой чувствовал бы себя беззащитным. Если будут искать виноватых, первой в списке окажется она. Однако… — И он многозначительно поднял палец.

Даймонду пришлось ждать. Его собеседник увлекся, воображая себя актером, завладевшим вниманием публики.

— Однако всплыла одна примечательная подробность: в воскресенье в театре провели генеральную репетицию в костюмах и в гриме. Без каких-либо неожиданностей.

— Пригодится, — кивнул Даймонд.

От этой краткой реплики Докинз буквально воспарил.

— Значит, я могу рассчитывать на перевод в уголовный отдел?

— Этого я не говорил.

— Простите, но вы же, насколько я понял, одобрили мой отчет.

— Вы просто выполняли свою работу, как и полагается полицейскому, — возразил Даймонд. — А не проходили тайный тест для приема в уголовный отдел.

Докинз выпучил глаза:

— Ничего не понимаю! Вы же сами вызвали меня…

— Да, чтобы выслушать ваш отчет.

Докинз покачал головой:

— Если вам нужны просто факты, вы могли бы и не обращаться ко мне. А узнать их от констебля Рид. Это она записывала все до последнего слова.

Даймонд внутренне вскипел. Как жаль, что он сам об этом не подумал.

К началу очередного спектакля первым за кулисы прибыл исполнитель главной мужской роли. Слишком низкорослый, с носом, на котором с комфортом мог бы разместиться голубь, на протяжении всей своей карьеры он довольствовался характерными ролями. Роль Кристофера Ишервуда, обладателя ничем не примечательного носа, явилась прекрасной возможностью наконец привлечь внимание публики к имени Престона Барнса.

— Бэзила уволили? Под дверью торчит какой-то бездельник.

Хедли Шерман заглянул в гримерные выяснить, не пришла ли Дениз Пирсолл.

— Это я поставил у двери охрану. Когда волнения утихнут, Бэзил вернется на свой пост. Вчера произошла досадная случайность, и мы не можем допустить, чтобы она повторилась.

— По-моему, кто-то нахимичил с гримом.

— Клэрион ничего не говорила насчет грима до спектакля?

— До выхода на сцену я ее не видел. И заподозрил неладное, когда она пропустила свою реплику и начала гримасничать. Я повторил свои слова, а она вдруг завизжала. Кстати, как она?

— Насколько мне известно, уже лучше. Гизелла в качестве партнерши вас устраивает?

Барнс пожал плечами:

— Даже больше, чем Клэрион. Но пьесу теперь на другую сцену не перенесут. Закончится сезон, и нам всем придется искать работу.

— У вас отбою не будет от предложений, — заверил Шерман.

— Вы думаете? — Барнс оживился. — Ладно, пойду к себе.

О манере Барнса готовиться к спектаклям знал весь театр. Обычно он приходил пораньше и как минимум час проводил в раздумьях — «устанавливал эмоциональную связь с персонажем», как он выражался. Все это время дверь его гримерной оставалась запертой для всех.