- Теперь я так выгляжу, - сказала она сама себе.
- Ты будешь так выглядеть, и пусть не пугает тебя этот образ. Он такая же иллюзия, как многие другие, что ты создавала. Ты сама выбираешь, какой тебе быть.
Она повернулась к туманной фигуре. А дальше неожиданно для себя самой протянула меч.
- Возьми. Это твой.
Руке стало легко, а на сердце спокойно, как после исполнения давнего обета.
Эл очнулась, нащупывая рукой ножны, они лежали под кистью. Меч на месте. Эл села и потерла глаза. Одежда почти высохла. Казалось, прошло несколько минут, но поток за спиной потемнел. Скоро ночь. Эл поднялась на ноги. Она снова надавила на глаза, шевелила бровями. Ощущения изменились. Она стояла боком к воде, но чувствовала любое ее колебание, словно стояла под струями. Эл коснулась лба и замерла. Пальцы нащупали обруч и камень. Эл ощупала себя. Одежда другая. Она сама другая. Она быстро пристегнула ножны. Проверила рукоятку и провела еще раз по груди и бедрам. Воинское облачение, а нее ее серая куртка. Перемена произошла во сне. Изменился не костюм, изменились ощущения. Они походили на те, что бывали после приступов на Земле, после долгого контакта с Нейбо, мир ее ощущений расширил границы, и не причинял неудобств, она чувствовала себя гармонично и красиво.
Она шагнула из водопада, не чуя под ногами ничего, даже воды. Снова на ум пришел Кикха, который демонстрировал хождение по воде после посещения именно этого места. Она парила над поверхностью и пересекла озеро беспрепятственно. На берег она шагнула сухой, наполненной невероятными ощущениями наступившей ночи.
Этот мир суров, тяжел, и красив по-своему. У озера ей больше нельзя оставаться. Время уже не ждет. Бадараси бешено борется за свою жизнь и недалека грань веры и неверия. Он уже решил для себя, что эти места созданы коварным разумом специально для того, чтобы однажды обратиться против посягательств на спокойное течение жизни в этих местах. Не так уж он не прав. Стоит ему взмолиться о пощаде, и он получит ее. Ему осталось пережить ночь. Где-то жрец обдумывал рассказ Смин о встрече с серым незнакомцем, и смело думал о встрече ней. И его желание исполниться.
Теперь решение проблемы с визитами виделось иначе. Просьба старого наставника и намек Мелиона тут ни при чем, и роль ее не в том, чтобы напугать визитеров и вызвать страх. Нарушение границ и гармонии внутри миров - это нарушение закона жизни, извечной первоосновы существования и развития. Отсюда из этого состояния и чувствовалось острее, и постижение окружающего стало шире. Впервые после катастрофы на Уэст столь давней, но не забытой она чувствовала себя снова механизмом в системе мироздания, проводником ранее не подвластной силы, могучего потока, который проходил сквозь нее, не рождаясь, не умирая. Он тек, и она текла, повинуясь ему. И пока она существует в таком состоянии ничто в этом мире не пошевелиться без ее ведома, даже камень не соскользнет с камня.
Неужели удастся умиротворить бурю, которую неосторожно здесь породили великие. Она не была причинной, но она была наблюдателем и соучастником. И не возник вопрос: имеет ли она право? Она знала, что имеет единственной право - попытаться.
***
Измученный ночной гонкой Бадараси встречал рассвет, как спасение, как милость божества. Он надеялся, что ночные хищники оставят его в покое. Только с рассветом он смог найти такой уступ, на который нипочем не вползти алчным тварям. Они упрямы, очень упрямы, однако этой ночью победил он. Он потерял оружие, костюм разорван, но он выжил в этих горах до сегодняшнего рассвета. Раны на спине и плечах саднили тупой болью. Он полез наверх, растрачивая остатки сил. Путь был долгим и тяжелым, стрелок впал в беспамятство едва лег на горизонталь уступа, на живот.
Он очнулся в изнеможении, раны болели, тело отяжелело от усталости. Бедолага Пин чувствует себя гораздо лучше в ином мире. Если он завидует мальчишке, то этот день последний.
Внизу слышалось рычание. Бадараси, забыв об опасности, подполз к краю и посмотрел вниз. Там бродили несколько животных, что гонялись за ним с сумерек до рассвета. Ночь не показалась ему короткой, а тут ночи много короче ночей его мира. На беду он нашел приют над их логовом. Один заполз под скалу, скрываясь в расщелине. Бадараси простонал от отчаяния. Пути наверх нет, а спуск будет стоить ему жизни. Если он сможет спуститься и не потревожит хищников, то они разыщут его в сумерках, раненый он не сможет быстро передвигаться и оказать сопротивление.
Звери внизу бродили и рычали, их что-то тревожило, они никак не заползали в свое логовище, у Бадараси кончалось терпение. Он ждал до тех пор, пока свет стал дневным, а животные не успокаивались и устраивали короткие стычки между собой. Опыт охотника подсказал, что они чуют добычу, и дневной свет не останавливает их, инстинкт сильней. На сколько видел глаз - одни горы, нет других животных, что могли стать пищей. Единственная пища в округе - это он. Как ни ужасно, но он оказался в ловушке, и спасет его, разве что, чудо.
Потом наступил полдень, Бадараси все лежал на скале, но не смотрел вниз. Он думал о том, как лучше принять смерть - лежать и медленно умереть от голода и ран или спуститься и быть растерзанным. Первое было долгой мукой, а на второе нужно решиться. Бадараси лежал, потому что не мог принять решения, не мог встать, потому что болели раны. Есть еще один выход, как он не сообразил раньше, ему нужно подползти к краю и броситься вниз. Он удариться о выступы внизу, их достаточно, и разобьется, есть надежная возможность умереть прежде, чем тебя начнут пожирать. И Бадараси снова подполз к краю.
Если он думал о чуде, то никак не рассчитывал увидеть его. Внизу сидел воин. Прямо посередине площадки перед логовом. Животные с волнением и рыком ходили вокруг, они делали попытки броситься на него, но останавливались и отходили. Зверей было больше, чем он видел раньше, они вылезли из трещины, их было пять, но и пары хватило бы, чтобы в клочья растерзать воина. Бадараси видел таких только в рисунках, в его мире подобные образы жили в легендарные времена, когда владыка посещал их мир и правил. Мысли о владыке напомнили Бадараси обещание серого человека, который стал причиной его борьбы за жизнь. Стрелок на полкорпуса свесился вниз, стараясь лучше его рассмотреть. Глаза не солгали, он не бредил.
Кроме рычания снизу раздавался тихий напев, он затихал и возобновлялся снова, в нем были мелодия и ритм не принятые в его мире, потому необычные на слух. А голос певучий. Бадараси чувствовал, что его тело то стонет, то начинает слабо вибрировать от звуков. Отрывки, что доносились до слуха Бадараси, действовали на него одурманивающе, и он переставал ощущать боль.
Один из зверей дернулся снова, чтобы напасть.
- Тише. Тише, - перешел на шепот мелодичный голос.
Зверь утих, а потом лег в опасной близости от певуна. Бадараси не видел лица, и очень жалел об этом, ему хотелось дотянуться, заглянуть в глаза, увидеть его ближе.
- Если ты пылаешь желанием, спускайся, - позвал голос, а воин запрокинул голову.
Бадараси едва не свалился с уступа. Это был серый, но без пятен на лице. Ни один рисунок, что видел Бадараси не передавал точно черты лица, а порой сходства не было совсем, лишь в деталях верно изображалась его одежда, неизменно меч за плечом.
- Спускайся, к ночи они проголодаются окончательно, ты напрасно надеешься, что они не заберутся к тебе на уступ.
Спуск был трудным и бесконечно долгим.
- Постой там, отдохни, - услышал он совсем близко.
Бадараси смог развернуться на маленьком пятачке и посмотрел вниз. Ему оставалось спрыгнуть, а зверю один прыжок до него. Но звери послушно лежали вокруг воина и только алчно смотрели.
- Ты хочешь свою жертву? Я готов, - сказал Бадараси. - У меня есть просьба - убей меня, прежде чем скормишь этим тварям.
- Тебе не терпится умереть?
Бадараси не сообразил сразу, как ответить, в душу закралась слабая надежда. Он рассматривал одежду и доспех, все еще сравнивая его с картинками из памяти. Особенно долго он изучал лицо, потом посмотрел в темные глаза и почувствовал, как мир качнулся, он подался вперед и свалился с уступа. Сильные руки подхватили его и не дали разбиться, краем глаза стрелок заметил, как один из зверей ринулся на них. Звон такой же мелодичный как голос незнакомца перекрыл рычание зверя. Бадараси сползал по стене, ноги не слушались, и он мог наблюдать, как яркое лезвие целится в голову зверя. Животное замерло и отступило, меч последовал за ним, самый кончик меча рассек кожу на его лбу и тоже отступил.
