- Я бы на твоем месте имя бы свое вспомнила. Я не уверена, мой мальчик, что твой способ вспомнить сработает, но так и быть…

Мурашки пошли от головы до пят, когда вместо едва различимой черной фигуры из темноты стало проступать слабое сияние, оно окутало фигуру и уничтожило всю тьму, что покрывала ее, изменив черный цвет на пепельный туман, а потом на платье легкой ткани из трех бледный цветов. На голове блеснул тонкий ободок желтого металла, а во лбу камень. Лицо не изменилось, оно сохранило строгие черты.

Он пошел к ней, как когда-то в галерее. Он остановился примерно на том же расстоянии. Эл повернулась к нему лицом. Далее следовало падение на колено и признание в любви, вместо этого он рухнул на землю.

В голове смешались день и ночь, шорохи и гром, его мучили видения из прошлого, пройденные дороги, дороги, которые путались, образовывали какие-то потоки, вращались, становились звездами, а потом следовало падение. Так повторялось много раз подряд, он кричал и слышал свой собственный крик, но вырваться из бреда не мог.

В очередной раз колесом вращался вокруг него мир, когда его рука зацепилась за чью-то руку. Понемногу вращение прекратилось. Он стоял среди звезд, выше всех высот, на которые бы мог подняться. Его бил озноб, его рука сжимала чью-то руку и то рукопожатие, в ответ, было сильным, эта рука не даст ему упасть с высоты. "Держи", - про себя умолял он. Он осмотрелся и прочел знакомые звездные рисунки. Он мог бы рассказать о каждой звездной тропе, от звезды к звезде, он попытался шагнуть на одну из них, но рука удержала его. Тогда он взглянул на того, кто ему мешал, кто держал так крепко. Плечом к плечу, рядом, стояла Эл. Она раньше казалась ему высокой, но сейчас они были одного роста, она была в сером, без плаща.

- Тебе туда рано, - сказала она.

Он никогда не видел ее лица так близко. Почему он приписывал ей такое величие. Никакого величия в ее лице не было. Добродушный взгляд с хитрецой, сдержанная улыбка.

- Эл, что произошло?

- Хм, видишь ли, Браззавиль, я не могу тебе объяснить. Просто мне поверь. Твое прошлое вернуть нельзя, но твое будущее никто не отменял. И у тебя есть настоящее. Я желала быть настоящим, а не туманной иллюзией. Согласись, мне не идет туманный образ. Потрудись его изменить.

- Так я любил тебя?

- Да-а, - многозначительно протянула она с иронией. - А потом клялся мне служить. За то и пострадал. Эти звезды - свет, но это свет далекого прошлого. Я желала бы стать твоим прошлым.

Она казалась столь обыкновенной, что он удивился ее словам.

- Служить тебе? Чем?

- Я не могу сказать, что ты имел в виду, когда клялся.

- Я был дерзок?

- Очень.

- Да. Я скорее всего был дерзок. Пусть. Но чем я исполню свой долг перед тобой?

- Нужно говорить не так. Какой долг ты мне вменишь?

- Каким будет мой долг? Что ты мне вменишь?

- Служить смертным. Беречь равновесие в этом мире. Хранить в порядке то, что существует.

- А я смогу? Я - бродяга.

- Ты Браззавиль, сын Браззавиля - хранителя порядка и равновесия.

- Но как же мои слова любви?

- Юношеский бред. Присмотрись повнимательней. Ты пылаешь ко мне любовью?

Он даже засмеялся.

- Нет. Вовсе нет. Ты не похожа на ту, что я люблю.

- Вот видишь, кое-что уже прояснилось. А теперь выбирай. - Она выпустила его руку, и мир качнулся. - Эти звезды или дороги?

- Эти звезды и обозначают дороги.

- И по какой из них желаешь пройти?

- Я хочу пройти рядом с тобой. Научи меня, как стать королем, и я исполню вмененный мне долг.

- Хорошие слова. Следуй им. Я не берусь решить твою судьбу. Но я тебе помогу.

Она протянула ему ладонь снова, и он сжал ее.

Он встретился взглядом с Эл, она добродушно улыбалась, но звезд вокруг не было. Дневной свет, облака в небе и пасмурный день.

Он вцепился в ее кисть с такой силой, что побелели пальцы.

Полага, растревоженный непонятным происшествием, смотрел испуганно и одновременно с интересом, все больше на Эл, потому что видел в ней причину.

- И что с ним было? - спросил он.

- Не знаю, - ответила Эл. - Не привык к горам, должно быть. Вот что. Тебе сегодня охотиться, а я побуду с ним. Согласен?

- А у меня выбор есть? - спросил он недовольным тоном и стал собираться на охоту.

Когда Полага ушел, Эл села рядом с молодым человеком, спустив голенища сапог и сложив ноги по-турецки.

- Как ты себя чувствуешь? - спросила она.

Он осмотрел пространство.

- Легко. Необычно легко. Как будто отдыхал целую вечность. Я слышу много шумов и краски другие.

- Не пугайся, если это состояние повториться. Не пугайся. Время от времени ты будешь снова впадать в него. Ты сам разберешься, как вести себя. Ты даже будешь улавливать момент, когда очередной обморок приблизится.

- С тобой случалось такое?

- Раньше довольно часто. Только было это уже давно. Это признак, что ты не реализуешь силу, которую начал копить. Я считаю твой обморок - хорошим знаком. Вот что. Мы изменим планы и поживем здесь еще какое-то время, пока ты не привыкнешь к новым ощущениям. Назад к людям тебе пока не нужно. А теперь расскажи, что ты видел.

- Откуда тебе известно?

- Рассказывай.

- Я видел ночное небо, безграничное. Там была ты. Ты была в сером, простой одежде, без плаща и казалась обычной. То есть, не такой строгой и непонятной, как сейчас.

Эл вслушивалась в тембр его голоса. Прежде он говорил с хрипотцой и тихо, словно боялся сказать лишнее слово голосом обветренного скитальца, который тянет на плечах груз неведомо куда, неведомо зачем. Теперь голос стал чище, без хрипоты и в нем появились проникновенные нотки, которые заставляли ловить произносимые им звуки, просто ради удовольствия.

В прежние годы она назвала бы парня братом по несчастью, поскольку наблюдала приступ, подобный тем, что переживала сама. У Полаги едва не случилась истерика, когда в темноте тело его друга засияло голубым светом. Эл отгоняла его на безопасное расстояние, когда не подействовали уговоры - пригрозила. У Полаги голова пухла от вопросов, а Эл не собиралась на них отвечать.

- Я не вспомнил, откуда знаю тебя, - сообщил он.

- Я же ответила, - напомнил Эл.

- А где твой плащ?

- Сняла.

Эл решила, что не стоит рассказывать о том, что произошло в действительности. Силы воображения у парня хватило на то, чтобы преобразить ее из черного человека в девушку в платье, которое он помнил. Плащ сыграл с ней шутку, потому она его и сняла. Определенно, способность досталась ему от отца. Она не однократно наблюдала, как Браззавиль старший манипулировал искаженными ею объектами, возвращая им прежний вид. Поскольку ей не известны свойства забвения, в которое погрузил молодого человека владыка, то и не стоит отрицать, что родовые качества остались.

- Значит, ты причина того, что я не помню ничего кроме дороги?

- Я бы не согласилась с таким утверждением, но другого-то я тебе сообщить не могу. Пусть я буду виновата, - согласилась Эл.

Он больше ничего не спросил, лежал, глядя в небо, и думал.

В течение зимы подобные случаи повторялись неоднократно. Полага сбился со счета, нервничал, не находя объяснения странному свечению, которое исходило от Бродяги, когда он терял чувство реальности и бредил, разговаривая с кем-то. Эл томила Полагу молчанием, как и Бродяга, между ними возникли отношения, в круг которых Полагу не допускали. Он не злился, его распирало любопытство. Бродяга менялся на глазах, в лучшую сторону. Бродягой его теперь не называли, поскольку Эл упорно называла его Браззавилем, понемногу и Полага привык так его называть.

Зима тянулась долго. Обучение прекратилось как-то внезапно, Эл начала пропадать на день или больше.

Полага тоже понял, что его военные навыки уже недостаточны, чтобы молодой человек смог продолжить обучение.

- Ты бы сама за него взялась, - предложил он Эл.

- Зачем? - спросила она с некоторым удивлением.