Положив шприц на столик, мужчина помогает ей встать. Слабость подкашивает ноги, но он держит ее, не давая упасть.

— Все будет хорошо, — говорит он. — Идем.

Девушка не понимает, о чем он ведет речь. Однако, сама не зная почему, верит ему.

Медленно они подходят к дверям и выходят в коридор. Мужчина ведет ее в одну из соседних комнат. Войдя внутрь, помогает раздеться. В комнате почти совсем нет света. Лишь в дальнем конце что-то круглое источает призрачное голубоватое сияние.

Мужчина ведет ее в ту сторону. Открывает дверь какого-то устройства и помогает ей забраться внутрь. Девушка не сопротивляется. Она абсолютно ему доверяет. И к тому же ужасно устала. Она согласна на все, лишь бы навсегда забыть о всепоглощающей боли.

Напоследок мужчина ласково касается ее лица, проводит пальцами по щеке.

— Все будет хорошо, — вновь произносит он. — Я люблю тебя, Ада.

И закрывает дверь. Девушка чувствует какой-то странный запах, но не успевает об этом даже подумать. Реальность меркнет.

Наступает темнота.

Проснувшись с дико бьющимся сердцем, Октябрь сама не сразу поняла, что так встревожило ее в привидевшемся сне? Образы еще роились в сознании, кружились, облетая осенними листьями.

Холодный, тусклый свет… Аромат сухих цветов…

Может ли сон быть столь странным и одновременно с тем настолько правдоподобным?

Октябрь попыталась вспомнить лицо мужчины, показавшегося ей знакомым, но не смогла. В памяти сохранилось лишь слепое темное пятно. Но даже не это было важно.

Что-то другое. Какая-то мелочь, деталь, которая одна заставила ее сердце бешено зайтись.

Октябрь думала долго, но ответ, как это обычно и бывает, пришел внезапно, подобно озарению.

Имя. То имя, которым человек из сна назвал ее.

Ада.

Оно казалось девушке странно знакомым. Вот только… Где она могла его слышать прежде?

Говоря о том, что для работы посыльным Октябрь потребуются крепкие ноги и чугунная задница, Бэзил нимало не преувеличивал. Девушка поняла это к вечеру второго дня, когда, совершенно вымотанная, вымокшая до нитки и с дико гудящими ногами, вернулась в Хламовник. У нее едва хватило сил на то, чтобы поесть и добраться до спального места. После чего она тут же, не теряя ни единого драгоценного мгновения, провалилась в сон.

Весь день перед тем Октябрь потратила на то, что разносила жетоны. Бродя по мокрым улицам Делла, она намеряла, должно быть, не одну тысячу шагов. Следуя списку, составленному Бэзилом, девушка перемещалась из мрачных, насквозь пропахших наркотическим дымом притонов в лавки, торгующие совершенно различными товарами, всем — от дешевой бижутерии до скобяных изделий. Она заходила в небольшие уютные таверны, бары, какие-то дома, всюду, как знак своего присутствия, оставляя маленькие картонные квадратики с номерами.

Меньше чем за семь часов Октябрь исходила, должно быть, добрую половину города, не говоря уже про Черный Двор, но вместе с усталостью приобрела от этого путешествия и кое-что еще. Постепенно она начинала понимать, чем же старик занимается на самом деле. Это понимание складывалось из отдельных наблюдений, случайных обмолвок и многих других мелочей, на первый взгляд не имевших особого значения. Однако, помещенные в ряд себе подобных, они становились частью общей картины.

Дюжина золотых часов с обрезанными цепочками вывалившихся из порвавшегося свертка… Суетливая торопливость клиентов, словно всякую минуту опасающихся быть захваченными врасплох… И еще десяток подобных деталей, маленьких звоночков, заставляющих задуматься…

По всей видимости, склад Бэзила был местом, где украденные вещи окончательно терялись на путях своего перемещения. Старик играл роль своего рода посредника между теми, кто добывал эти вещи, и теми, кто желал их приобрести. И в этих хитрых лабиринтах теневой коммерции краденное обретало свою вторую жизнь. Все было до гениального просто. Не нужно было рисковать, приходя на встречу с непосредственным заказчиком или покупателем. Достаточно было принести свой улов в Хламовник и назвать место и время, куда и когда необходимо отнести жетон с номером прибывшего товара. А после придти с жетоном и получить то, что тебе положено.

С одной стороны, заказчики могли совершенно не догадываться о предыдущей судьбе приобретенных предметов. С другой, гарантировалась полная конфиденциальность.

И поняв суть всей затеи, Октябрь не могла не поразиться изяществу задумки, даже несмотря на то, что та находилась на опасной границе законного. Впрочем, Бэзила тоже не должно было особо касаться, кто, что и для кого оставляет ему на хранение. Все это оставалось на совести клиентов. Он же просто выполнял свою работу.

Собственно, как и сама девушка.

Большую часть третьего дня Октябрь провела на складе. Посетителей было много, они приходили с промежутком где-то примерно в четверть часа, однако работать под крышей было в любом случае лучше, чем мокнуть снаружи под непрекращающимся дождем. Лишь вечером, после ужина, Бэзил вновь отправил ее с поручением по адресу. Однако в этот раз отнести требовалось не жетон, а собственно саму посылку.

Место показалось девушке знакомым. Это была очередная сумрачная берлога, потонувшая в табачном дыму и пьяном шуме. Октябрь не исключала возможности, что действительно уже бывала здесь когда-то, например, во время своего недавнего загула, так как ее память все еще хранила достаточно темных пятен о той ночи. Впрочем, она могла и ошибаться; заведение было настолько типичным для Черного Двора, что подобных ему можно было без труда отыскать десяток в дюжине.

Согласно наставлениям, полученным от Бэзила, Октябрь передала посылку бармену, который тут же торопливо спрятал ее под прилавок. Но не поспешила сразу же уйти, а, заказав пива, устроилась у стойки, чтобы хоть ненадолго оттянуть момент, когда придется вновь возвращаться к уличному ненастью.

Цедя горьковатый напиток, Октябрь впервые за последние дни подумала о Меррике. И тут же поймала себя на мысли, что испытывает по нему что-то вроде тоски. Интересно, увидятся ли они еще когда-нибудь? Не то, чтобы он ей уж очень понравился — рыжий, длинный, нескладный, — однако однорукий вор относился к ней так, как никто другой за последние десять лет. Она действительно для него что-то значила, и не только из-за денег.

Впрочем, было тут еще и кое-что другое. И хоть Октябрь стоило определенного усилия себе в этом признаться, однако правда заключалась в том, что, когда Меррик был рядом, она не чувствовала себя такой одинокой. Годы, проведенные в рабстве, приучили девушку быть сильной, бороться и твердо преодолевать трудности. Но как же она порой хотела, чтобы нашелся кто-то, кто взял бы все это на себя. Иногда Октябрь казалось, что где-то внутри нее, глубоко под всеми шрамами и старыми ранами, подаренными прошедшими годами, под непробиваемым панцирем ее самостоятельности, все еще живет та маленькая девятилетняя девочка, которой она была когда-то.

Когда-то давно, целую вечность назад…

За подобными мыслями один бокал незаметно превратился в три. Очнувшись от раздумий, девушка уже собиралась уходить, когда сзади раздался не совсем трезвый голос, показавшийся Октябрь странно знакомым:

— Так-так, кого я вижу?

Девушка хотела было обернуться, но тут кто-то схватил ее сзади. Обхватив в плечах, напавший лишил ее возможности к сопротивлению. Октябрь попыталась ударить его ногой в колено, но у нее не вышло. Предпринять вторую попытку ей не удалось; в следующий момент мощный удар в висок оглушил девушку. Перед глазами вспыхнули звезды. Мир качнулся.

И Октябрь потеряла сознание.

   За ним шли.

   Келем Регинальд почувствовал это еще квартал назад, однако не спешил предпринимать каких-либо решительных действий по этому поводу. Оборачиваясь, он несколько раз видел своих преследователей, и их вид не внушал ему особых тревог. Обычные уличные оборванцы, дворовые шавки, из той породы, что любят работать по темным подворотням и бегут при первой же серьезной опасности.