— Кто здесь? — услышал Меррик слабый сиплый голос. — Вальц? Вальц, это ты?

— Нет, Кристо. Это Равек.

— Равек?

— Да.

— Что-то случилось?

— Я привел к тебе гостей.

— Гостей?

Кристо, садясь, приподнялся среди множества ветхих покрывал, до того скрывавших его, и лишь теперь Меррик получил возможность его разглядеть. Грязные спутанные волосы, желтая кожа; все его лицо было покрыто мелкими струпьями, а на месте глаз красовались две гноящиеся язвы. Вид человека был ужасен.

— Но кто там? Почему они молчат? — спросил Кристо, слепо шаря перед собой рукой. — Пусть подойдут поближе…

Меррик посмотрел на Октябрь. По ее лицу пробежала какая-то тень, но однорукий вор так и не смог понять, что это было. Ненависть? Брезгливость? Отвращение? Несколько долгих минут, не произнося ни слова, она просто стояла и смотрела на то, как старик, хныча и прося поговорить с ним, возиться в своем углу. После чего внезапно развернулась и пошла прочь.

Ничего не говоря, Меррик с Равеком последовали за ней.

Когда они поднялись обратно в церковь, Октябрь обратилась к Равеку:

— Чем он болен? — спросила она.

Тот пожал плечами.

— Какая-то тропическая лихорадка. Говорят, раньше Кристо якшался с контрабандистами и торговцами рабами, а всем известно, что они часто привозят из заморских поездок не только свои сомнительные товары, но и целые букеты всевозможных заболеваний. Вы сами видели, что болезнь сделала с Кристо. Он уже давно болен, но, думаю, протянет теперь немного.

Октябрь кивнула. Лицо ее оставалось задумчивым и хмурым.

— Жаль, что ваш долг остался неуплаченным, — сказал Равек. — Но такова жизнь. Где-то мы находим, а где-то теряем.

— Да. Такова жизнь, — согласилась девушка и, коротко попрощавшись, направилась к выходу.

Меррик в который раз молча побрел за ней.

Лишь оказавшись на улице, он осмелился на вопрос.

— Что, и это все? — спросил он, посмотрев на Октябрь. — Все, ради чего ты его искала?

Но девушка ему ничего не ответила. Несколько минут задумчиво смотря перед собой, после она произнесла:

— Мне нужно выпить.

Место, куда они забрели в поисках выпивки, Меррику не понравилось сразу же. Здесь было слишком шумно и многолюдно, да к тому же присутствующая публика не внушала особого доверия. Смотря на гнусные, небритые рожи завсегдатаев, Меррик был уверен, что почти у каждого второго под рубахой скрывается каторжное клеймо. Еще пробираясь к стойке, он поймал на себе несколько недружелюбных взглядов, однако Октябрь до всего этого, похоже, не было абсолютно никакого дела.

Усевшись у бара, она заказала стакан какого-то местного пойла и тут же молча влила его в себя. Повторив несколько раз эту нехитрую процедуру, после она стала пить медленнее. Наблюдая за ней, Меррик не спеша тянул свое пиво.

— Может быть, ты все же мне кое-что расскажешь, — спросил он. — Мне кажется, это будет в любом случае лучше, чем нагружать себя этой дрянью. Ты так не думаешь?

Октябрь хмуро посмотрела на него, но ничего не ответила.

Меррик пожал плечами.

— Как знаешь.

Он думал, что девушка так ничего ему не скажет, когда время спустя она неожиданно произнесла:

— Он продал меня в рабство.

Смысл ее слов не сразу дошел до однорукого вора.

— Что? — переспросил он.

И тут Октябрь будто бы прорвало:

— Что слышал, — почти закричала она. — Когда мне было восемь, этот ублюдок Кристо продал меня работорговцам. Десять лет я провела в Южной Колонии, собирая паршивый табак. И каждый день из этих десяти лет я мечтала, как однажды вернусь обратно и перережу ему глотку. За все… За крыс, что пищали под бараками, за серую лихорадку, за Толстого Брюса, потного, похотливого кабана, что считал себя лучшим на свете любовником, пока однажды я не засунула ему в горло его же хозяйство… За мое потерянное детство. Мысли о мести помогали мне выжить в самых сложных ситуациях, все эти годы предавали мне сил. И только поэтому мне удалось бежать из Ашхеза. Мысленно я не одну тысячу раз представляла, как медленно, наслаждаясь, пущу этой сволочи кровь. Внутри себя я убивала его множество раз. И была готова сделать это до последнего момента… Но когда теперь я увидела это жалкое, изуродованное существо, то внезапно все изменилось. Я передумала. Нет, не думай, что я так вдруг простила мерзавца. Просто неожиданно я поняла, что смерть сейчас была бы для него милостью. Умереть — просто. Но вот жить, как пес, животное, в грязном вонючем углу, скулить и причитать, мечтая о смерти — это достойная расплата.

Сказав все это, Октябрь замолчала, поджав губы. Ее пальцы крепко сжимали стакан, и Меррик увидел, что по щекам девушки стекают слезы. Махом допив остатки спиртного, она неловко всхлипнула и размазала их по лицу.

Меррику хотелось как-то утешить ее, подбодрить, но нужные слова как назло не шли в голову. Уставившись в пиво, он глупо молчал.

Продал в рабство… Сейчас, после Войны, когда многие торговые контакты с колониями были потеряны, торговля людьми пошла на убыль. Но Меррик знал, что еще лет восемь назад она приносила неплохие деньги. Рабы представляли собой дешевую рабочую силу, отлично подходящую для любого самого тяжелого и грязного труда. И этим было бы глупо не воспользоваться. Так что в прежнее время не проходило и месяца, чтобы из Делла на юг не отправлялся очередной корабль, трюмы которого, точно бочки сельдью, были набиты живым товаром.

Теперь же некоторые из тех, кто попал в колонии против своей воли, вместе с прочими беженцами возвращались назад. Послевоенная неразбериха способствовала этому. И, выходит, Октябрь была одной из них.

Сколько же ей пришлось пережить, подумал Меррик.

Когда они выходили из бара, девушка уже не совсем твердо держалась на ногах. И едва они добрались до ночлежки, тут же мертвым грузом рухнула на отведенное ей место.

Меррик же наоборот долго не мог заснуть. Он ворочался с бока на бок, раскручивая в голове путаницу бессвязных мыслей. Он думал об Октябрь, Равеке, Кристо Беле. Но час или полтора спустя наконец все же забылся сном.

А когда проснулся, Октябрь рядом не было.

Меррик не стал ничего спрашивать про девушку у хозяина ночлежки. Он все понял сам. Работа была выполнена. Больше она в нем не нуждалась. Все правильно. А что он? Неужели он рассчитывал на что-то большее?

Наверное, нет.

Все правильно, сказал себе Меррик. Все правильно.

Позавтракав, он вышел на улицу. Накрапывал мелкий дождь.

Похоже, настало время возвращаться в порт.

Нет ничего обманчивее снов. Они воскрешают то, чего уже не вернуть.

…Заведение мадам Кош считалось лучшим борделем во всем Черном Дворе. Тут были зеркала и картины в позолоченных рамах, бархатные портьеры и расписные шелковые ширмы, музыка и приглушенный красный свет бумажных фонарей. Девушки носили модные прически и платья, а в воздухе приятно пахло духами

Прежде Кристо бывал здесь лишь однажды. Теперь же его привел сюда приятель, торговец специями. Накануне он провернул какое-то удачное дело и желал отметить это подобающим образом.

В дверях их встретила хозяйка. Невысокая, одетая в строгое темное платье, с седыми волосами, аккуратно собранными на затылке, она больше походила на начальницу женского пансиона. Мадам Кош проводила их в гостиную и усадила на шикарный кожаный диван. Подали вино.

Тут же их окружили девушки. Они перешептывались, смеялись, говорили милые непристойности. Все они были хороши собой, но Кристо сразу же заприметил среди них одну. Высокая, стройная, смуглокожая, вылитая пантера, она сразу же бросалась в глаза своей экзотической красотой. Девушка посмотрела на Кристо, и он прочитал в ее взгляде обещание. Торговец специями тоже выбрал себе какую-то низкорослую, болтливую рыжую девку.

И, вчетвером поднявшись наверх, они разошлись по соседним комнатам.