– Гораздо лучше. Ты такая красивая! – воскликнул Эдвард.

В те дни она выбирала одежду из дальнего угла своего гардероба, одежду, на покупке которой настояла мать в надежде, что дочь станет одеваться как нормальный подросток. «Подруги» были ошеломлены трагедией. Они, как и многие другие, не знали, что сказать. Просто бросили ее. Даже не пришли на похороны.

– Я очень сожалею, что так ужасно себя вела, – прошептала Изабел, обращаясь к свитеру.

Вместо того чтобы почувствовать себя ужасно, как всегда, вспоминая то время, она почувствовала себя… хорошо. Можно подумать, что, извинившись перед маминым любимым свитером, который до сих пор источал ее аромат, она извинилась перед матерью. Перед собой.

Изабел встала, держа свитер в руке, не в состоянии искать в следующем сундуке, по крайней мере сегодня.

«Скажу, что искала дневники, покажу в качестве доказательства свитер и пообещаю обследовать остальные сундуки завтра», – решила Изабел.

Кинув последний взгляд на вещи родителей, она поднялась по ступенькам и закрыла дверь. Шагая по главной лестнице, она услышала, как открылась входная дверь и раздались громкие голоса.

– Перестань обращаться со мной, как с Эмми! – кричала девочка. Дочь-подросток Гриффина Дина. – Мне четырнадцать лет! Это просто прогулка!

Гриффин закрыл за собой дверь.

– Алекса, ты не пойдешь гулять с незнакомым мальчиком. Точка. Особенно в… – он глянул на свои часы, – половине девятого вечера.

– Тогда зачем ты заставил меня приехать сюда, если я не могу ничего делать? – завопила Алекса, по щекам ее струились слезы.

Развернувшись, она взбежала по лестнице мимо Изабел, едва не столкнувшись с ней. Хлопнула дверь.

Изабел не имела намерения оказаться в гуще семейной драмы семьи Дин, но так уж вышло. Она ожидала, что Гриффин застенчиво улыбнется и скажет: «Подростки», но он, закрыв глаза, стоял совсем неподвижно. Изабел подумала, он и сам сейчас заплачет.

– Я тоже была такая, – произнесла она, спустившись по ступенькам и остановившись на площадке лестницы. – Даже, думаю, именно это я говорила своему отцу, и он отвечал мне именно такими словами.

Дин посмотрел на нее.

– И вы убегали наверх с криком и плачем? И хлопали дверями?

– О да. Неоднократно.

– Но все обошлось? Все будет хорошо? – спросил он впервые с намеком на улыбку.

– Полагаю, да. Но как бы я хотела вернуться и многое изменить.

На втором этаже открылась дверь и тихий голосок позвал:

– Папа…

– Алекса, видимо, разбудила Эмми. – Гриффин покачал головой, устремляясь вверх по лестнице. – Она редко просыпается, если уж уснула с вечера, – пояснил он через плечо. – Если только Алекса не хлопнет дверью. В последнее время она очень часто это делает.

– Папа, – проговорила, стоя на лестничной площадке, девочка. Она сжимала в руках мягкую игрушку – желтого кролика. – Я пить хочу. Можно мне горячего шоколадного молока?

– Кухня открыта? – Гриффин Дин повернулся к Изабел.

– Конечно.

Она подождала, пока Гриффин возьмет Эмми на руки и отнесет ее вниз, потом повела их на кухню.

– Можно мне там посидеть? – Эмми показала на плетеное кресло-качалку «папасан» Кэт с мягкой круглой розовой подушкой.

– Конечно, можно, – ответила Изабел, наблюдая, как малышка неторопливо идет к стулу.

Красивая девочка. Блестящие темно-каштановые волосы с проблеском меди, глаза почти такого же цвета.

Пока Изабел готовила горячий шоколад, она предложила Гриффину что-нибудь выпить. Тот отказался, взял Эмми на руки, уселся на большой розовый стул и начал шепотом рассказывать сказку про Златовласку. Закончив, поцеловал Эмми в голову.

Изабел подала девочке не слишком горячий шоколад в розовой, в белый горошек, пластмассовой чашечке.

Делая глоток, потом другой, Эмми рассматривала Изабел.

– Ты красивая, – наконец выдала она.

Изабел почувствовала, что краснеет.

– Спасибо. Ты, по-моему, тоже красивая.

– Я люблю, когда мама расчесывает мне волосы. Перед сном. Теперь это делает Лекса.

– Хочешь, я расчешу тебе волосы, Эмми? – спросила Изабел.

Девочка посмотрела на нее, потом покачала головой и уткнулась лицом в грудь отцу.

Гриффин отдал Изабел розовую чашку.

– Пойдем, моя хорошая, в кровать. Спокойной ночи. – Он улыбнулся Изабел, и они ушли.

Изабел ждала, что он спустится и она предложит ему пива, вина или кофе, но когда натерла с полиролью все мыслимые поверхности и подмела все коврики в коридорах и гостиной, сообразила, что прошло уже больше часа, и Гриффин не вернется. Никогда Изабел не испытывала такого сильного желания посидеть с кем-нибудь на улице, вдыхая насыщенный ветром августовский воздух, и не разговаривать.

За первые три часа работы менеджером в бутбейском магазине «Букс бразерс» Джун продала четыре романа, две биографии, путеводитель по северу Новой Англии, пять книг по специальному заказу, всего более чем на триста долларов разных покупок, и более чем на двести долларов продала детских книг группе «Мама и я», которая забрела в магазин после часового перерыва на кофе, проходящего в кафе через дорогу.

Отличное утро даже для пятницы уик-энда Дня труда. И для нее лично. В Бутбей-Харборе или в другом месте книжный магазин, особенно «Букс бразерс», был территорией Джун и, вероятно, местом, где она чувствовала себя наиболее комфортно. Она сидела в складном парусиновом кресле за прилавком с кассовым аппаратом и прорабатывала список нововведений по программе «Новое в бизнесе». Уже переговорила с Генри о еженедельном книжном клубе и о часе детской сказки. Теперь она обдумывала «Кофейные посиделки» – беседы о книгах, о жизни, мероприятие для раннего вечера, в ходе которого можно приятно провести время за чашкой хорошего кофе и беседой, мероприятие, на которое человек заглянул по пути, посидел и расслабился, а потом прошелся по книжному магазину.

Колокольчик над дверью звякнул. Джун оторвалась от пометок насчет своей новой идеи.

– Джун Нэш? Это ты? – произнес женский голос.

«О нет. Добра не жди», – вздохнула про себя Джун.

Она положила ручку на фирменный блокнот «Букс бразерс», закрепленный на столе, и встретилась взглядом с холодными голубыми глазами Полины Олтмен. Дважды за одно лето. И вместе с двумя ее старыми подругами – Марли Как-там-ее и Кэрри Фиш. Трио сулило учетверенную угрозу: умные, красивые, популярные и отнюдь не любезные.

– Я все гадала, что с тобой случилось с тех пор, как я видела тебя в последний раз! – защебетала Полина, поправляя бретельки белого купальника, выглядывающие из-под сарафана. – Когда видела тебя в последний раз, ты была на сносях.

Большой бриллиант в кольце Кэрри сверкнул на пальце.

– Точно. Полина, ты сказала, что Джун забеременела и бросила колледж. Значит, все это время ты работала здесь?

– Последние семь лет я жила в Портленде. – Джун готова была убить себя за необходимость вообще что-то объяснять. – Но моя тетя серьезно заболела, поэтому я перебралась сюда, чтобы помочь.

Все они покивали с притворным сочувствием. Кроме Марли Как-там-ее, которая слишком увлеклась перелистыванием «Вог» на стойке с журналами.

– Тогда, думаю, ты придешь на встречу выпускников в октябре, – сказала Полина. – Все недоумевали, почему тебя не было на нашей пятилетней встрече, и я деликатно объяснила твою… ситуацию, – добавила она шепотом, словно у Джун было заразное заболевание.

«Встреча выпускников. Ха. Ни за что туда не пойду даже если пойдут Кэт и Изабел. Да и потом на выходные Дня труда половина одноклассников приехала в город», – подумала Джун.

– Все зависит от того, как в конце октября будет чувствовать себя тетя, – произнесла она вслух.

– Конечно, – подхватила Кэрри, любуясь своим кольцом. – Ты слышала? Полина теперь помощник редактора в журнале «Нью-Йорк-сити». Она устроила потрясающую вечеринку в честь этого повышения. О Боже, видела бы ты ее квартиру. Терраса с видом на Эмпайр-стейт-билдинг и миллион огней.