– Спасибо.

«Может, моя история с Джоном закончится, как у Мэрил и Пирса Броснана. Разлученные обстоятельствами и нашедшие путь друг к другу. Такое возможно».

На прошлой неделе Джун прочитала газетную статью об одной паре, разлученной во время Второй мировой войны и воссоединившейся после разводов и вдовства через сорок два года.

– Если у нас с Джоном было что-то особенное, – горестно вздохнула Джун, – если я была для него не просто девушка, которую он посчитал «привлекательной и новой», тогда почему он меня бросил? – Слезы жгли ей глаза. – Почему заставил поверить в красивые чувства, а затем просто исчез, будто это ничего не значило, не имело значения? Для меня ведь это имело огромное значение. Имело и имеет. По многим причинам, и самая важная из них – Чарли.

– Он упустил прекрасного человека. – Лолли села рядом с Джун и обняла ее.

Джун была настолько тронута, что на мгновение потеряла дар речи.

– Спасибо, тетя Лолли, – наконец прошептала она. Джун не помнила, чтобы тетка говорила что-нибудь подобное семь лет назад.

– Я всегда считала, – она откинулась на спинку дивана, – что он меня найдет. Подумает: где же я, и станет искать. И меня легко найти. Даже тогда, узнав о беременности, я еще два месяца оставалась в колледже. И оставила записку в своих документах о том, что если кто-то захочет со мной связаться, то сможет найти меня в гостинице моей тети. Оставила электронный адрес, телефон, всё. Идиотка, как сказала Фрэнсис Мейуэзер или как там ее.

– Забудь об этой мегере, – отмахнулась Изабел. – Ты всю жизнь будешь сталкиваться с подобными людьми. Да и какое тебе дело до мнения чужих людей?

– Верно замечено, – отозвалась Джун. – В любом случае я уже достаточно от них настрадалась. Кому нужны злые старухи?

Изабел уверенно кивнула:

– Правильно. Я сочувствую тому, что тебе пришлось пережить. Сочувствую, что Джон причинил тебе боль. Мне жаль, что он лишился Чарли.

Посмотрев на сестру, Джун поняла, что та говорит искренне.

– Не могу вам передать, как много все это для меня значит. Вы все так меня поддерживаете.

– А ты поддерживаешь нас, – подала голос Кэт. – Не сомневайся.

Джун действительно чувствовала себя сильнее рядом с этими женщинами. Ее сестра вдруг стала вести себя, как сестра. Тетка словно заменила мать. Двоюродная сестра начала превращаться в настоящую подругу. Джун глубоко, словно очищаясь, вздохнула, испытывая огромную благодарность, и отправила мысленное желание во вселенную, чтобы где-то этим вечером у Марли с ее тайной и книгой было с кем поговорить.

Рано утром в субботу, отчистив ванную комнату на верхнем этаже (не самое любимое занятие), Кэт стащила с рук желтые резиновые перчатки и долго стояла под горячим душем. А потом направилась на кухню печь маффины (шесть дюжин – с клюквой, с черникой, с шоколадной крошкой и зерновые) и лепешки (четыре дюжины – со смесью ягод и с белым шоколадом, а еще с малиной) для клиентов порта. Даже после наведения чистоты несколько часов за любимым делом – выпечкой – действовали на Кэт не хуже восстановительного сна. Мука, пересыпающаяся в пальцах, тесто, теплое, податливое и сладко пахнущее в руках, шоколадная крошка и фрукты – это всегда поднимало ей настроение. Так фильмы поднимали настроение ее матери. Так игра с бродячим псом для Изабел, которого та приютила, служила умиротворяющим фактором. И так преображалась Джун, когда ее сын сидел у нее на коленях за едой, желая быть как можно ближе к своей матери.

Кэт сверилась с расписанием заказов по выпечке. К двум часам дня нужно приготовить торт к детскому дню рождения (железная дорога с поездом и вагонами для трехлетнего Макса). Доставая свои большие серебряные миски для смешивания продуктов, Кэт увидела, что муки мало. Достаточно для торта, но слишком мало для маффинов и лепешек, которые нужно испечь этим утром. Кэт отмечала, что в последнее время стала немного рассеянной. За всеми заботами, связанными с мамой, Оливером, двоюродными сестрами и праздничными выходными, она забыла внести муку в список продуктов. И шоколадную крошку, заметила она.

Кэт вывела из сарая велосипед и отправилась в магазин кружным путем, избегая конторы Оливера. После обсуждения вчера вечером фильма «Мамма миа!» она позвонила Оливеру и сообщила, что не приедет – поздно, вымоталась плюс завтра целый день стоять у плиты. Он напрямик спросил, не избегает ли Кэт его: за всю неделю не нашла времени для него, а ведь есть повод отпраздновать кое-что волнующее, если только она уже напрочь об этом не забыла. Кэт заверила, что, конечно, не забыла.

«Я действительно его избегаю», – подумала Кэт, но вслух об этом не сказала.

Ей просто хотелось какое-то время побыть одной, разобраться в своих чувствах. Но как она могла сказать об этом Оливеру, не обидев еще больше? Он велел ей взять листок бумаги и ручку и сказал, что подыскал еще три потенциальных помещения для ее пекарни и взял для нее адреса, условия аренды, и Кэт напомнила, что она к этому не готова. Возник небольшой спор о затягивании дела.

– Почему я спорю с тобой насчет своих дел? – резко бросила Кэт. Последовала мертвая тишина, означающая, что она оскорбила Оливера. – Я имею в виду свои дела с пекарней. Я не хочу, чтобы на меня давили, Оливер.

– Я не давлю, Кэт. Я помогаю.

Она почти пожалела, что он не присутствовал вчера вечером при просмотре фильма «Мамма миа!», чтобы увидеть, как молодая пара в итоге решает не жениться в день свадьбы. Они остаются вместе, но дают друг другу время повзрослеть – как личностям и как паре.

«Именно этого я хочу? В этом нуждаюсь? В дополнительном времени?» – спрашивала Кэт себя.

Во время вчерашнего киносеанса она ощущала на себе взгляды двоюродных сестер и, что хуже, матери. Если Лолли Уэллер и спрашивала себя, не чувствовала ли всегда ее дочь, подобно Аманде Сейфрид, что нужно остаться в Бутбей-Харборе, в гостинице, потому что Кэт нужна своей матери, то вопроса этого она никогда не задавала. И не задаст, не в ее обычае. Лолли судила о людях по их слову. Точнее, по их поступкам. Если Кэт не покинула Бутбей-Харбор, значит, не хотела.

Порой Кэт жалела, что ее мать не принадлежит к числу любопытных, вмешивающихся не в свои дела назойливых людей. Жалела, что она не задает вопросов, не выясняет возможной правды. Кэт вырастили, приучив говорить, что думает, но столько осталось невысказанным. Наверняка мать об этом знает.

С другой стороны, мама чувствовала себя ужасно. Усталость. Приступы тошноты. Волосы выпадают. Если Кэт хотела что-то сказать, если хотела, чтобы ее мать о чем-то узнала, надо говорить, а не ждать, что Лолли прочтет ее мысли.

Кэт вильнула в сторону, чтобы избежать столкновения с серой кошкой, метнувшейся через улицу, и сердце у нее ёкнуло, когда на Вайолет-плейс она приблизилась к маленькому магазинчику с табличкой «Сдается в аренду» в окне. Вместе с ним на этой стороне улицы обосновались сапожная мастерская, массажистка, специализирующаяся на рейки и чтении ауры, и юридическая контора. Но тут росли красивые деревья и стояли большие горшки с бальзаминами, и от всех заведений веяло старомодной приятной атмосферой из-за одинаковых навесов, согласно давнишнему распоряжению. Даже юридическая контора выглядела заманчиво. В этом месте Кэт вполне могла вообразить «Торты и сладости от Кэт».

Она слезла с велосипеда, прислонила его к уличному фонарю и вгляделась в пустой магазин. Он был маленьким, только-только хватит места для прилавка и витрины, но заднее помещение, различимое за эффектным, из голого кирпича арочным проемом, достаточно большое для удобной рабочей кухни. Ей понравилось, что длинная стена магазина была кирпичной, а другие выкрашены в бледно-абрикосовый цвет, плитка на полу – теплого оттенка. Кэт представила название своей пекарни, написанное на огромном окне.

Оливер упоминал об этом пустом магазине несколько месяцев назад. Едва они начали встречаться, как он стал поощрять ее стремление открыть пекарню, заверяя, что одолжит необходимый начальный капитал, что не сомневается в ее успехе. Но не начальный капитал сдерживал Кэт, у нее почти набралась идеальная сумма, она рассчитала ее на семинаре «Начни свой местный бизнес», который посещала прошлым летом. Она медлила, не зная почему. Может, потому что открытие пекарни уведет ее из гостиницы – особенно теперь, когда мать действительно в ней нуждается. Кэт не цеплялась за эту причину, чтобы остаться, теперь она не смогла бы покинуть Лолли, даже если бы и захотела.