Еще через неделю в банду явился отпущенный чекистами молодой хакас Федор, близкий к Матыге человек. Схваченный чоновцами, он был освобожден под честное слово, что не возьмет больше в руки оружия. Вроде бы и ничего, можно жить, но чекистам недолго и передумать, снова арестовать Федора. Так не лучше ли опять уйти в повстанческий отряд?

Долго по старым базам и самым отдаленным местам искал Федор людей Лешего. И теперь, когда нашел их, пойдет с ними уже до конца. А не примет его Леший в отряд — будет в одиночку скрываться в тайге от Чека.

Сыхда сказал Федору так, чтобы все, кто присутствовал при их разговоре слышали его:

— Ты был в Чека, и мы проверим тебя. Может, ты привез к нам шесть хитростей и семь обманов?

— Правильно. Да как проверишь? — угрюмо бросил Туртанов.

— Найду как, — уверенно сказал Сыхда. И подумалось ему: а не подослан ли Федор Матыгою, во всяком случае, ухо надо держать востро. В самом отряде Сыхды были преданные Матыге люди, которые никому не доверяли, в том числе и новому главарю банды. Пронюхай они хоть что-нибудь о прошлом Сыхды — и за жизнь его никто не даст и копейки.

— Я хочу с глазу на глаз говорить с тобой, — сдержанно сказал ему Федор.

— Говори при всех.

— Мы тоже послушаем тебя, — зашумели жадные до новостей бандиты.

Федор затруднился с ответом — это было видно по его растерянному, подавленному лицу. Но вот спохватился — что-то вспомнил, во взгляде мелькнула лукавая искорка:

— Болтливый вестник на сороку похож. Кому надо услышать, тот услышит. Я привез Лешему слово Матыга, — твердо произнес он, глядя на Сыхду.

— Что ж, поедем поговорим, — согласился Сыхда.

Они сели на коней и направились к широкому выходу из каменистого ущелья.

Ехавший первым на гнедом бегунце Сыхда хорошо знал в ущелье каждый камень и каждый кустик. И когда по правому берегу речки открылась опушенная черемухой обширная, оранжевая от жарков, поляна, он направил коня к ней. В этом месте можно было говорить о чем угодно — здесь их никто не сумеет подслушать. Аднак, подвернувший своего прыткого конька к черемушнику, не в счет: разговорами Сыхды он мало интересовался, да и в одном бою с красными контузило его, с той поры стал туговат на оба уха.

Обо всем этом знал Федор, поэтому его нисколько не сковывало присутствие кирбижековского ординарца. Достав из-за голенища сапога кожаный кисет, Федор принялся скручивать цигарку и заговорил ровным, неторопливым голосом:

— Я понял, однако, как схватили Соловьева. Ты, Леший, забегал в избу. Что там делал?

— Матыгу спроси — он узнавал про все, — с еле сдерживаемой злостью ответил Сыхда и потянулся рукой к колодке маузера.

— Не горячись, Леший, — кивнув на маузер, продолжал Федор. — Убить меня успеешь. Лучше скажи, как удалось тебе навести Чека на последнюю базу Матыга.

— У тебя нет ума, — свирепо выдохнул Сыхда.

Федор рассмеялся:

— Не спорь со мной, Леший. Это сделал не я — значит, ты. Больше некому.

— Глупый баран, это не твои слова! Это слова Матыга! — презрительно сплюнул Сыхда.

— Нет! — Федор кулаком ударил себя в грудь. — Нет! Я не дружок Матыги!

— Чей же ты есть?

— Я дружок Рудакова. Что? Не веришь? Вот и я не верю, что ты убил коммунаров.

«Это обман», — подумал Сыхда. Но разговор нужно было доводить до конца. Федор хоть частью, но откроет свои намерения, настоящую цель своего приезда.

— Если ты дружок Рудакова, зачем объясняешь это мне?

— Затем, что мы оба чекисты.

Сыхда недобро усмехнулся. Этот смех должен был сказать Федору, что пора кончать никчемную игру, что Чыс айну провести не так-то просто.

— Где Матыга? — дернувшись в седле, резко спросил Сыхда.

— Все еще по тайге ходит, язва, — дыхнул дымком Федор. — А кому Щетинкин коня давал? — сощурившись, он спрятал взгляд. — А кто двух казаков убил в Копенах? Кто Рудакову отдал две винтовки, две шашки, наган?

Сыхда поразился осведомленности Федора. Друг Матыги — не цыганка, чтобы мог отгадать, что было с Кирбижековым прежде, когда он еще не стал Лешим. И откуда бы обо всем узнал Федор, будь он бандитом, а не чекистом, засланным в банду?

— Ты погоди, Федор, — Сыхда предупредительно поднял руку. Он решил идти на полную откровенность. Если все же он имеет дело с бандитом, то Федор ничего потом не докажет: говорили-то один на один. Но если это — чекист, то Сыхда наконец получает очень нужную ему связь с Рудаковым.

— Погоди, Федор. — Сказал трудно, вполголоса. — Я хочу точно знать, что ты от Рудакова.

— Вот тебе его записка, — Федор порылся у себя за пазухой и достал тряпку, развернул ее, осторожно подал Сыхде крохотный клочок бумаги.

Сыхда не был силен в грамоте. Но он сумел прочитать слова, написанные достаточно четким почерком: «Шустряк, все объясни этому человеку». И — никакой подписи. Шустряк. А что такое — шустряк? Откуда Сыхде так знакомо это совсем непонятное слово? Где он слышал его, может быть, единственный раз в жизни? И в памяти встал рудаковский кабинет, тесный, пропахший кислым табачным дымом. Без сомнения, это было там. Именно так начальник назвал Сыхду.

— Еще вот подарок тебе — пистолет заграничный, метко бьет. У кого в банде ты видал такой? — Федор на ладони протянул новенький никелированный браунинг.

Сыхда облегченно вздохнул, словно с его плеч свалилась целая гора. Ему захотелось расцеловать Федора — так он дорог был его сердцу сейчас в этой черной тайге, в бандитском зверином логове. Но, вместо этого, Сыхда заговорил вдруг сиплым, скрипучим голосом:

— Я чекист. Я буду им до конца. Так передай Рудакову. И еще спроси, где он устроит засаду. Туда и выведу всех бандитов.

— Вот так хорошо, Чыс айна, — рассмеялся Федор. — А то бараном меня называл, ругался.

— Так и ты ругался, однако.

И они крепко, по-братски обнялись.

— Вот, пожалуй, и все, что известно мне о Сыхде Кирбижекове, — сказал Рудаков, задумчиво потирая ладошкой лоб. — Впрочем, не все. Потом мы снова послали Федора к Лешему. Но они как-то оба сразу пропали. Труп Федора нашли неподалеку от бандитской базы, а о Сыхде в Чека никто более не слышал. Имя его тогда же было проклято. Всем стало ясно, что он переметнулся к бандитам, убил Федора и, боясь расплаты, скрылся.

Капотов и командиры кавалерийского отряда долго молчали под впечатлением истории, рассказанной Рудаковым. Никому из них не хотелось верить, что щетинкинец, вроде бы честный парень, чекист, мог вот так просто изменить народу и революции.

— Видно, обидели мы его своим подозрением, ожесточили, — с горечью сказал Рудаков. — Всякое тогда случалось, потому что трудно было разобраться в друзьях и врагах. Да и какой у нас был опыт чекистской работы? С гулькин нос.

— Вы считаете, что Леший все-таки изменил? — из-под насупленных бровей Антон взглянул на Рудакова.

— Теперь не все ли равно? Сыхду убили десять лет назад. Кто убил? Может, чоновцы, а может, бандиты. Его труп был найден в Белогорье и опознан. Вот так обстоит дело с Лешим.

— А если он жив? — вскочил со стула Чеменев.

— Это исключено, — с явным сожалением ответил Рудаков. Чувствовалось, что он все же не до конца уверовал в предательство Сыхды. А ведь только один из четырех присутствующих здесь чекистов встречался с Сыхдой и, более того, вместе с ним вязал есаула Соловьева.

— Так что же это? Только совпадение? — спросил Дятлов, не проронивший ни слова во время рассказа Рудакова. — Вы считаете, что кто-то взял себе ту же кличку, которую носил Сыхда?

— Почему бы и нет? У хакасов часто вспоминают Чыс айну, лесного черта. А кто он есть, новый Леший, предстоит узнать вам. Но, судя по некоторым данным, он против бандитских зверств, хотя и довольно крут характером.

События десятилетней давности, о которых рассказал Рудаков, сами по себе были интересными, но чем-то помочь чекистам в их сегодняшних заботах они вряд ли могли. А предстояло решить немаловажные задачи, и главная из них — нанести последний удар по банде Турки Кобелькова, крупнейшей в таежных районах Хакасии.