— Да. Сколько это поглотило энергии?

— Около одной стандартной солнечной массы, если считать энергию на вес. Это очень много, но Ворота Соизмеримости дают столько за год. Надо лишь уметь накопить её, и это всё равно проще, чем проводить планету сюда через Туннель Дополнительности… Эрайа — наша родина, и мы должны были спасти её, не считаясь с затратами, но дело даже не в этом. Сюда, в Р`Лайх, нельзя войти просто захотев. Нужно доказать свое право жить здесь. Мы доказали.

— Интересно было бы посмотреть, кому… И я тоже хочу увидеть теневую Вселенную, но мне не хочется… делиться, — Анмай смотрел на выпуклый бок проплывающей мимо планеты, почти полностью покрытой водой. Она заполняла полнеба, смещаясь на глазах. Симайа продолжал набирать скорость.

— Есть и другие способы войти в теневые миры… — сказал он, — разные… а этот известен уже очень давно: его открыли Тэйариин, создавшие Р`Лайх.

— И что вы узнали про теневой мир?

— Мы нашли там мироздание, которое не сможем изменить.

Полет оказался долгим. За отсутствием иных занятий, Анмай разглядывал невероятный мир Р`Лайх. В вакууме все очертания были абсолютно четкими, но Пояс Миров выглядел уже всё же не так впечатляюще, как снизу, с другой стороны: планеты терялись на фоне беспредельной плоскости плотов, такой же синей и перисто-белой. Она казалась монолитной: сплошное широкое кольцо в миллиард миль диаметром, вогнутое изящным полуэллипсом, — миллионы миров и сплошной свод плотов-островов над ними. Планеты окружали Вэру с трех сторон, они отбрасывали множество призрачных теней, и были столь многочисленны, что края их поля таяли вдали искристой пеленой. Теперь они поднялись достаточно высоко над ними, чтобы увидеть сердце Р`Лайх целиком.

Полярные области Р`Лайх, разделенные Поясом Миров, были темные, жутко-черные, — он не мог что-то разглядеть на них, даже там, где во тьму входили сияющие выбросы Ворот: их излучение и неустойчивость полярных орбит не дали симайа построить сплошную обитаемую сферу. На сами Ворота Соизмеримости смотреть вообще не стоило, — даже сквозь силовое поле их свет слепил и обжигал. Вэру оставалось лишь радоваться, что его смуглая кожа не могла обгореть.

Так прошло, пожалуй, несколько часов. Анмай изнывал от скуки и недобрых предчувствий. Ему было жарко, он хотел пить, — но воды не было, а полет явно обещал быть очень долгим…

— Мне плохо, — наконец, пожаловался он. — А, как я слышал, в этом месте никто не должен страдать. Ну, разве что по своей воле.

— Ты виновен в гибели двух миллиардов людей, — ответил симайа. — Неужели твоя совесть не требует хотя бы небольших мучений?

Анмай уселся поудобнее, поджав босые ноги.

— Я не знаю, что с моей любимой. Это уже достаточно мучительно.

— Кое-кто из нас считает, что тебя вообще нужно было убить. За Нэйса, хотя бы. Вручить Йалис фанатику геноцида, — тяжелейшее из преступлений.

— Почему же вы сами тогда не остановили файа Сети, — или это вам не под силу?

Симайа помолчал.

— Знаешь, мы могли бы, — наконец сказал он. — У нас есть нейронанеты и другие неодолимые средства убеждения, но их нельзя применять понемногу: нам пришлось бы охватить Сеть сразу, целиком. Ты сам понимаешь, сколько на всё это у нас бы ушло сил, — а их нам вечно не хватает. Мроо ведут войну на истребление всей жизни вообще, — а мы в ответе за всю эту Вселенную. И нам — да, нам приходиться смотреть, не приведет ли спасение одного к гибели сотен и тысяч. Сеть — как раз такой случай и, поверь мне, далеко не худший. Ты сам жил в Файау: она отличалась от Сети лишь тем, что развивалась быстрее. Зла в ней было не меньше, и проявлялось оно не менее открыто, — до устроенной «Укавэйрой» Великой Очистки. А кроме файа есть ещё Мроо: они хотят уничтожить наш мир и построить из него свой. С ними мы договориться не можем, единственный выход, — остановить их силой. Но разрушения в войне Йалис столь глубоки, что восстановить их нельзя, даже с помощью наших информационных полей. Ведь они сами созданы с помощью Йалис, и уязвимы для него. Сражаясь с Мроо, кто-то из нас с неизбежностью погибает, — бесповоротно и навсегда, а к этому здесь не привыкли. Файа могли бы сражаться вместо нас, — хотя это очень стыдно.

— А как же те, кого они бы убивали в Играх?

— Мы хотели обратить меньшее зло против большего и пожертвовать частью жизней, чтобы спасти многие. Файа были слишком слабы, чтобы стать нашими союзниками, — но, заселив миллионы планет, они стали бы гораздо сильнее. И мы бы дали им выбор, — измениться и победить вместе с нами… или пасть от руки Мроо.

— Они затопили бы всё мироздание, — и вы сами бы утонули в этом зловонном потопе.

— Учитывая всю мощь Мроо — никогда. Файа не смогли бы даже выжить в войне с ними без нашей помощи, — а тот, кто помогает выжить, знаешь, может ставить условия… Тогда мы смогли бы изменить их общество. Да, это очень сложно и заняло бы тысячи лет, но потом у нас появились бы посредники между нами и младшими расами, — а чтобы сделать это мироздание лучше, нам нужны помощники. Но Мроо уничтожили расу файа почти целиком, — саму основу её развития. А ведь во всей Вселенной нет второй такой расы, — единственной, близкой нам по крови. И идея выкинуть всю расу файа из этой Реальности на таком фоне смотрится очень некрасиво. Кое-кто из нас считает, что тебя следует хорошенько помучить, — просто чтобы спасти от угрызений совести…

— И ты тащишь меня в… преисподнюю?

Симайа тихо засмеялся.

— Тебя поместят в один из наших искусственных миров. В нем, правда, условно, воссоздан Уарк конца твоего правления. Ну, а остальное зависит от тебя. Если ты будешь править разумно, всё будет хорошо. Если начнется война, думаю, ты потерпишь в ней поражение.

— А если там я умру?

— Ты вернешься в те же условия. Всё начнется сначала, и будет повторятся вечно, — если ты не сможешь создать общество… ну, в общем похожее на наше. Тогда ты станешь одним из нас, — я имею в виду, одним из симайа. В любом случае, это займет много времени, но потом ты станешь совсем другим, — лучшим. Пойми, мы не считаем, что одну боль можно искупить другой. Мы исправляем ошибки, а не караем за них. Всё, что тебе нужно, — это возможность найти верный путь. И в конечном счете, тот, кто пал ниже всех, поднимется выше всех остальных.

У Вэру вдруг перехватило дыхание. Симайа дали ему несравненно больше, чем он смел бы просить. Теперь он начал понимать, в чем сила Золотого Народа: они умели прощать. «Укавэйра» прощать не могла. Но без неё он не сможет найти путь в Бесконечность, — казалось бы, небольшая потеря, но Анмай просто не понимал, зачем ему жить для чего-то, кроме этой страшноватой мечты.

— Значит, — сказал он, — вы решили лишить меня цели, навсегда оставив здесь.

— Не навсегда. В очень далеком будущем, возможно, сбудется и это. Но это не будет связано с безумной «Укавэйрой».

— Безумной?

— А разве стремление уйти в Бесконечность, — не безумие? Сами Мэйат, конечно, не считали её безумной. Они просто знали, что она хочет немыслимого, того, о чем не должно мечтать ни одно разумное существо… не должно мечтать, пока в невообразимо далеком будущем не придет срок… Но они почитали её. Она не была их правителем, но была их провидцем, безумная достаточно, чтобы быть… святой. Видишь ли, она отказалась от мечты, ставшей смыслом её жизни, и осталась после их Исхода, чтобы уничтожить порожденное ими зло. Они запомнили это, Анмай. И оставили ей средство, способное осуществить её мечту… оставили, скорее, как памятник.

— Средство? — Анмай был настолько изумлен, что не мог вымолвить больше одного слова за раз.

— Нэйристу, её зародыш, нечто в этом роде. Они разместили его на вечной орбите возле квазара А-340, и надежно защитили, — даже у нас, всесильного Золотого Народа, нет туда доступа. И они отправили послание о даре. «Укавэйра» могла услышать и понять его в любой части Вселенной. Они не знали и не могли представить, что она не погибнет, но и не останется жить, станет бессильной тенью. Файа нашли её, увы, слишком поздно. Сигнал уже давно оборвался. Даже мы узнали об этом лишь случайно… изучая записи одной из мертвых не-планет Мэйат.