Димка смаху проскочил развороченный, дымящийся участок коридора, нырнул в лифт. Он был уверен, что его остановят, но без помех достиг самого верхнего яруса.

Стремительным перекатом выпрыгнув из лифта, он налетел прямо на белую дверь с файской надписью «Главная рубка». Невероятно, но она раздвинулась, едва грязная ладонь мальчишки легла на сенсорный квадрат.

Едва бронированные панели разошлись в стороны, Димка бросил в щель все три гранаты, и, едва смолк грохот взрывов, бросился вперед. В дыму и полумраке он не мог понять, куда стрелять, — но это уже и не требовалось…

Спотыкаясь о вывороченные лохмотья пола, Димка наткнулся на труп файа, потом на второй. Рубка была вдребезги разгромлена взрывами, — пол разворочен, стены изрешечены осколками, пульты зияли дырами выбитых экранов, в них повсюду трещало и искрило. На полу валялось пять убитых файа, — трое в серых комбинезонах Пилотов и двое Воинов, — странная волокнистая броня не спасла их от осколков и ударной волны. Разрушение рубки не было опасно для «Эрии», — управляющие кораблем компьютеры стояли ниже, под броневым перекрытием, — но сами файа полностью утратили над ним контроль. Антон понял, что сделал свое дело. В этот миг из дыма со свистом вырвался рой маленьких, как игрушки, истребителей.

Восстановление разрушенного тела требует минимум шести месяцев. Всё это время сознание бездействует, спит в матрице. Но к ней можно подключить искусственный интеллект и искусственные сенсоры, — воспринимающее устройство. Оно движется с помощью собственного генератора силового поля, обладает интеллектом живого файа, и притом очень мало, — раза в полтора больше человеческой головы. Воспринимающее устройство неразрывно связано с матрицей и может нести различные инструменты или оружие, — силовой дисраптор или лазер.

Когда Воины погибли в ангаре, их матрицы, — их сознания, — немедленно подключили к воспринимающим устройствам. Лишившись тел, они вернулись мстительными душами. Файа были воистину предусмотрительной расой, умеющей учиться на своих ошибках.

Димка мгновенно прижался к полу, но его успели заметить. Он непрерывно бил лучом, но не мог поразить быстрых, как пули, противников. Они подбирались всё ближе, их лучи с шипением полосовали пульты. Наконец, он сумел зацепить одного, — он лопнул искристой вспышкой. Остальные отпрянули… и перестроившись, возобновили атаку, уже со всех сторон одновременно.

Теперь мальчишка ничего не успел сделать, — десяток лучей враз прошил его тело. Уже умирая, он всё же смог вскинуть лазер. Враги подобрались слишком близко, и его луч прошил сразу три многокрылых машинки. Они взорвались, словно бомбы, корежа стены рубки и расшвыривая остальные. Димку со страшной силой швырнуло назад… и, уже во тьме, он подумал, что Ярославу обязательно должно повезти.

Ярослав почти час спускался по затхлой, полутемной лестнице, — тихо и осторожно, но, судя по пыли, ей уже многие годы никто не пользовался. Добравшись до дна шахты, он попал в лабиринт таких же мертвых, полутемных коридоров. Свет здесь едва мерцал, из порванных труб стекали струи леденящего пара, царила жуткая тишина. Он тыкался то туда, то сюда, упирался в запертые двери, непонятные люки, тупики, ниши, заглядывал в просторные помещения с безмолвными, странными машинами — но нигде не находил хода вниз. Темные стальные стены, пучки кабелей и труб под потолками коридоров, — мальчишке казалось, что он не на борту космического корабля, а где-то глубоко в подземелье. Скоро он заблудился и потерял представление о времени. Казалось, прошло уже много часов.

Наконец, он выбрался в просторный, почти неповрежденный туннель. В глубине его блестевших темным стеклом стен проступали обнаженные тела, лица, руки — всё смутное, нереальное… словно на него смотрели призраки.

Вдруг стены пронзила стремительная дрожь. Сразу отовсюду донесся скорбный стон, словно вся огромная масса металла стонала в тоске утраты. Этот стон был наполнен такой безысходной печалью, что мальчишка застыл, чувствуя, как волосы поднимаются на голове. Эхо раскатилось по бесконечным темным коридорам, — казалось, где-то, очень далеко, одновременно кричит множество людей. И он ощутил, что мир плывет перед глазами, — стены колебались… по ним шли волны…

Стон сменился скрипом, скрежетом, пол ушел у него из-под ног, его потащило в сторону. Он судорожно схватился за переборку. Со всех сторон донесся шорох, треск, — словно повсюду рыскала внезапно пробудившаяся армия маленьких когтистых животных. У мальчишки появилось очень странное ощущение, — казалось, что невидимая сила тянет его в темную глубину коридора. Оно понемногу исчезло, и вновь воцарилась мертвая тишина.

Он вновь пошел вперед, но теперь очень медленно. Его невыносимо давило ощущение неясности происходящего, — словно все вокруг погибли в страшной катастрофе, а он, последний выживший, даже не знает об этом. Он никого не встречал. Лишь однажды ему послышался голос, похожий на женский, — он говорил на файском языке, размеренно роняя слова. Ярослав встрепенулся, но не смог ничего разобрать, — бесчисленные отзвуки искажали их до неузнаваемости. Он побежал на звук, но голос вдруг оборвался. Мальчишка застыл. В этом обрыве было нечто невыразимо жуткое, обещавшее неотвратимую смерть.

Он не знал, сколько прошло времени, но вдруг услышал безошибочно узнаваемый звук шагов, — похоже, кто-то медленно и задумчиво шел по соседнему коридору. Ярослав выглянул за угол, — очень осторожно, но, несмотря на это, идущий его заметил. Несколько секунд они удивленно смотрели друг на друга.

Насколько мальчишка мог судить, перед ним в полумраке стоял файа из высшей касты, — Мечтатель, тот, кто выше правителей и Ведущих. Он был выше, гибче и массивнее Вэру. Его лицо, обрамленное лохматой черной гривой, было словно отлито из коричневой поблескивающей стали, — серьезное, и, в то же время, мальчишеское, суровое и умное. Большие серые глаза смотрели на врага без тени страха или растерянности. Больше всего Ярослава поразила его одежда, — обычная куцая туника с короткими рукавами, перехваченная массивным стальным поясом, но тоже вся металлическая, составленная из множества трех- и пятигранных фацет, блестевших черным зеркалом. Пластинчатый воротник окружал шею. Сандалии тоже были из металла, с плоскими квадратными цепочками вместо ремешков. Голову Мечтателя венчала диадема, — ещё две массивных цепочки, сходившиеся под острым углом на лбу. Там, на серебряном десятиграннике, сиял бриллиантовый глаз. С диадемы на уши файа свисали непонятные квадратные значки, тоже подвешенные на цепочках. Всё вместе выглядело смешно, но в самом облике Мечтателя не было ничего забавного.

Ярослав вскинул оружие, чтобы уложить его на месте. Мечтатель с немыслимой быстротой схватился за кобуру, — слева, на поясе туники. Его правая рука взметнулась, в ней блеснул пистолет, — и немыслимая по интенсивности вспышка света ослепила мальчишку. Он спустил курок, уже зная, что попадет, но услышал лишь визг рикошетирующих пуль. Затем всё стихло.

Когда к Ярославу вновь вернулось зрение, коридор был совершенно пуст… только на полу, почему-то, лежало оружие Мечтателя. Мальчишка поднял его, — просто массивный треугольный слиток стали с вырезами для пальцев и ярким зеленым глазком. Едва он коснулся спусковой кнопки, оружие в его руках злобно пискнуло, глазок погас, — оно стало бесполезным куском железа. Ярослав ещё несколько секунд крутил его в руках, потом со злостью швырнул лазер в глубину коридора, — и вздрогнул, увидев в его стене окаймленное остывающей сталью отверстие. Отвернувшись, он увидел на полу темные пятна и бросился по кровавому следу, поняв, что всё же ранил врага.

Он настиг Мечтателя за первым же поворотом, всего через два десятка шагов, — тот сидел у стены, и под ним расползалась лужа крови. Наискось по его животу шла цепочка вмятин, мускулистая правая рука была перебита выше локтя. Ярослав с первого же взгляда понял, что рана скверная, — пуля раздробила кость, и рука свисала плетью. Левой рукой Мечтатель пытался пережать артерию, но кровь всё равно шла, — было видно, как по смуглой коже разливается пепельная бледность. Ярослав вскинул автомат… и тут же опустил его, — файа и так истечет кровью насмерть, максимум через минуту…