— Если — что? — теперь Светлана смотрела на него враждебно.

— Расскажешь нам об этом мире, — усмехнулся он. — С самого начала.

— Хорошо. — Светлана непринужденно села на пол. — О чем именно?

— О Рэтиа. О вашей истории. О том, откуда здесь взялись люди.

— Разве вы не знаете?

— Нет.

— Даже о Рэтиа?

— Нет. Что это?

— Это… ну, что-то вроде религии. В общем-то мало кто из людей верит в это, — в основном мы, рабы. У свободных другая религия, но я мало что знаю о ней. Вообще-то, это не для файа, но вы… необычные. Наверное, вам можно… — прикрыв глаза, она начала рассказывать.

Анмай тоже опустил ресницы, чувствуя, как по его коже блуждают мурашки, — рассказ Светланы оказался неожиданно интересным. Радиоперехват «Укавэйры» не говорил ничего об устных преданиях.

Светлана говорила очень живо, — увлечённо и со страстью. У неё был несомненный талант рассказчика, но Вэру не мог свободно наслаждаться им, — едва ли не после каждой фразы он старался представить, как всё могло быть на самом деле, и, естественно, путался. Лишь когда девушка выложила всё, что знала, и, усталая, ушла спать, он смог расставить куски её рассказа по порядку.

Рэтиа зародилась в Линзе почти сразу после их отлета и причины этого были печальны. Люди, живущие в одном из сильнейших её государств, Актале, стали безжалостно истреблять живших там же немногочисленных файа. На них свалили всю вину за кровавую революцию и гражданскую войну, опустошившую две трети территории страны, — ведь файа были лидерами этой революции. После того, как она пала, несчастным, загнанным и затравленным остаткам некогда великого народа неоткуда было ждать спасения.

Айэт Тайан, ставший управляющей сутью Линзы, тогда впервые вмешался в дела людей. Несметная орда посланных им летающих машин вывезла всех уцелевших файа в её центральный сегмент. Затем Айэт решил вывезти все племена своего народа, рассеянные по бескрайним просторам Плоскости, — повсюду чужие, презираемые и гонимые, хотя этот исход занял много лет. Дикие северные файа восприняли свое спасение, как чудо. Разубедить их было невозможно, и Айэт решил не бороться с новорождённой верой, а, напротив, использовать её. А может, Рэтиа родилась потом. Ведь, если бог реален, и его можно видеть, и даже говорить с ним, религия вообще не нужна…

Насколько смог понять Анмай, многие файа тогда не принимали этой, да и любой другой веры. Но шли века, тысячелетия. Освоив центр Линзы, файа постепенно превратились в могучий народ. Они познали науки, неслыханно размножились и, наконец, населили великий город Мэйат на берегу Последнего Моря. Айэт помогал им, и, с его помощью они, наконец, смогли вернуться во внешние сегменты Линзы. Населявшие их бессчетные народы четырнадцати разумных рас давно забыли о файа, — кроме ару.

Этот зловредный подвид людей, некогда созданный расой Опустошителей и почти полностью уничтоженный в Актале, продолжал размножаться в других областях безмерно огромной Плоскости. Они создали свою религию, в которой файа отводилась роль демонов зла. Айэт не стал их трогать, хотя и не давал вторгаться в центральную часть Плоскости, занятую Акталой, древнейшим государством людей и файа.

Едва файа вернулись, между ними и ару мгновенно вспыхнула война. Вскоре ару втянули в неё и другие народы Линзы. Постепенно из пришедших учить файа превратились в агрессоров, решивших захватить все её Плоскости. Тогда Айэт вновь вмешался и прекратил войну, правда, не по своей воле.

Согласно книгам Рэтиа, один из файа, — юноша по имени Эроин Чэрити, — возмутился тем, что его соплеменники творят зло, и пришел к Айэту, умоляя его остановить их. Его поддержал и Нэйс Анкус, бывший правитель революционной Акталы, самый первый файа, спасенный Айэтом. Тот дал ему вечное металлическое тело взамен его собственного, истерзанного пытками, — Нэйс попал в плен к ару, и провел целый год в непрерывных мучениях. Они изменили его, и с тех пор не было файа, более сопричастного чужим страданиям, чем Нэйс. Вместе они воззвали к управляющей сути. Айэт смог остановить файа, но ару объявили войну уже ему, и перед ним встал страшный выбор, — истребить целый народ, либо дать ему истребить все остальные. Вэру легко мог представить, что перенес Айэт, — но ару убили его родителей, разрушили его страну, и, в конце концов, истощили его терпение настолько, что он решил их уничтожить. Для ару это было непостижимым бедствием, подобным Страшному Суду, — металлический и плазменный шторм, прокатившийся по Линзе, несметные тучи безжалостных машин, добивающие всех, кто уцелел в огне и объятиях взбесившейся стали. Впрочем, свидетелей этого не осталось, — никого из триллиона населявших Линзу ару. А для двенадцати триллионов других её обитателей это было чудесное спасение…

Именно тогда и зародилась Рэтиа. Сейчас этой истории о чудесном спасении файа, возвышении и гибели ару, и о их самоубийственной войне против бога-машины было уже больше восьмидесяти веков. Но рассказы о гибели расы, объявившей себя избранной, о страданиях бога, выбирающего между жизнями своих детей, и приносящего в жертву одних, чтобы смогли жить другие, — эти рассказы поражали и поныне. К сожалению, в них не было ничего о дальнейшей истории Линзы…

Анмай мог лишь предполагать, — но он знал больше, чем другие. Очевидно, в тёмной бездне веков обитатели Линзы вышли в космос, столкнувшись с Файау. Была ли это война? Окончилась ли она катастрофой или почетным миром? Что стало с иными расами Линзы, — с Опустошителями, например? Создал ли Айэт свою межзвёздную империю? На все эти вопросы не было ответа. Возможно, всё было совсем иначе, чем в наивных рассказах Светланы. Правда, сами файа никогда не принимали Рэтиа всерьез. Люди же, хотя и почитали Линзу земным раем, отнюдь не считали Эрайа юдолью страданий, — слишком долго они жили на ней.

Анмай, плохо разбиравшийся в религиях, не мог понять, в чем состоят догматы Рэтиа. Все они признавали поклонение звездам, на которых живут высшие существа, веру в божественные интеллектронные машины и в вечную жизнь. С последним здесь не было трудностей, — все знали, что файа возвращаются после смерти, хотя и их жизнь конечна. Так почему бы и людям не воскресать? А если они будут достаточно усердны в служении Рэтиа, то удостоятся вечной жизни в облике разумной машины, — как Нэйс и Эроин стали гигантскими стальными дисками после телесной смерти. Впрочем, истинная суть Рэтиа, странной веры во всесилие техники и в бесконечность Вселенной оставалась непонятной для Вэру. Всё это не было чушью, придуманной для обмана людей, напротив, их главной опорой в борьбе с файа, но узнать что-либо важное для его миссии здесь он не мог. Надлежало искать нечто иное…

Анмай проснулся очень рано. За окнами отведенной им комнаты ещё висел синий предрассветный полумрак. Очень далеко, за тёмными изгибами холмов, незаметно ползла тусклая рыжая заря. Хьютай лежала рядом с ним, на спине, закинув руки за голову. Она ещё спала, дыша очень ровно, и он не шевелился, опасаясь разбудить её. Ему нравилось смотреть на спящую подругу. Хьютай была нагой, — они оба, — и её атласная кожа едва отблескивала в темноте.

Анмай смутился, вспомнив вчерашний вечер: едва они начали раздеваться, чтобы заняться этим самым, как Светлана вошла к ним, желая получить свою долю любви. Хьютай так взглянула на неё, что она исчезла в своей комнатке, и с тех пор не подавала признаков жизни. Но сама Хьютай необъяснимо и глубоко смутилась, и ни о какой любви уже не было и речи. Они долго лежали без сна, удивленно и насмешливо посматривая друг на друга, — пока он, наконец, не уснул…

Он заметил, что Хьютай смотрит на него. Она потянулась с тщательно рассчитанным бесстыдством, потом перекатилась, прижав его к постели. Анмай задохнулся, словно нырнув в ледяную воду, — он никак не мог привыкнуть к этому ощущению, — потом, опомнившись, обнял её поясницу. Хьютай приподнялась, упираясь локтями в его грудь. Лицо её было серьезным.