— Ты прав, Экзель. — Хабек отбросил всяческую доброжелательность со своего лица. — За тобой стоит Князь Тишины, я, твоя мать и сам Император Аркасан. Ты ведь не станешь этого отрицать. — Я согласно кивнул. — Мы дали тебе основу, для того чтобы ты не был беззащитен, но теперь, Экзель, тебе придётся искать себе союзников самому. Я тебя уверяю, ты не останешься гнить в столице, тебя ожидает великое множество поездок, но не все из них будут Боевыми. Ты должен наладить полезные контакты, убедить сильных мира сего, что и без нашей помощи чего-то стоишь. Сегодня Конклав получил очень серьёзный урок, но теперь они не успокоятся до тех самых пор, пока ты не умрёшь. Я не знаю как долго продлиться ваше перемирие, но к следующему удару ты должен быть готов. Я уже не смогу отразить его так как это было раньше.

— Я знаю, Лидер Хабек. Я буду готов.

— Вот и прекрасно. На сегодня вы свободны. Я сделал всё для того, чтобы эльфийский регент не помешал вашему ночному мероприятию. Те приглашения, которые ты просил сделать уже готовы, возьмёшь в канцелярии. Скажу я тебе по секрету, даже для Инквизиторов высшего ранга чересчур, устраивать ночную пьянку стоимостью в пять сотен золотых, это может здорово подорвать авторитет. Однако памятуя о том, насколько хорошим другом и наставником был Сейтиас, я согласен закрыть на это глаза. И вот ещё что, Экзель… — Хабек почесал бороду. — Помяни Архимага от моего имени, ладно? В конце концов было время, когда мы вместе на этих стенах дежурили.

У меня хватило сил только на то чтобы кивнуть. Хабек отпустил меня и не теряя времени я отправился на первый этаж.

Лидер Конклава повернулся к Амиладжар, которая из-за всех сил старалась не встретиться взглядом со своим сыном. Она испытывала самый настоящий стыд. Она не могла рассказать ему правду о том, что далеко-далеко, в лесах Нольонда, его ожидает маленькая девочка, у которой глаза подобны листве, а кожа смугло-розоватая по которой пробегают искры. Она не имела права рассказать ему о том, что теперь её можно называть бабушкой Ами.

— Ами, что случилось? Что-то гнетёт тебя? — Лидер Конклава сделал шаг в её сторону, но Амиладжар отошла к окну и выглянула наружу, в холодную зимнюю ночь.

— Это жестко, Хабек. На мой взгляд, я предала его. Я за него решила всю его судьбу, но старалась сделать счастливым. А что теперь? Он же сам тебе сказал, что его гнетёт, Лефалл. Я не знаю, что я буду делать теперь. Он останется почти что один.

— Да, Ами, это жестоко, и я не отрицаю этого. Но подумай сама, мальчик наконец-то и сам понял, какие испытания ему только предстоят. Мне почему-то кажется, что он уже давным-давно знает, кто его настоящий отец, но не хочет в этом признаваться даже себе. Ни ты ни я не посмеем сказать ему правду, сама Смерть запретила произносить это имя в его присутствии, а Великая Тайрина очень редко что-либо запрещает Богам. Мы не можем вечно оберегать его от этой боли. Подумай, если бы Лита погибла во время какого-нибудь похода, всё могло бы быть гораздо хуже, ты так не думаешь?

— Я знаю это, Хабек, но… — Амиладжар всхлипнула и вытерла выступившие слёзы, — Хабек, я надеялась что он будет счастлив.

— Не плачь, Ами. Ему всего семнадцать лет, у него вся жизнь ещё впереди. Не хорони его счастье раньше времени. Ещё не вечер!

Амиладжар лишь тяжко вздохнула и продолжила смотреть в темноту.

Лайл не обманул моих ожиданий. Пока наша команда отдыхала, а потом и делами занялась, Лайл подготовил трактир к траурному прощанию с Архимагом Сейти. Он договорился с Гилбертом, который был сражён известием о гибели почтенного Архимага и согласился снизить цены едва ли не наполовину. Все окна занавесили чёрными шёлковыми шторами, служанки повязали траурные ленты через плечо, сам трактирщик достал свой чёрный камзол, которому было наверное не менее десяти лет, но он всё ещё смотрелся неплохо. Гилберт передвинул столы образовав один, зато огромный, за которым легко можно было уместить не менее полусотни гостей. На входе поставили двух стражников, Алессандр выделил двух неплохих солдат, которые в тот день проштрафились на службе. Эти ребята и проверяли приглашения у всех входящих трактир. Столы были заставлены разнообразной снедью, в бокалах и кубках было разлито Вино «Королевская Кровь», «Ностальгия», и «Ангельская Песнь». На поминки пришла вся наша команда, команда Лайла, несколько человек из команды Янрин, из тех, кого ещё не отправили на первое в их жизни задание. Янрин и Керин тоже были здесь, они переоделись в траур, хотя на мой взгляд это было излишне. Мы и так прекрасно понимали, что Сейтиас был для них лучшим другом.

Как правило поминки проводят после похорон на девятый день, но вполне вероятно, что через девять дней каждый из нас мог оказаться за полторы тысячи лиг от Столицы. К тому же, нам необходимо было попрощаться с Архимагом сейчас, так как мы хотим, до того как начнутся похороны.

Ровно в полночь, двери трактира закрылись на два засова, Гилберт убедился что все приглашённые пришли и зажёг свечи. В эту ночь мы решили не использовать магические светильники и прочую фигню.

Все сидели молча и ждали, когда кто-нибудь из нас возьмёт слово. По традиции, это должен был сделать ближайший и старший друг или родственник усопшего, но мы с Керином договорились, что раз уж я это устроил, мне и расхлёбывать. Я встал со своего места и постучал по столу привлекая внимание друзей. На меня смотрели мои друзья, мои братья, просто соратники, и наставники, которым мы обязаны всем, в том числе и жизнью.

Я хотел сказать так много всякой чуши, но поймав скорбный взгляд Лайла, увидев слёзы в уголках глаз Айлен, они вылетели у меня из головы, и я сказал совсем не то что хотел.

— Вы наверняка ждёте от меня красивых речей, которые будут прославлять нашего с вами Архимага. Так вот этого не будет. Мы все прекрасно знаем, что за человеком был Сейтиас. Для кого-то он был другом, для кого-то наставником, для кого-то любимым, а кто-то мнил его своим врагом. Он был таким каким он был. Строгим, скрупулезным жёстким наставником, который на первое место ставил Магию, а на второе весь мир. И не спорьте со мной, — цыкнул я на Лайла. — Именно таким Архимаг и был когда мы с ним столкнулись три года тому назад. Это вам скажут все, даже Керин и Янрин. Но умирая, мой Архимаг шепнул мне, что он горд тем, что обучал нас и повстречался с нами. Поверьте мне, он имел в виду отнюдь не только меня и мою команду, но и вас всех. Тебя Лайл, за то что ты попортил ему столько крови и научил с юмором относиться к жизни. Тебя Айлен, за то что ты часто давала ему столь же необходимые советы как и он тебе. Тебя, Палатис, за то что ты доказал ему, что немного оптимизма могут сделать то, с чем не справлялся его цинизм. Ладно, оставим весь бред, который я сейчас несу. Я поднимаю кубок за человека, который был готов отдать за нас тело и душу, за мага, который сумел на первое место поставить свой долг, и который пожертвовал собой ради любви. Мы пьём за вас, Архимаг Сейтиас!

Мои друзья встали и дружно чокнулись кубками. Керин выпил вино едва ли не сразу, и шепнул Гилберту, чтобы тот принёс Водки, которую умели изготавливать только в Тёмном Княжестве. У Гилберта хватило ума отказать, сказав что её расхватали ещё утром.

Правда я совершил один большой просчёт, не подумал о том, что мы будем делать в перерывах между едой, выпивкой и тостами. Нас всех спас Нильсен. Он принёс с собой настоящую гитару, Селена прихватила скрипку, а мне эти негодяи вручили Флейту, на которой я умел играть с самого детства. Нильсен забренчал на гитаре, мелодия получилась на редкость грустная, следом её подхватила Селена, а через минуту, когда я более или мене понял как она играется, подключился и я.

Эта партия называлась Память об ушедших Героях, я не знал слов песни, а наш негодник показал себя ещё с одной стороны. На очередном аккорде Нильсен начал петь на эльфийском. Я не могу воспроизвести эту песню, на человеческий язык её перевести очень трудно, потому как каждое слово имело несколько смыслов, но это было по настоящему чудесно. Эта песня вышибла слезу даже у вечно спокойного и невозмутимого Риса, мальчишки из команды Лайла. У меня у самого по щекам текли слёзы, когда я её играл. А спустя мгновение мне на плечи легли нежные пальцы. Лита подошла ко мне и обняла и мы вместе заплакали. Но теперь это были слёзы не только от горечи расставания со старым другом…