— Откуда я знала, что ты владеешь этим заклинанием…

— Откуда ты знала?! — взревела Грейнджер, схватив слизеринку за плечи и основательно встряхнув. «Откуда только силы в этом тщедушном тельце?..» — Гринграсс, дура ты такая, кто из нас, прости Господи, АРИСТОКРАТКА?!! Кого из нас с пелёнок учат правильно оценивать ситуацию?! Что стоит первым пунктом в дуэльном кодексе?! — Дафна, к своему стыду, забыла… — Не знаешь? Так я тебе скажу. Первым в дуэльном кодексе чёрным по белому написано: «Нельзя недооценивать противника. Ведите себя так, словно он заведомо сильнее Вас. НЕ НАДЕЙТЕСЬ НА СЛУЧАЙ!» Поняла?!

— Д…да откуда я знала… — промямлила Гринграсс, опустив глаза.

— Да мне абсолютно всё равно, откуда бы ты могла это знать, идиотка! — Грейнджер ещё раз с силой встряхнула Дафну. — Ты понимаешь, что меня… нет, не меня, а Гарри могли бы посадить на энное количество лет в Азкабан, если бы в твоём прекрасном тельце появилось бы парочка ненужных отверстий?! Ты понимаешь, что ты, мягко говоря, неслабо подставила бы его под удар?!

— Понимаю…

— Да ни черта ты не понимаешь, Гринграсс! Ни-чер-та! — повторила профессор по буквам, словно пытаясь навсегда вдолбить эту простую истину в голову Дафны. Дафна, не поднимая головы, продолжала упорно буравить взглядом подол мантии гриффиндорки. Профессор устало вздохнула и, убрав руки с плеч Дафны, тихо пробормотала: — Мерлин, как вы меня все уже достали… — Слизеринка с удивлением услышала в голосе Грейнджер неподдельную грусть и разочарование. Послышался звук удаляющихся шагов. Спустя несколько секунд он затих, и до девушки донёслись слова Грейнджер: — Можете идти, мисс Гринграсс. Я Вас более не задерживаю. — Подняв глаза, Гринграсс увидела, что гриффиндорка села за ближайшую парту и, опустив лицо в ладони, тихо плакала…

«Н-да, всё-таки у неё нервы слабоваты…»

Дафна могла бы сейчас подойти к Грейнджер, попытаться её успокоить. Поговорить, по-дружески, по-женски, тепло и непринуждённо… Но не сделала этого.

«Да кто она мне? Никто, — оправдывала своё поведение Гринграсс, идя по грязной, полной луж и ухабов, дороге по направлению к теплицам — второй парой у слизеринцев сегодня стояла травология. — Ну и что, что она из-за меня фонтаны из глаз пускает. А вот нечего было выпендриваться!..»

— Проклятье! — выругалась она, задумавшись, угодив в лужу с удивительно холодной и грязной водой. — Что такое не везёт… ну и дальше, по тексту. — Достав палочку, Гринграсс проговорила: — Эванеско! — Вся грязь и вода с туфлей мигом исчезла, оставив после себя только неприятные воспоминания и осадок в душе.

«Так, на чём я там остановилась?.. Ах, да! Так вот, нечего было мнить себя супер-пупер героиней. „Я вся такая прекрасная-распрекрасная профессор Грейнджер, прошу любить и жаловать!“ Да хоть директором её сделать — всё равно она останется той же самой „Мисс Заучкой“. Да, я правильно поступила. Пусть знает своё место! Я совершенно права!.. Тогда почему же так противно на душе?..»

— Дура! Сволочь! Скотина! Ненавижу![15]

Сторонний наблюдатель, заглянувший бы сейчас в кабинет Защиты от Тёмных Искусств, стал бы свидетелем необычной картины.

Во-первых, Гермиона Грейнджер, стоящая посреди комнаты с зажатой в руках палочкой. Волосы девушки в этот момент были всклокочены даже больше, чем обычно. Косметика, так тщательно наложенная этим утром, была вся смазана от слёз, неустанно бегущих их покрасневших глаз Гермионы. Тушь от обилия влаги потекла и сейчас представляла из себя угольно-чёрные потоки, чётко очерчивающие следы вытекающих из уголков глаз девушки слёз. Но, не смотря на всё это, лицо девушки выражало не скорбь, обиду или печаль. Его искажала гримаса злости, ненависти и презрения. В общем, «прекрасной» в этот момент Гермиону назвал бы разве что Поттер… Да и то не факт.

Во-вторых… А что во-вторых? Во-вторых все парты и стулья, стоящие в кабинете, а так же два небольших шкафчика, непонятно зачем собирающих пыль в левом дальнем углу кабинета, были сломаны. Нет, не так… Они были уничтожены! Разрушены! В дребезги! В труху! В пыль! Чуть ли не расщеплены на атомы! Хотя… Что можно ожидать от жутко обиженной злой девушки, имеющей в наличие волшебную палочку и внушительный арсенал всевозможных разрушительных заклинаний, но не имеющей возможности выместить злость на объекте своей лютой ненависти? Правильно, только безжалостно крушить окружающую обстановку, не взирая на такие понятия как «школьная собственность», «здравый смысл» и «потом самой всё чинить».

Короче: Дафна очень… ОЧЕНЬ вовремя смылась. Ещё пара мгновений — и кровопролития было бы точно не избежать.

— Идиотка! Чтоб ты здохла, тварь! Редукто! — вскричала Гермиона, направляя палочку на сиротливо стоящий в сторонке стул. Последний в классе. Тот, не потерпев к себе такого непотребного обращения, обиделся и выразил своё отношение к жизненной позиции гриффиндорки методом разлетания на куски. — Ненавижу слизней!!! Тупые Пожиратели! Тупая Гринграсс! Тупой Поттер! Тупая я, что согласилась!!![16]

Да… Отношение к окружающему миру у Гермионы уже точно было близко к отметке «Жгучая ненависть. Программа „Тёмная Грейнджер“ завершена на семьдесят три процента. Прогрессирует»…

«И зачем я только пошла на поводу у этого идиота?! Знала же, что ничем хорошим это не закончится, знала! — Гермиона скривила лицо в презрительной гримасе. — Гринграсс… Гадина! Вообще чувства самосохранения потеряла! Да если бы я не успела остановить заклинание в футе от щита(который, кстати, самопроизвольно разрушился, как только я взмахнула палочкой), то от этой тупой слизеринки и мокрого места не осталось! Сгорела бы к дьяволу, как промасленная тряпка. И, что самое противное, она думала, что я не знаю это заклинание. Хотела меня подставить, тварь! „Видите, какая Грейнджер слабачка? Давайте, смейтесь над нею, она это заслужила!“ — Гермиона вспомнила лицо Гринграсс в ту секунду, когда она запустила в ту Инцинератиусом, и лицо её расплылось в довольной, крайне злобной и широкой улыбке. — Вот так тебе и надо! Получила, что заслужила! — Всё ещё премерзко улыбаясь, Гермиона осмотрелась. Не сказать, что она осталась недовольна обновлённой обстановкой класса ЗОТИ, но… — И зачем, спрашивается, я устраивала истерику? — Любой психолог, наблюдавший бы сейчас за девушкой, был бы поражен столь быстрой сменой её эмоционального состояния: несколько секунд назад Гермиона была готова уничтожить любое живое(и неживое) существо в пределах прямой видимости, а сейчас она была радостна, весела и вполне довольна жизнью. Невероятно, но факт… Гермиона немного недовольно подумала: — Ну вот, теперь придётся всё отрепаривать! О! Слово-то такое — „отрепаривать“… Надобно запомнить. Так, приступим к восстановлению обстановки…»

Не зря всё-таки Гермиона Грейнджер носила титул самой лучшей ученицы Хогвартса десятилетия — восстановление полностью уничтоженной мебели класса заняло у девушки каких-то несчастных двадцать пять минут. К тому же Гермиона отнеслась к своему делу столь основательно, что после починки состояние мебели было даже немногим лучше, чем до разрушения. Любовно взглянув на творение рук своих, Гермиона с чувством выполненного долга поднялась в кабинет. Настроение девушки было приподнятым и жизнерадостным… до того момента, как она не взглянула на себя в зеркало.

«Мерлин Великий, неужели это я?.. — Глядя на чудо(вище), отражающееся в зеркале, Гермиона невольно вздрогнула. — И зачем я только наводила с утра марафет? — Вопрос, в общем-то был риторическим — девушка и сама не знала причин этого странного поступка. Просто захотелось, раз уж встала чуть раньше, чем обычно и времени чуть больше. — И что мне теперь с этим делать? — всплеснула руками Гермиона, у ужасом смотря на тёмные потёки туши на щеках. — Не ходить же такоё весь день. Хотя… Можно было бы попугать впечатлительных студентиков, хи-хи! — Гермиона попробовала оттереть засохшую тушь с лица наколдованной влажной салфеткой, но только усугубила ситуацию — вместо того, чтобы вытереться, тушь лишь ещё больше размазалась по лицу, превратившись в угольно-чёрную маску. — Вот ведь незадача! — расстроилась девушка, рассеивая бесполезный кусок бумаги. — И почему мне так не везёт? Говорила же мама: „Гермиона, доченька, покупай водостойкую“. Так нет же, не послушалась — думала, вообще никогда тушью не воспользуюсь… Ладно, это всё лирика. — Гермиона глубоко вздохнула и провела пальцами по разводам на лице. — Вопрос остаётся вопросом: что мне делать? — Девушка обвела комнату погрустневшим взглядом, словно что-то в ней могло помочь её горю… И, как не странно, нашла, что искала — взгляд её упёрся в дверь спальни… А в спальне — ванная… — Нет… Хотя, почему нет? Это — апартаменты профессора Защиты, а я, как-никак, сегодня и есть этот самый профессор… Нет, нельзя, всё-таки это ванная Гарри. Мало ли, что он там хранит… С другой стороны, что такого может храниться в простой ванной комнате? Ничего особенного. Но… Зная Гарри… — Гермиона вдруг поймала себя на том, что уже минуту спорит сама с собой. — Да, это, мягко говоря, ненормально… А, какого чёрта! Всё, решено!» — решила она и решительным шагом решительно двинулась в сторону спальни.