– Я – это ты, Мариус, а ты – это я, – твердил Голос. – Слушай меня.

Мариус глаз не спускал с Дэниэла.

Прелестный старый вампирский приют в Санта-Терезе был стерт с лица земли. Если кто-то из молодняка в Рио-де-Жанейро и уцелел, то не смел подать голоса. Даже вокруг города все молчало. Тишину более не нарушали былые крики и мольбы о помощи – резкие, пронзительные, душераздирающие.

Гуляя полночью по пляжу вдоль кромки волн бок о бок с Дэниелом, Мариус непрестанно прислушивался. Одетый в хаки, с привязанными к поясу босоножками, он был похож на бродягу – искателя приключений. А Дэниел выглядел красавчиком, типичным представителем золотой молодежи: яркая рубашка, шорты, легкие кроссовки, уверенно ступающие по твердому песку.

Далеко на севере, в джунглях, Мариус различал голоса вампиров – еле слышные, но полные ярости. Он знал, Маарет теперь там, в амазонских джунглях. Он узнавал слабый, но различимый узор ее речей, телепатические выплески, которые даже великая Маарет не могла полностью сдерживать и контролировать.

Им с Дэниелом надо покинуть Бразилию. Здесь больше не безопасно. Дэниел сказал – он все понимает. «Куда ты, туда и я», – сказал он. Мариуса поражало, что его молодой друг так равнодушен к опасности, что страх не приглушает в нем страстный интерес ко всему вокруг. Пережив устроенную Акашей резню, он сделался мудр не по годам и теперь спокойно принимал грядущие испытания, уповая уцелеть и в них тоже. Как сам он сказал в этот же самый вечер: «Я родился для Тьмы в разгар бури».

Мариус любил Дэниела. Он спас его от последствий прошлой бури – и ни на миг не пожалел об этом. Мариус понимал: в каком-то смысле Дэниел тоже спас его – ведь теперь Мариусу было о ком заботиться, было кого любить. А для Мариуса важнее всего в мире было, что он сейчас идет по этому пляжу не один, что Дэниел шагает бок о бок с ним.

Ночь выдалась великолепной, что не редкость в заливе Копакабана: серебристые волны прилива шелестели на бесконечных песках, немногочисленные смертные держались вдали и были заняты своими делами. Огромный город Рио не умолкал никогда. Гул автомобилей, отзвуки людских голосов сливались для Мариуса со сладкой извечной симфонией моря.

В поднебесном мире все таит частицу благословения, так и шум современности становится в наших ушах нежным ропотом водопада, защищающим нас от хаотических, жутких звуков. Ах, что такое само Небо, как не безмолвная и безразличная пустота, в которой раздробленное эхо далеких взрывов разносится вечно – или не слышится никогда? Любой смертный когда-либо заводил речь о музыке сфер.

Однако наш дар, наше благословение – что мы так малы по сравнению с этой вселенной. И способны ощущать красоту момента, ибо мы все же больше крохотных песчинок вокруг.

Мерный ход размышлений Мариуса нарушила внезапная помеха.

Далеко впереди, во тьме, он различил направляющуюся к ним одинокую фигурку. Бессмертный! И очень могучий. Дитя Тысячелетий. Мариус притянул Дэниела к себе, обхватил, словно сына. Юноша тоже почувствовал чье-то присутствие – возможно, даже уловил слабое биение сердца.

Кто ты?

Ответа различить Мариус не мог. Фигура уверенно приближалась – хрупкий, изящно сложенный вампир в хлопающем на ветру белом арабском одеянии до пят. Ветер ворошил короткие светлые волосы, лунный свет обрисовывал фигуру, окружая ее легким ореолом. А поступь звучала твердо и уверенно – так всегда шагают древние, даже по самой мягкой и ненадежной поверхности.

Так вот чему суждено случиться? Ужели Голос пробудил это грубое орудие, дабы поразить их карающим огнем?

Мариусу не оставалось иного выхода, кроме как невозмутимо двинуться навстречу незнакомцу. Что толку в бегстве? От такого древнего вампира сбежать невозможно – нечеловечески острый взор проследит за взлетающим телом, не упустит его – тем более в таких условиях, когда его даже нечем отвлечь.

Мариус вновь безмолвно назвал свое имя, однако ответа не последовало. Ни самого слабого намека на мысль, чувство, намерения незнакомца. Тот все так же неторопливо приближался, пока не оказался совсем на виду.

Они молча шли друг к другу. Поскрипывал песок под ногами, негромко вздыхал ветер в песках. Наконец беловолосый вампир протянул руку. Длинные, почти паучьи пальцы.

– Мариус, – произнес он. – Мой возлюбленный давний спаситель, друг мой!

– Я знаю тебя? – учтиво осведомился Мариус. Пожимая беловолосому руку, он не ощутил ничего иного, кроме того, что отражалось на приятном открытом лице: дружелюбие. Ни тени опасности.

Однако этот вампир был гораздо старше Мариуса – похоже, несколько тысяч лет. Глаза у него оказались черными, а безукоризненно гладкая кожа – мягкого янтарного оттенка. Тем сильнее поражали его волосы – белоснежные, лежавшие вокруг головы пушистым мягким облачком.

– Я Тесхамен, – представился он. – А ты… ты – тот, кто подарил мне новую жизнь.

– Но каким образом? – изумился Мариус. – Как и когда мы встречались?

– Идем, найдем какое-нибудь тихое место, где можно поговорить.

– У меня? – предложил Мариус.

– Если хочешь. А можно устроиться на скамье там, на набережной. Ночь тиха. А море ласкает мой взор, точно расплавленное серебро. Ветерок свеж и душист. Пойдем туда.

Они вместе поднялись по песчаному склону. Дэниел из вежливости приотстал и держался чуть сзади. Когда они уселись, он опустился на скамью поодаль. Все трое смотрели на волны внизу, на пенящийся жемчужный прибой. Над туманом поднимались вечные звезды. Далекие вершины и пики гор казались сгустками тьмы.

Мариус встревоженно покосился на Дэниела. Ему не хотелось разлучаться с ним, отходить даже на несколько шагов.

– Не бойся за него, – промолвил Тесхамен. – Вдвоем мы более чем способны защитить его, да к тому же сила, уничтожающая юных кровопийц, нынче гуляет в иных городах. Местная молодежь уже вырезана. Это создание натравило их друг на друга. Сыграло на их взаимном недоверии, на все нарастающем страхе. Не удовольствовавшись сожжением приюта, оно преследовало их одного за другим.

– Так вот как оно происходит.

– Это один способ. Есть и другие. С каждой ночью наш враг действует все хитроумнее.

– Я видел, – сказал Мариус. Он и в самом деле вдоволь насмотрелся видений – образов сражений и убийств. Видений, что он предпочел бы забыть. – Но прошу, поведай же мне, кто ты такой и чего хочешь от меня.

Он произнес эти слова вежливо, но сам слегка устыдился их. Очевидно ведь: этот древний настроен дружески, ему ведомо, что происходит. Он пришел, чтобы помочь.

– Будет сбор, – сообщил Тесхамен. – И произойдет он в Нью-Йорке. – Он усмехнулся. – Полагаю, Бенджи Махмуд уже раструбил о месте в своих передачах, но двое авторов «Вампирских хроник» уже там, а они известны всему миру бессмертных.

– Я не имею ничего против любого места для встречи, – отозвался Мариус. – Да и Бенджи мне не чужой.

Ведь именно он, Мариус, сделал Бенджи вампиром, привел мальчугана и его подругу Сибель во Тьму, подарил их своему отпрыску Арману. Однако он не видел причин сообщать это все совершенному незнакомцу, который и так, надо полагать, все знает. Тем более что мысли незнакомца были ему недоступны. Он не улавливал даже самого слабого проблеска.

Однако внезапно уловил сильную волну от Дэниела. Это он тебя создал.

Мариус вздрогнул и обернулся на юношу. Тот глядел на него, сидя боком на скамейке, подтянув одну ногу и небрежно обхватив руками колено. Происходящее явно завораживало его.

Мариус снова обернулся к Тесхамену. Хрупкий темноглазый вампир смотрел на него пристально и серьезно.

– Мой создатель мертв, – вслух произнес Мариус, переводя взгляд с Тесхамена на Даниэля и обратно. – Он погиб в ту самую ночь, когда я родился для Тьмы. Две тысячи лет назад в лесах Северной Европы. Эти события навеки выгравированы в моей душе.

– И в моей, – кивнул Тесхамен. – Однако я не умер в ту ночь. Я сделал тебя тем, кто ты теперь. Я был тем кровавым богом, заточенным в дубе, куда привели тебя друиды. Это был я – та обожженная, покрытая шрамами развалина, что дала тебе Кровь и велела бежать от друидов: не прозябать в плену, а любой ценой отправиться в Египет и разузнать, что случилось с Матерью и Отцом, выяснить, отчего мы – многие из нас – получили столь жестокие ожоги в собственных же святилищах.