Так я стал компаньоном Акачека, торговца книгами, амулетами и редкими регредиентами, для колдунов и магов.
Жизнь сразу изменилась, из неё ушли скука и однообразие, как в прочем сытость и безопасность. Иногда, гоняясь за нужной вещью, приходилось месяцами отказывать себе во всем. Такую судьбу хотели не все из моей команды, и уже через год половина матросов сменилась. Со мной же остались те, кто разделял мои стремления.
Я оказался удачливым охотником за редкостями. Когда Акачем сгинул в джунглях острова Такру, наше общее дело стало полностью моим. Через пять лет под моим началом ходило семь кораблей. Рынок редких книг, да и всех диковинок был у меня под пятой. Любой на побережье знал, если хочешь иметь действительно редкую вещь, обращайся к Нахору, то есть ко мне. Среди моих клиентов не было случайных людей, только сильные мира сего, колдуны и маги. Такие связи приносили не только хороший доход, но и власть. В начале это была власть над людьми, которые шли на поводу у своих желаний. За исполнение их капризов я иногда брал плату не золотом, а ответной услугой. Так я мог упрятать в темницу неугодных мне людей, или наоборот, вытащить их оттуда. Власть оказалось самым сильным дурманом, сделав глоток, я заразился ей. Я глотал её, как путник глотает воду после нескольких дней проведенных в пустыне без капли живительной влаги, и не мог напиться.
Повелевать через других людей меня уже не устраивало. Я хотел править сам, нет, не править, а именно повелевать. Мне нужна была абсолютная власть, полное подчинение, такое, чтобы у принадлежавших мне людей даже не возникло желание ослушаться меня.
От нахлынувших воспоминаний и былых желаний, лицо ростовщика раскраснелось. Казалось, что на миг он забыл, что сейчас жизнь его принадлежит другому. Мысленно, он вернулся в то время, когда был молод и могущественен. Затем призрак былого величия исчез, и ростовщик вновь превратился в жалкого старикашку.
– И вот однажды в одной таверне, – продолжил рассказ Нахор, – я услышал рассказ о племени, где вождь не просто правил своим народом, он владел их душами.
– Вот оно, сказал я себе тогда, то, что так давно я искал.
Разговорить моряков не стоило больших трудов. Вино и золото – это, надежное средство развязать язык морехода. Вскоре мне было известно все, что знали эти морские бродяги. Когда же я предложил им указать дорогу в эти места, бывалые моряки отказались. Они засуетились и даже, не допив вино, быстро ушли. Я не придал тогда значение этому. Внутри меня все ликовало, наконец, мне удалось узнать путь, который приведет меня к заветной мечте.
Я передал дела своему помощнику, набрал команду из самых отчаянных парней, каких только мог найти, и отправился в путешествие на самом лучшем, быстроходном, своём корабле. Теперь я знал, в какой части света искать мою мечту.
Но все оказалось не так просто. Прошел год, а я все ещё никак не мог найти тот остров, где жило нужное племя. Были обследованы все острова той части света, что указали мне моряки. Но земля, где находился ключ к моей мой мечте, словно призрак, была рядом и в тоже время оставалась невидимой.
Время шло, а я оставался ни с чем. Команда, лишённая возможности выходить на землю, чтобы забываться в нехитрых забавах, начала роптать.
Когда же от неизвестной болезни появились первые больные, напряжение достигло такого уровня, что в любой момент готово было перерасти в бунт. Скрепя зубами, я приказал поворачивать назад.
На второй день пути домой, нас настиг шторм. Он буквально обрушился на нас. Сначала на небе появилось маленькое облачко. Но прошло несколько тинок, пушистое облако переросло в тучу, а через тэй ударил гром, и море словно взбесилось.
Гигантские волны, словно забавлялись с нами. Они то подымали корабль на гребень волны, будто это щепка, то бросали вниз. В эти мгновения море отступало, обнажая дно, и нас не покидало чувство, что мы скорее разобьемся о донные скалы, чем утонем.
Наигравшись с нами, бог морей швырнул наш корабль на рифы. Ударившись о скалы, судно разлетелось на части. Кому повезло, те утонул сразу, других размазало о камни. Но были и такие, которых, как и меня, просто смыло в море. Оказавшись в воде, я увидел перед собой обломок мачты. Несколько взмахов и мои руки намертво вцепился в кусок дерева.
Ещё целый день шторм гонял обломок мачты по морю. Когда он кончился – не помню. Я потерял сознание от пережитого и упадка сил.
Очнуться меня заставила боль. Кто-то, особо не церемонясь, ударил меня в спину. Я застонал и открыл глаза.
Стоило им привыкнуть к яркому, дневному свету, я увидел перед собой белый песок с лениво набегающей на него волной. На зубах противно скрипел песок, рот был полон набившихся туда водорослей. Меня стошнило. Отплевываясь, я заметил перед собой голые ступни. Вид, измазанных сажей, конечностей вызвал у меня приступ истерического смеха. Одна из ступней исчезла из поля моего зрения, вслед за этим последовал удар, и моё сознание отключилось.
Пришел я в себя оттого, что меня мутит. Глупо, но в тот момент когда открылись мои глаза, мне показалось, что деревья росли с верху в низ. Нелепость предположения заставило меня зажмуриться. Когда я вновь решился открыть глаза, до меня дошло – перевернутыми были не деревья, а мое тело. Открытие не обрадовало, тем более что руки и ноги были стянуты кожаными ремнями, а я сам был подвешен, как дичь на шест.
Следующим потрясением для меня была соломенная юбка, в которую был одет чернокожий мужчина. Она мелькала передо мной и жутко воняла потом, грязью и еще чем-то не приятным, что тоже не прибавляло настроения. Ещё довольно долго мне пришлось тогда, таращится на голую задницу дикаря, которую еле прикрывала соломенная юбка и вдыхать ароматы туземца, прежде чем нас притащили в селение.
Деревня туземцев была большая. Несколько десятков, а может даже сотня глиняных хибар стояли по круг. Ни стен, ни других укреплений в селении не было, если не считать плетеного из колючего кустарника забора, но это скорее защита от зверя, нежели от нападения людей.
Носильщики дошли до центра деревни и сбросили мое тело на землю, абсолютно не заботясь о его сохранности. Когда пыль улеглась, а вместе с ней и разноцветные круги перед глазами, я стал оглядываться по сторонам, пытаясь понять, куда меня занесло, и что из этого выйдет.
Первое, что бросилось в глаза, это были столбы, которые одиноко стояли на фоне светлого песка и казались черными. От них так и веяло смертью, а её запах я научился узнавать сразу. Дальше осматривать окрестности мне помешали дикари. Они выскакивали из своих мазанок наружу, собираясь на площади перед столбами. Вокруг поднялся такой галдешь, что у меня зазвенело в ушах. В конце концов, меня перевернули на спину, и я увидел лица, вернее жуткие маски туземцев. Два здоровенных парня в масках подхватили меня и потащили к блажащему столбу. Они легко подняли мое измученное тело, и поставили непослушные ноги на небольшую перекладину. Третий дикарь стоял на приставленной лестнице. Он, просунул под мышки палку, закрепил её к столбу при помощи двух кожаных ремней и крюка. После чего еще одним широким ремнем намёртво привязал меня к столбу.
Через пять тинок меня оставили в покое. Последние события так меня вымотали, что внутри не было ни страха, ни паники, лишь одна пустота и равнодушие к происходящему. Предоставленный сам себе, я стал осматриваться по сторонам и только сейчас заметил, что мою участь разделили ещё с десяток человек из моей команды.
Тем временем народу на площади становилось все больше. Я помню, что тогда удивился, как много этих чумазых дикарей могло поместиться в таких крохотных на вид мазанках.
Женщины детвора, старики, мужчины прыгали и радовались вернувшимся с добычей охотникам. Горлопанили все, даже младенцы, отрываясь от груди матерей. Отдельной группой стояли воины, но и они, через какое-то время, поддавшись всеобщему настроению, начали постукивать копьями об плетеные щиты.
Вдруг все стихло. В наступившей тишине раздался звук. Вначале показалось, что это плачет ребенок, но внезапно плачь, оборвался, а на смену ему раздался смех, смех безумного человека. Но и он оборвался, так же внезапно, как и начался. И тут я понял, кто-то умело подражал пустынной собаке. В подтверждении моих слов воины племени подняли головы и, завыли, спустя мгновение этот вой подхватили остальные. Вскоре собравшиеся стали напоминать не людей, а стаю жаждущих крови шакалов.
