– Други мои, – подал голос Лен, который наблюдал за своим другом с раскрытым ртом, – ждали мы гостей дорогих, а встретили невесту.

– Так встретим весть эту добрую, за столами и ковшами, наполненных пьянящим медом.

Кап… Тишина и мрак. Кап. Ничего не происходит. Кап… Тишина и мрак. Кап… Тишина. Кап… Мрак.

Кап… Тишина и мрак, но в самой толще мрака зажглась маленькая искорка. Её почти не видно, как не видно песчинку на темном покрывале.

Кап… Тишина и мрак, и вроде ничего не происходит, но возле первой искорки зажглась ещё одна. Кап… Тишина и мрак, но что-то изменилось.

Кап.. Тишина, но ушел первозданный мрак, оставил после себя дочь свою – темноту. Кап.. Тишина. Надоело дочери мрака быть одной.

Кап.. И родился свет, и стала тьма плести из него тонкими нитями замысловатые узоры, украшая себя. Кап.. Умерла тишина. Родились смех и радость от сотворенной красоты.

Кап. Кап. Тьма и свет, красота и радость. Но надоело свету быть украшением. Рванулся он, пытаясь освободиться. Разрывал он и крушил связующие нити.

Кап. Кап. И родилась боль. Пришла она и сделала всех слабей, лишила возможности творить.

Кап. Кап. Кап. И родилась мудрость. И пришла тьма к свету, признала его равным. И назвал свет сестрой тьму.

Кап. Кап. Кап. Кап. И решили они сотворить жизнь. И стали покрывать все вокруг узором, переплетая темное со светлым.

Кап. Кап. Кап. Кап. И родился мир. Тьма создала камень, его основу, вплетая туда прожилки света. Свет сотворил воду, основу для будущей жизни, растворил в ней краски тьмы.

Долго ещё трудились они, сменяя друг друга, создавали жизнь, выдумывая краски и формы. И настал тот миг, когда все было готово. Но не принесло им удовлетворения созданное. Мир был полон камня и воды, но не было жизни.

И стали тьма и свет плести свой самый сложный узор, вкладывая в него все своё умение. И создали они время, и покрыли им созданный мир. И он ожил.

Загромыхало небо, проливая на землю воду. Зашумело море, сверкая серебром косяков рыб. Брошенные семена проросли, покрыли голую землю лесами.

БУМ….. БУМ….БУМ…БУМ..БУМ. БУМ.

Этот гул и толчки в груди мешали слушать песню лет, сбивали с обычного ритма, отрывали от сна. Удары становились громче и быстрее. Они болью проносились по венам, ударяя в висок. Уста разжались, и с них слетел стон. Ритм возрастал, приносил с собой с начало тепло, затем жар и снова боль.

Надмир понял – это просыпается его сердце после глубокой и долгой спячки, разгоняя застывшую кровь. Он чувствовал, как волна тепла достигла в начале рук, затем ног, стала забираться в самые отдаленные части тела.

Наконец Надмир решился открыть глаза, но веки, налитые тяжестью долгого сна, отказывались подыматься. Быстро устав, он просто лежал и набирался сил. Капелька древесного сока упала на шершавый язык. Надмир хотел, было сглотнуть её, но вместо этого сделал вздох. Глоток свежего воздуха наполнил его грудь огнем, опалил легкие, вызывал приступы боли. Надмир закричал. Теряя последние крохи воздуха, он не осознано сделал ещё несколько вздохов. Ему казалось, что вместо воздуха, он раз за разом глотает огненные шары, сжигающие его из нутрии. Но, время шло, а огонь вместо того, чтобы пожирать его внутренности, наоборот гас.

Надмир успокоился, открыл глаза. Помогли слезы, выступившие во время приступа. Когда глаза привыкли к свету, он увидел, как напротив, на ветке сидит птица и буравит его своими глазками – бусинками.

– Чего уставилась, – еле ворочая языком, произнес Надмир, – лучше позвала кого-нибудь. Птица, взмахнула крыльями и улетела, буд-то поняла его.

– Странная птичка, – подумал он. Не справившись с тяжестью век, Надмир закрыл глаза, провалился в сон.

Проснулся он от прикосновений к лицу. Надмир открыл глаза и увидел перед собой старца, смотрящего на него одновременно радостно и тревожно.

– Ну, наконец, ты вернулся, – произнес старик, на его лице читалось волнение, – мы уже думали, что потеряли тебя. Слишком далеко ты ушел.

– Учитель, – узнал Надмир старика, хлопотавшего возле него.

– Да, мой мальчик.

– Что со мной?

– Уже ничего страшного, просто ты спал, очень долго спал, – ласково шептал Ведун. Из-за спины колдуна раздался смешок.

– Кому тут, весело? – сурово спросил Ведун кого-то третьего. – Вместо того чтобы зубы скалить, подойди и помоги.

К ним подошел паренек, ровесник Надмира. Они вдвоем взяли его под руки и стали вытаскивать наружу.

– Какой он легкий, – удивился помощник колдуна, приподымая исхудавшее тело. Взгляд Надмира упал на руки.

– Неужто мои? – ужаснулся он, – нет, не может быть. Эти кости, обтянутые кожей, не могут принадлежать живому человеку.

– Волосы осторожней, смотри, они запутались, – голос Ведуна оторвал его от созерцания своих мощей.

И тут он увидел небо, синее, бездонное небо с одиноко плывущим по нему облаком.

Надмира осторожно вытащили из дупла, уложили на ложе из листьев и травы, покрытое с верху толстой, мягкой на ощупь тканью. Перемещение утомили Надмира. Он чувствовал себя разбитым, а подступающая тошнота довершала отвратность состояния.

– Сделай глоток, – Ведун поднес флягу к губам, – станет легче.

Надмир сделал глоток, и бешено стучащее сердце стало успокаиваться. Лес перед глазами поплыл, превращаясь в разноцветные пятна. Юный хранитель закрыл глаза. Рядом сопел помощник колдуна. Он суетливо крепил прутья вокруг лежанки Надмира. Когда с каркасом шалаша было покончено, он стал натягивать шкуру, чтобы защитить лежащего от солнца и влаги.

То ли напиток колдуна, то ли неторопливая возня вокруг него подействовали на Надмира успокаивающе. Он не заметно для себя уснул.

Надмир проснулся, но не спешил открывать глаза, наслаждался тем, что изматывающая усталость ушла. Чувствуя себя легким, почти невесомым, он встал на ноги и осмотрелся.

Все, вокруг было расплывчато, как в тумане. Краски, до этого радующие глаз, потускнели, а окружающее пространство погрузилось в красноватую мглу.

Надмир поднял ногу, чтобы сделать шаг, да так и замер от удивления. Перед ним лежал не кто-нибудь, а он сам! Сильно похудевший, с длинными, спутавшимися волосами и бледной кожей – но, это был он, Надмир!

Прошло несколько тинок, прежде чем он заставил себя оторвать взгляд от лежащего тела. Осмотр местности ясности не принес, куда ни глянь – только красный полумрак вокруг и не одной зацепки, дающей понять, куда его занесло. Надмир сделал несколько шагов, затем остановился.

– Ну, наконец, – произнес он, когда заметил что-то.

Вдалеке, в красном тумане возвышалось что-то более темное, выделяющееся из общего фона. Юноша, взяв это нечто за ориентир, двинулся вперед.

Идти было легко. Казалось, он не ступает, а летит не высоко над самой землей и, лишь иногда опускается на неё, чтобы оттолкнуться для нового прыжка.

Затем свет изменился, стало светлей, ощущение полета ушло. Мгла, что царила до этого момента, рассеялась, открыв ему зрелище, раннее им виденное и в тоже время абсолютно не похожее на него.

Перед ним вновь раскинул ветви прародитель леса. Начало всех начал, только вместо коры, его ствол покрывал камень, в котором вспыхивали узоры. Они светились, будто солнце подсвечивало их изнутри. Свет становился все ярче и ярче. Тонкие нити узоров превращались в островки света среди темноты, покрывающий ствол. Они тянулись на встречу, становились все больше, с жадностью пожирая темноту. И вот, перед Надмиром предстало уже не древо, покрытое камнем, а живой поток света. Он вырывался из-под земли, заполнял все собою, вытеснял камень отовсюду. Ствол, который ещё недавно казался вырубленным из камня, теперь сверкал, словно был вылит из золота.

Не успел Надмир насладиться, этой красотой, как по стволу проползла темная змейка, потом ещё одна, и ещё, их становилось больше и больше. Они скручивались, переплетались между собой. Не успело сердце сделать и двух ударов, как они оплели все дерево.