— Задуманный мною план очень прост и обеспечивается тем, что я могу полагаться на два основных фактора: мастерство и своекорыстную лояльность ассистента. Тело мое почти полностью износилось. Я должен иметь новое. Моя лаборатория заполнена превосходными телами, молодыми и полными потенциальной силы и здоровья. Я должен лишь выбрать одно из них и приказать ассистенту перенести мой мозг из старого тела в новое.

Он сделал паузу.

— Теперь я знаю, зачем ты обучал меня, — сказал я. — Этот вопрос меня сильно затруднял.

— Таким, и только таким образом я могу продолжить мои научные труды, — проговорил он, — и таким образом Барсум может быть уверен в потоке, практически неограниченном, милостей, которыми мой разум может одаривать его детей. Я могу сделать жизнь вечной, если я всегда буду обеспечен искусным ассистентом. Если будет так, я могу гарантировать, что он тоже никогда не умрет. А когда он износит себя или один из органов, я могу заменить то или иное из своих запасов. Для меня он может оказать ту же услугу. Так мы можем жить неограниченное время, потому что мозг, я верю в это, почти бессмертен, если не ранен и не тронут болезнью.

— Ты пока не готов еще для такой важной задачи. Ты должен провести еще очень много подобных операций, встретить и преодолеть различные трудности, анатомические неправильности и несовместимости, которые приводят к серьезным осложнениям, всегда различным, помня, что любые две операции не идентичны. Когда ты приобретешь достаточный опыт, я буду первым, кто узнает об этом. Затем мы не будем терять времени, чтобы Барсум стал безопасным для потомства.

Старику было далеко до понимания, что его ненавидят. Однако, план был превосходен, как для него, так и для меня. Он гарантировал нам бессмертие — мы можем жить вечно, и всегда в здоровых и сильных телах. Перспектива была соблазнительной. По истине прекрасное предложение. Если старик мог надеяться на мою верность благодаря личной заинтересованности, так как я зависел от его лояльности, то и он не мог позволить себе враждовать с единственным существом в мире, которое могло сделать его бессмертным или отказать ему в этом. Первый раз с тех пор, как я попал на Марс, и в это окружение, я почувствовал себя в полной безопасности.

Как только мы расстались, я пошел в комнату Валлы Дайи. Я хотел рассказать ей все эти удивительные новости. За недели, которые ушли с момента ее воскрешения, я часто видел ее, и в нашем повседневном общении понемногу открывалась для меня удивительная красота ее души. Я не мог долго смотреть на отвратительное лицо Заксы, но глаза мои проникали глубже, в очарование ее, которое лежало в глубине ее прекрасного мозга. Она становилась моей наперсницей, как и я для нее, и эта дружба представляла собой единственную большую радость моего существования на Барсуме.

Когда я рассказал ей, что привело меня к ней, поздравления ее были очень искренние и восторженные. Она сказала, что надеется, что я использую все знания, чтобы делать хорошее в мире. Я уверил ее, что так и будет, и что среди первых желаний, которые я предъявлю Рас Тавасу, будет просьба дать Валле Дайе прекрасное тело. Но она покачала головой.

— Нет, мой друг, — сказала она. — Если я не могу иметь свое собственное тело, это старое тело Заксы так же хорошо для меня, как и любое другое. Без собственного тела мне все равно не вернуться в родную страну. Несмотря на то, что Рас Тавас мог бы дать мне прекрасное тело другой, я всегда была бы в опасности из-за алчности клиентов, каждый из которых мог бы увидеть и пожелать купить его, оставив для меня свою старую оболочку, предположим, совершенно разбитую ужасной болезнью или физически изувеченную.

— Нет, мой друг, я удовлетворена телом Заксы, если я не могу обладать своим собственным, потому что, по крайней мере, Закса оставила мне крепкую и здоровую оболочку, как бы безобразна она не была. Потом, какое значение имеет внешность? Ты, единственный мой друг, то, что у меня есть, твоя дружба — этого достаточно! Ты восхищаешься мной потому, что я — это я, а не потому, что я хорошо выгляжу, так давай оставим все как есть — от добра добра не ищут!

— Если бы ты могла получить обратно свою внешность, собственное тело, и вернуться в свою страну — ты бы захотела этого? — спросил я.

— О, не будем об этом! — воскликнула она. — Просто мысль, об этом сводит с ума своей безнадежностью. Я не должна давать приют невыполнимым мечтам! В лучшем случае они подвергнут меня танталовым мукам отвращения к своей судьбе.

— Не говори, что это безнадежно, — настаивал я. — Только смерть делает надежды бесполезными.

— Это значит, что ты добр, — сказала она. — Но ты причиняешь мне боль. Не может быть никакой надежды!

— Могу я надеяться, в таком случае, вместо тебя? Потому что, несомненно, я вижу путь: как бы незначительна ни была возможность добиться успеха, это, тем не менее, путь!

Она покачала головой.

— Нет пути, — сказала она окончательно. — Не увидит меня больше Дахор!

— Дахор? — повторил я. — Кто-нибудь, к кому ты неравнодушна?

— Я неравнодушна к Дахору очень сильно, — ответила она с улыбкой, — но Дахор это не кто-нибудь. Дахор — это мой дом, страна моих предков.

— Как ты попала сюда, оставив Дахор? — спросил я. — Ты никогда не говорила мне, Валла.

— Это благодаря безжалостности Джала Хада, принца Амора, — ответила она. — Дахор и Амор — наследственные враги. Джал Хад пришел в столицу Дахора переодетым, услышав рассказы об исключительной красоте, приписываемой единственной дочери Кора Сана — джеддака Дахора. Когда он увидел ее, то исполнился решимости обладать ею. Вернувшись в Амор, он послал ко двору Кор Сана просить руки принцессы Дахора, но Кор Сан, имевший дочь, но не имевший сына, определил выдать дочь за одного из своих джедов, чтобы сын от этого союза, с кровью Кор Сана в венах, мог править народом Дахора. Поэтому предложение Джал Хада было отклонено.

Это так разъярило аморианина, что он снарядил огромный флот и послал его завоевать Дахор и силой взять то, чего не смог добиться благородным путем. Дахор в то время был в состоянии войны с Гелиумом, и все силы его были брошены на юг, кроме маленькой армии, оставленной в тылу для охраны столицы. Джал Хад, следовательно, не мог выбрать более благоприятного момента для нападения. Дахор пал, и, пока войска грабили город, Джал Хад с отборными силами грабил дворец джеддака и обыскивал его в поисках принцессы, но принцесса не имела намерения уйти с ним в качестве принцессы Амора. С момента, когда авангард аморианского флота был замечен в небе, ей стала ясно, как и прочим в городе, цель, с которой он появился, и она использовала свой ум, чтобы расстроить эти планы.

Был в свите ее косметолог, обязанностью которого было сохранять блестящую красоту волос и кожи принцессы и готовить ее для публичных аудиенций, празднеств и ежедневного общения при дворе. Он был мастером своего дела. Он мог сотворить простую красоту и красоту лучезарную, он мог сделать безобразность приятной на вид. Она быстро вызвала его к себе и приказала превратить лучезарность в безобразность. И когда он кончил, никто не мог узнать в ней принцессу Дахора, так ловко работал он своими пигментами и крошечными кисточками.

Когда Джал Хад не смог найти принцессу внутри дворца и никакое количество угроз и пыток не смогли вырвать признания о ее местопребывании, он приказал, чтобы каждая женщина из дворца была схвачена и доставлена в Амор для того, чтобы держать их там в качестве заложниц, пока принцесса Дахора не сдастся и не выйдет за него замуж. Все мы, следовательно, были забраны и помещены на военный корабль, который был послан обратно в Амор впереди флота, полностью оставшегося в Дахоре для грабежа.

Когда корабль, сопровождаемый конвоем, покрыл что-то около четырех или пяти хаадов, разделявших Дахор и Амор, он был замечен флотом Фандала, немедленно атаковавшим его. Конвойные корабли были выведены из строя, а тот, что нес нас, захвачен. Нас доставили в Фандал для аукциона, где меня и купил один из агентов Рас Таваса. Остальное ты знаешь.