— Я люблю тебя, Туран, — она полурыдала. — Я так люблю тебя! Единственное мое извинение в том, что теперь я знаю: я никогда не любила Джора Кантоса. И если ты действительно любишь меня, Туран, как говоришь, ведь я как глина в твоих руках.
Он вновь прижал ее к себе, затем внезапно отстранил и принялся шагать взад и вперед по комнате, как бы пытаясь покорить и подчинить себе непокорное желание, поднимающееся из глубины его души… Как торжественный гимн звучало у него в мозгу и сердце ее слова: "Я люблю тебя, Туран! Я так люблю тебя!" И это произошло так внезапно. Он думал, что она испытывает к нему лишь благодарность за верность, и вот все преграды рухнули, она больше не принцесса, наоборот… но тут его размышления были прерваны звуками, донесшимися из-за запертой двери. Не производя ни малейшего шума, он подошел к ней и прислушался — откуда-то издалека доносился звон металла о металл — несомненный признак приближения вооруженных людей.
Несколько мгновений Гохан внимательно прислушивался, прижавшись к двери, пока у него не осталось никаких сомнений в том, что говорил ему Тасор, он совершенно сознательно заключил, что в эту часть дворца они могут прийти лишь с единственной целью — искать Тару и его самого. И это заставило его искать немедленно выхода В комнате, где они находились, было еще несколько дверей, и их следовало проверить в поисках более безопасного убежища Подойдя к Таре, он рассказал ей о своих подозрениях и повел к одной из дверей, которая оказалась незапертой. За ней лежала полуосвещенная комната, на пороге которой они остановились в замешательстве и быстро отступили назад в комнату, которую только что покинули: первый же взгляд открыл им четырех воинов сидевших вокруг доски джетана.
То, что их приход остался незамеченным, Гохан, объяснял увлеченностью этих четырех игрой. Осторожно прикрыв дверь, беглецы в молчании двинулись к следующей, но она была закрыта. Оставалась еще одна дверь, и они быстро направились к ней, так как отряд приближался к двери их убежища. Но к их досаде, и эта дверь оказалась запертой.
Они оказались теперь в сложном положении: если воины знали, где они скрываются, то беглецы погибли. Вновь Гохан повел Тару к двери, за которой сидели игроки в джетан. Выхватив меч, он ждал, прислушиваясь. Звуки отряда доносились теперь отчетливо, отряд приближался и скоро будет здесь. За дверью всего четыре воина, к тому же не ожидавших нападения. Оставался только один выход, и следуя ему, Гохан распахнул дверь в соседнюю комнату, держа Тару за руку. Четверо игроков по-прежнему не замечали их присутствия в помещении. Один сделал или собирался сделать ход, так как его пальцы застыли над фигурой на доске. Остальные трое ждали хода. Еще мгновение Гохан смотрел на игроков, сидевших в забытых и запрещенных покоях дворца, потом слабая улыбка понимания тронула его черты.
— Идем! — сказал он Таре. — Их нечего бояться. Они сидят здесь более пяти тысячелетий. Эта работа какого-то древнего таксидермиста.
Подойдя ближе, они увидели, что эти фигуры покрыты толстым слоем пыли, но кожа их так же хорошо сохранилась, как и на недавно приготовленных И-Госом чучелах… Потом они услышали, как отворилась дверь в комнату, которую они только что оставили, и поняли, что преследователи близко. В противоположной стороне этой комнаты была дверь, ведущая в коридор, который оканчивался комнатой. В центре комнаты был богато украшенный спальный помост. Комната, подобно всем остальным, была слабо освещена, время притушило свет радиевых ламп и покрыло их пылью. Взгляд вдруг обнаружил множество богатых одежд, украшений. Второй взгляд — и они заметили нечто, похожее на фигуру человека, лежавшую частично на полу, а частично на постели. Других дверей, кроме той, через которую они вошли, не было видно, хотя они понимали, что под занавесями могут скрываться другие двери.
Гохан, чье любопытство было возбуждено легендами, окружающими эту часть дворца, подошел к помосту, чтобы осмотреть фигуру, очевидно упавшую с него. Он увидел сморщенный ссохшийся труп мужчины, лежавшего на спине с вытянутыми руками и широко расставленными пальцами. Одна нога была у него подогнута, а вторая удерживалась в мехах и шелках постели. После пяти тысячелетий его высохшее лицо и безглазые орбиты выражали такой бескрайний ужас, что Гохан понял, что перед ним тело короля О-Мая.
Вдруг Тара, стоявшая радом, схватила за руку воина и указала в дальний угол комнаты. Гохан взглянул туда и почувствовал, как волосы встают дыбом. Обхватив левой рукой девушку, правой он вытащил меч и стоял так между нею и занавесями, на которые смотрел, потом медленно попятился, так как в этой угрюмой и заброшенной комнате, в которую уже пять тысяч лет не ступала нога человека и ни одно дыхание не колебало воздух, тяжелые занавеси в углу двигались. Но двигались они не как от сквозняка, если только тут мог быть сквозняк: они внезапно выпячивались, как будто кто-то пытался пробиться сквозь них. Гохан пятился к противоположному углу, пока они не прижались спинами к висевшим там занавесям, и тут они услышали приближение преследователей. Тогда Гохан протолкнув Тару за занавеси, последовал за ней сам, и, задернув их, оставил лишь небольшую щель, через которую мог наблюдать за комнатой и дверью.
За занавесями было пространство примерно в три фута шириной между занавесями и стеной, огибая всю комнату. Так обычно устроены все спальни богатых и влиятельных людей в Барсуме. У такого устройства несколько целей. Здесь дежурит охрана, будучи в комнате своего хозяина, и в то же время оставаясь невидимой. Здесь скрываются потайные выходы из комнаты. Наконец, здесь можно скрыться от убийц и других недругов, ворвавшихся в комнату.
Трое вождей и дюжина воинов без труда шли по следам беглецов, оставленным на пыльном полу коридоров и комнат. Тем не менее, посещение этой части дворца потребовало всей их крайней храбрости, и теперь, когда они находились в покоях самого О-Мая, их нервы были на пределе — еще один поворот, и они не выдержат; все люди Манатора были суеверными. Войдя в комнату, они медленно продвигались вперед с обнаженными мечами, казалось ни один из них не хотел возглавить отряд. Двенадцать воинов, не скрывая страха, держались позади, а трое вождей, подгоняемые страхом перед О-Таром и гордостью, подбадривая друг друга, медленно вошли во вторую полутемную комнату.
Идя по следам Гохана и Тары, они подошли к каждой двери, то только одна поддалась их усилиям; осторожно открыв ее, они увидели четырех игроков за доскою джетана Мгновение они были на грани панического бегства, так как знали, что в этих покоях можно встретить только духов мертвых. Но вновь собрав все свое мужество, они миновали группу игроков и по узкому коридору прошли в спальню короля О-Мая. Они не знали, что эта ужасная комната прямо перед ними, иначе вряд ли они осмелились бы двинуться дальше, но они видели, что те, кого они ищут, прошли туда, поэтому они последовали за ними. У входа они остановились, пока их глаза привыкли к тусклому свету. Вдруг один из них указал пальцем на фигуру, лежавшую на полу, одна нога которой лежала на постели.
— Смотрите! — крикнул он. — Это тело О-Мая! Предки предков! Мы в проклятой комнате!
Одновременно из-за занавеси в углу комнаты раздался глухой стон, сопровождаемый пронзительным воплем, и занавеси зашевелились и стали вытягиваться перед их глазами.
Как один человек, вошедшие повернулись и побежали к дверям. В узком проходе они теснились, отталкивая друг друга, крича от ужаса и стараясь как можно быстрее убежать. Они отбросили мечи и цеплялись друг за друга. Наконец, предводительствуемые самым быстрым, они пробежали две соседние комнаты и оказались в пустом коридоре. Но они не останавливались до тех пор, пока бледные и дрожащие не оказались в пиршественном зале О-Тара. При виде их воины, оставшиеся в зале, вскочили с обнаженными мечами, думая, что за тремя вождями гонится множество врагов. Но никто не последовал за ними в зал, и трое вождей стояли перед О-Таром со склоненными головами и дрожащими коленями.
