— Но в чем же опасность? — спросила Тара Гелиум. — Если фигура сбита, ее убирают с доски — правила игры в джетан стары, как цивилизация Барсума.

— Но здесь, в Манаторе, когда играют на арене живыми фигурами, правила изменены, — объяснила Лан-О. — Когда воина передвигают на клетку, занятую фигурой другой стороны, эти два воина должны сражаться до смерти одного из них, чтобы оставшийся в живых мог захватить клетку. Каждый воин одет в соответствующие своему полю цвета, вдобавок у него специальное обозначение показывает, является ли он рабом, воином, исполняющим приказ, или же добровольцем.

Если он исполняет приказ, то заранее определяется, сколько игр он проведет, поэтому играющий знает, какими фигурами можно рисковать, а какие надо приберечь. Более того, шансы каждого воина определяются позицией, которую он занимает вначале игры. Тех, кого желают уничтожить, всегда назначают пехотинцами, так как у пехотинцев всегда мало шансов выжить.

— Могут ли те, кто руководит фигурами, участвовать в игре? — спросила Тара.

— О, конечно, — сказала Лан-О. — Часто, когда два воина, даже из высших классов, поссорятся друг с другом, О-Tap приказывает им решить свой спор на арене. Тогда они принимают активное участие в игре, и с обнаженным мечом руководят движением других фигур с поля вождя. Они используют своих собственных игроков, чаще всего своих воинов и рабов, если богаты, либо в качестве фигур добровольцами выступают их друзья. Наконец, им могут дать для игры пленников из тюрьмы. Тогда получаются лучшие игры: часто сам великий вождь бывает убит.

— Значит, судебное разбирательство осуществляется в Манаторе тоже на этой арене? — спросила Тара.

— Да, большей частью, — ответила Лан-О.

— Как же тогда при таких обычаях, может пленник выиграть свободу? — продолжала спрашивать девушка из Гелиума.

— Если человек останется живым после десяти игр, он освобожден, — ответила Лан-О.

— И все принимают участие в играх? — продолжала расспросы Тара. — А как же женщины?

— Еще ни один чужеземец в Манаторе не выдержал десять игр, — ответила рабыня. — Им предлагают остаться рабами на всю жизнь, если они предпочитают такую участь играм. Конечно, их в этом случае, как любого воина, могут назначить для игр, но при этом их шансы на выживание увеличиваются, так как при выигрыше их ждет свобода.

— Но женщины, — настаивала Тара, — они могут заслужить свободу?

Лан-О засмеялась.

— Очень просто, — иронически воскликнула она. — Женщина находит воина, который будет сражаться за нее в десяти играх и выживает, тогда она свободна.

— Да, справедливы законы Манатора… — презрительно заметила Тара.

Она услышала шаги, ключи повернулись в замке и дверь раскрылась. Заглянул воин.

— Был ли здесь двар Э-Мед? — спросил он.

— Да, — ответила Тара, — он был здесь недавно.

Воин быстро оглядел комнату, потом вопросительно посмотрел на Тару Гелиум, затем на рабыню Лан-О. На лице у него появилась растерянное выражение. Он почесал затылок.

— Странно, — сказал он. — Два десятка людей видели, как он поднялся в крепость, но хотя в ней единственный, постоянно охраняемый выход, никто не видел, как он вышел.

Тара Гелиум прикрыла зевок обратной стороной ладони.

— Принцесса Гелиума голодна, парень, — заявила она. — Скажи своему начальнику, что я хочу есть.

Только через час принесли еду. Человека, доставившего ее, сопровождал офицер и несколько воинов. Офицер внимательно осмотрел комнату, но в ней не было ни малейшего признака происшедших событий. Рана, отправившая Э-Меда к предкам, к счастью для Тары Гелиум, была бескровной.

— Женщина, — сказал офицер, поворачиваясь к Таре, — ты последней видела двара Э-Меда. Отвечай мне и отвечай правдиво. Видела ли ты как он вышел из комнаты?

— Да, — ответила Тара Гелиум.

— Куда он пошел?

— Откуда мне знать? Не думаешь ли ты, что я могу видеть через запертую дверь? — в тоне девушки звучала насмешка.

— Мы не знаем… — ответил офицер. — Довольно странные вещи происходят в камере твоего товарища в тюрьме Манатора. Может быть, ты легко проходишь сквозь закрытую дверь и совершаешь еще более невозможные поступки?

— О ком ты говоришь? — воскликнула она. — О Туране, моем воине? Он жив? Скажи мне, он здесь, в Манаторе? Он не ранен?

— Я говорю о том, который называет себя Чеком, калданом, — ответил офицер.

— Но, Туран! Скажи мне падвар, слышал ли ты что-нибудь о нем? — голос Тары был настойчив, она вся подалась к офицеру в ожидании ответа.

Офицер не обратил сколь-либо внимания на вопрос Тары. — Что для него судьба какого-то раба?

— Люди не исчезают в воздухе, — сказал он, — и если Э-Мед не будет найден, этим делом займется сам О-Tap. Предупреждаю тебя, женщина, если ты принадлежишь к тем ужасным корфалам, которые вызывали духов мертвых гигантов и заставлял выполнять их волю — многие сейчас думают, что Чек из их числа — лучше верни Э-Меда, и О-Tap будет милостив к тебе.

— Что за глупость, — воскликнула девушка. — Я принцесса Гелиума, как я уже множество раз говорила. Даже если сказочные корфалы и существуют — а сейчас уже никто в них не верит — то предания предков говорят, что они вселяются только в тела преступников и людей из низших классов. Человек из Манатора, ты глуп, и твой джеддак глуп, и весь твой народ — глупцы!

Девушка презрительно повернулась к нему спиной и принялась смотреть на поле для джетана, на крыши Манатора и на расстилающиеся за ними низкие холмы, где была свобода.

— Но если ты так много знаешь о корфалах — воскликнул он, — тогда ты знаешь так же, что ни один простой воин не посмеет нанести им вред. Они могут быть убиты безнаказанно только рукой джеддака.

Девушка ничего не ответила: она поняла, что несмотря на его угрозы и гнев, никто в Манаторе не причинит ей вреда, за исключением О-Тара, джеддака Спустя некоторое время падвар вышел, уведя своих воинов. После их ухода Тара долго глядела на Манатор, размышляя, какие еще неожиданности принесет ей судьба Так стояла она в глубоком размышлении, когда снизу донеслись до нее звуки варварской музыки — глубокий мелодичный звук военной трубы, лязг оружия. Девушка подняла голову и прислушалась. Лан-О, стоявшая у противоположной стороны комнаты у окна, знаком подозвала к себе Тару. Отсюда через крыши были видны ворота Врагов, через которые в город входили войска.

— Прибыл Великий джед, — сказала Лан-О, — никто другой не осмелился бы под звуки военной музыки войти в Манатор. Это У-Top, джед Манатоса, второго после Манатора города. Его называют великим вождем повсюду в Манаторе. Народ любит его, а О-Tap ненавидит. Знающие люди говорят, что достаточно малейшего повода, чтобы между этими двумя вспыхнула война. Никто не знает, чем она кончится: хотя люди Манатора преклоняются перед О-Таром, но они любят и У-Тора, хотя он и не джеддак.

Верность марсиан своему джеддаку превратилась почти в инстинкт и побеждает в них самосохранение, в этом нет ничего странного, так как их религия обожествляет предков, и каждая семья ведет свое происхождение от древних через бесчисленные века, а джеддак сидит на том самом троне, на котором сидели его прямые предки сотни, а может и тысячи лет и правит потомками тех людей, которыми правили его предки. Слабого джеддака джеды смещают с трона, но на его место обычно выбирают члена правящей семьи, хотя законы дают им право выбрать кого-нибудь другого.

— Справедливый ли человек У-Top? — спросила Тара Гелиум.

— Да, — ответила Лан-О. — В Манатосе для игры в джетан используют только преступников, приговоренных к казни, да и у тех есть шансы освободиться. Добровольцы могут играть, но их передвижения не связаны со смертельным риском — раненые или просто уставшие могут покинуть поле. Они смотрят на джетан как на спорт — здесь же это бойня. У-Top против продолжения походов за рабами и против политики, когда сохраняется в изоляции Манатор от других народов Барсума. Но У-Top не джеддак, поэтому ничего не меняется.