– Какой волос. Как золото. Чего хочет золотой мальчик, скажи, я сделаю со скидкой?

Я вздрагиваю.

Покидаю парикмахерскую под насупленное молчание мастера. А в витринах отражаются рваные черные пряди, непривычно хлещущие по лицу.

15

Аэропорт родного города встречает меня нахмуренными лицами и серостью. Волна радости от возвращения домой как-то резко идет на убыль, и я молча и сосредоточенно прохожу досмотр. Растерянно оглядываю родные улицы и с недоумением осознаю чуждую мне атмосферу. Меня раздражает неприбранный вид города. Раздражают цепкие взгляды прохожих, в каждом выискивающие изъяны. Я и не заметил, как рациональная уютная правильность Европы незатейливо поселилась во мне. Она морщит свой капризный носик, сталкиваясь с небрежным, не знавшим хозяйской руки городом. Я отчаянно тормошу чувство патриотизма, желая расшевелить его, пробудить, затопить нутро радостью, но патриотизм перелинял в боль за то, что видят мои глаза. Я вдруг отчетливо начинаю скучать по Европе, которую проклинал эти полгода. Что же это? Это неправильно. Неверно. Что раньше радовало мою душу и заставляло тянуться всем своим нутром назад?

Люди! Марк, Мила, Егор, Темик… Лица, вспыхивая звездочками, рассеивают серый смог хандры.

Марк… Я соскучился и понимаю, что бессмысленно вести эту внутреннюю борьбу за уже павшие бастионы. Я не знаю, что делать, увидеть его нужно, но потом. Не сейчас, пока мои нервы натянуты, как спасательные тросы и визжат от перегрузки.

Егор! Почти ощутимый заряд тепла омывает мое сердце. Хочется до скулежа оказаться рядом с этим человеком, почувствовать под пальцами горячее мощное тело Кинга и пропитаться теплой атмосферой, царившей в этом доме. Я закидываю вещи в квартиру и, наскоро пробежавшись по ней, потрошу багаж, выуживая подарки для Егора и Кинга.

Через сорок минут я наконец-то нетерпеливо жму на кнопку звонка, намеренно проскользнув вместе с жильцами в подъезд, желая засюрпризить. Дверь, раздраженно пощелкав замками, как бы сетуя на ранний визит, открылась. На пороге, взъерошенный и явно со сна, застыл Марк. И я начинаю задыхаться. Задыхаться волной еще сонного тепла, идущего от Марка. Кончики пальцев колет от желания огладить утреннюю щетину. И мой разум в очередной раз тонет в медовой глубине его глаз. Они, хищно блеснув, теряют остатки сна. Зрачки моментально затапливают почти весь глаз, оставляя тонкий ободок золота по краю. Я не отрываясь смотрю на этот золотой тонкий ободок, чувствуя, как он, словно рабский ошейник, вновь смыкается на моем сердце. Судьба? Карма? Рок? Жребий?

Шаг и еще шаг. Почти благоговейно касаюсь кончиками пальцев его губ. Мааааарк!

Не отрываясь, забыв обо всем, чувствую себя на месте, дома… в жестком кольце его рук.

Мой внутренний дракон любуется на свой новый ошейник, почти эротично перебирая коготками его звенья. Все на круги своя… Я самый счастливый из несчастных в любви.

Возвращаясь утром в свою квартиру, я замираю, увидев знакомую тщедушную фигурку, мнущуюся во дворе. Темик нахохлившимся воробушком застыл в ожидании. Теплая Нежность топит мое сердце. И я, подкрадываясь сзади, обнимаю это чудо. Он волнует меня не так, как это происходит с Марком, совсем по-иному, будто наращивает давно лопнувшие струны нежности в душе. И я, не удержавшись, делюсь с ним переполняющей меня любовью. Зря… Как всегда, слепо и бездумно разрушив то, что возникло за время моего отсутствия.

И, словно по накатанной, я острым лезвием скольжу по воле слепого рока, раню и раню дорогих мне людей. Встретив Кира, замечаю его почти болезненное сопротивление желанию. Что же делать? Почему я могу быть только разрушителем?

Я смотрю, как Темик мается и пустеет от боли, которая половинит его. Его взгляд бегает от меня к другому парню. И я чувствую, как он внутренне рассыпается от болезненных попыток выбрать. Темик… Нежность горячей волной топит меня. Не нужно выбирать, дорогой. Я не принадлежу себе. Но все, что я могу сделать для тебя… Я постараюсь отыграть твое счастье назад.

И я иду ва-банк. Я обнимаю Темика, пытающегося выпросить несколько минут у того парня. Я всматриваюсь в лицо парня, и что-то знакомое брезжит на задворках моей памяти. Когда-то где-то я знал его. Я знаю, как он выгибается от страсти, как закусывает губы, как смеется после… Я был с ним? Не помню… Роняю жесткие слова, бужу в парне инстинкт собственника, ревность. Нам сейчас с разумом не по пути. Нам нужны эмоции. Но мой маленький воробушек, не выдержав накала игры, сбегает. И парень, всем телом качнувшись следом, дает понять мне, что все правильно. Надо прорубить дверь в той стене, которые эти двое по глупости намостили между собой.

Я, прихватив сумку, ухожу следом за Дэном, так, кажется, его зовут? Мы как два каторжника идем рядом, спаянные Темиком. Я с удовольствием дергаю за эту цепь, вызывая в Дэне глухое раздражение, раскачиваю ее, стараясь довести его до белого каления. Он, раздраженно огрызаясь, идет рядом, не в силах сбежать. Приходим к типичной пятиэтажке. Дэн все агрессивнее оттесняет меня, явно охраняя свое пространство. Хорошшшо… И здоровая злость топит меня, вырываясь язвительным смехом. Я вспоминаю его… Кажется, он меня когда-то любил? Кажется, я его когда-то обидел? Я цепляюсь язвительными фразами за занозу в душе, начинаю расковыривать и тормошить ее, пока Дэн не бросается, сорвавшись, на меня с кулаками. Есть разные драки. Грязные, пьяные, подлые…а есть очищающие. И мы, вколачивая друг в друга претензии и обиды, избавляемся от них. В моей душе растет уважение к сопернику, который, уступая мне физически, не уступает духом, я чувствую, что он способен защитить Темика, сохранить такую редкую Нежность. Прижимая его к стене, я ударами ставлю точки, вколачивая слова:

– Темик. Лучшее. Что. Может. Случиться. С тобой. Ясно?

Ответа я не слышу, потому что голова взрывается фейерверком боли, и я мягко ухожу в темноту.

Очнувшись, я слышу, как эти двое решают меня связать. Идиоты же? Начинающие садисты, мать их… Выпросив у Темика коньяк, который он старательно, повинуясь законам жанра, вливает в себя, я смотрю на Дэна. Он балансирует на той самой грани, которая еще отделяет его от того, чтобы понять и принять Темика с его большим сердцем, способным с одинаковой щедростью вмещать нас двоих. И я тянусь к Темику, вскрывая его чувственность, затягиваю Дэна в беспроигрышную игру в любовь.

Эта ночь все расставляет по местам, я уступаю первенство, бережно поддерживая Темика, пока Дэн берет его. Я сам дарю себя Дэну, прося прощения за прошлое. Я вплетаю себя в нить, которая удерживает их вместе вместо того, чтобы разделять.

Но нужно вовремя уйти… Я остро чувствую тот момент, когда становлюсь лишним. Чувствую, как между ними возникает нечто такое знакомое мне, вытесняющее все иное за границы этого мирка. И мне больно. Мне больно и хорошо. Но я живой и пережить это отторжение почти не могу… Срываюсь.

Кир. Он застыл на пороге моей квартиры. Я слушаю его благодарность за то, как я оформил квартиру. Этот заказ буквально впихнул мне Темик, и я, обдумывая каждую деталь, все делал для Кира. Отдавая ему то, что не мог принять. Сейчас он приехал по просьбе матери, приглашающей меня на новоселье. Но у меня совсем другие планы. Я ставлю точки. И сейчас, Кир, я буду ставить точку в нашей так и несостоявшейся истории. Наркотики, гуляющие по моим венам, служат мне анестезией. Последний взмах скальпелем. Еще долго будет больно. Но лучше отсечь одним ударом. Я дарю ему то, за чем он на самом деле пришел. Я отдаю все то, что накопилось, заливая его кипящими эмоциями животной похоти, которую он будит во мне свой звериной сутью. Я предельно открыт, ничего не оставляю на дне души. Отдать все. А утром, под серым светом зарождающего дня, отсечь его от себя. Вижу, как боль непонимания мгновенно ослепляет его. Извини. Но по-другому нельзя. Нельзя жить в этом бешеном коктейле неприятия и желания. Оно съест твою душу.