Алекса трясло. Запоздало подступил страх, сжимая и скручивая. Во рту сгущался отвратительный привкус. Колени отказывались держать. Алекс покрепче вцепился в Макара, понимая, что рано ещё расслабляться. Сначала нужно помочь ему. И даже не было сил проклинать себя за дерьмовые игры, которые привели к этому.

– Ну что ты? – прохрипел Алекс. – Всё. Всё. Слышишь?

Макар невнятно всхлипнул и отчётливо скрипнул зубами. Алекс успокаивающе погладил его по спине.

– Всё уже в порядке. Посмотри на меня.

Бесполезно.

– Посмотри на меня, Мак!

Не слышит?

– Мак!

– Мак… – зашептал в них Алекс. – Ты со мной?

Лёгкий проблеск в глазах Макара. Мгновенная искра. Обжигающая. Яркая. И Алекс полетел на траву, опрокинутый навзничь, прижатый к земле знакомой тяжестью. Приземление было жёстким, но боли он пока не чувствовал по-настоящему. Она придёт потом. Нагрянет разом, разрывая нервы. Но не сейчас.

– С тобой, – почти осмысленный шёпот.

– Аллилуйя! – насмешливо выдохнул Алекс и невесело улыбнулся. – Я думал, ты уже не вернёшься.

– Там не было тебя, – на полном серьёзе сообщил Макар. – Ты дрожишь.

– Да что ты?! – нервно расхохотался Алекс. – Мак, мне нужно. Сейчас.

– Что?

Нахмуренные брови. Сосредоточенное лицо.

– Это.

– Это?

Его рука скользит по ширинке, поглаживает осторожно и тут же сжимает на грани боли.

Макар напряжён, при других обстоятельствах Алекс дал бы ему ещё немного времени, но его желание уже выло голодным волком, подстёгнутое пережитым, как хлыстом. И он рассыпал отчаянные поцелуи, задрав безрукавку Макара, моля и уговаривая. Ему не хватило терпения даже раздеть их. Любая заминка бесила и он, трясясь словно в лихорадке, сдирал с себя прилипшие кожаные брюки, так и оставив болтаться одну штанину на ноге. Дрожащими руками раздёргивал молнию на джинсах Макара. Смазку в дурацком одноразовом пакете разрывал зубами, потому что не мог совладать с пальцами. Капли брызнули на щёку.

– Алекс… – попытался что-то сказать Макар и тут же умолк, потому что Алекс уже оседлал его и, без излишней осторожности, опускался на его член, закусив обе губы. – Лекс…

Алекс облегчённо выдохнул, насадившись до упора. Криво усмехнулся. Нервно хохотнул. Прогнулся назад, упершись рукой возле колена Макара и начал двигаться. Медленно. Лаская себя свободной рукой. Шипя и невнятно матерясь сквозь зубы. Плавно. Словно танцуя ритуальный танец в свете тысячи огней. И впитав в полной мере остроту первых движений, согрев истерично дёргающееся нутро, сорвался в торопливую пляску ритмичной агонии.

Ломаная линия горла, подбородок, задранный вверх, как вызов. Острый кадык, который дергается от каждого импульса боли. Капля смазки на щеке – фальшивая слеза Джокера, губы в кривой усмешке. Алекс. Бьется пламенем, сгорая в остром приступе адреналиновой лихорадки.

Очертить кончиком языка зону допуска и прорисовать пентаграммы на самой ее грани. Подняться к тяжело вздымающейся грудной клетке, слизывая по пути капли спермы, подслушать парадидлы, отбиваемые сердцем. Тронуть влажно яркие пятна сосков, подуть, наблюдая, как собирается кожа, заостряя их. Проехаться носом до ключиц, вдыхая запах Алекса, как дорожку кокса. Почувствовать, как на затылок ложится отяжелевшая рука и пальцы, уже лениво вплетаясь в волосы, тянут Макара к губам. Солоноватый вкус разбитого рта выплескивает в кровь еще одну дозу адреналина. Так целовать не умеет никто. Это не прелюдия к сексу, это не благодарность за него. Это сам секс. Алекс не торопится, смакует, дразнит, отдает, растворяется. Медом льется, рождая в ответ глухой перекатывающийся стон.

Оторваться для короткого вдоха и снова, и снова пить поцелуй, пока Алекс не отстранится и не перехватит его за шею, толкнув ниже. Проложить откровенную ось поцелуев, чувствуя, как пальцы на затылке становятся нетерпеливыми, как под губами в ожидании поджимается живот, как бедра невольно подаются навстречу. Дразнить упругими короткими мазками языка, пока плоть наливается, отзываясь. Пройтись широко и влажно от основания к головке и обнять губами под неразборчивый шепот на выдохе. Выписывать восьмерки языком по шелковистой коже и чувствовать, как на каждое движение отзывается все тело. Развести ноги Алекса шире, устраиваясь между ними.

– Потанцуем?

Увидеть глаза, затопленные по самую кромку радужки, почти ревниво отслеживающие каждое движение. Увидеть лихорадочно мелькнувший по краю губ в хищном жесте язык.

Потереться щекой о кожу бедра и, перестав томить, продолжить неторопливо смаковать возбужденную плоть. Облизать, пощекотать уздечку, описать круг по ободку и брать его каждый раз чуть глубже. Но не спешить, чтобы не забить горло внезапным спазмом, теряя возможность дойти до конца… или начала? Прочертить пальцами по тонкой коже за мошонкой к анусу и обратно, чуть надавливая, ускориться и почувствовать, как бедра Алекса начинают нетерпеливо выплясывать, требуя скорости.

Вот Алекс и танцует.

Алекс бессвязно бормотал ругательства вперемешку с пошлыми нежностями. Внутри разливалось, затапливало душу невыносимое тепло.

– Ещё. Ну же!

Он закинул руку за голову и не нащупал опоры, она провалилась вниз, в пустоту за краем обрыва. Сердце гулко ударилось о рёбра. Алекс громко втянул воздух, вбирая запахи ветра и их тел. Нетерпеливо застонал, требуя менее бережного и томительного внимания. Дёрнул Макара за волосы, понуждая действовать активнее, жёстче.

Допрыгался.

Спину обожгло мелким щебнем от рывка за бёдра. Рука невольно ухватила твёрдый камень, соскользнула, обдирая ногти. Пронзило горящим взглядом и предчувствием боли от ткнувшегося между ягодиц члена. Предвкушение хищно прошлось по нервам. Макар замер, словно внезапно передумал. Алекс медленно выдохнул. Расслабился. Кивнул ему, нетерпеливо дёрнул за шлицу спущенных джинсов.

– Псих, – прошептал Макар и нервно облизнул губы. – По свежаку...

– Блять, Мак, давай, – зло зашипел Алекс. – Всё равно уже.

И Макар дал. Дал по нервным окончаньям пряной непереносимой смесью, сжигающей и рвущей на части. Выталкивая рычащие крики, густо сплетённые с болезненными стонами. Обдирая спину и нутро сумасшедшими рывками. Диким первобытным темпом, от которого заходилось сердце и захлёбывались лёгкие. Алекс вцепился в безрукавку Макара. Потянул, превращая в бесформенную, режущую пальцы тряпку. Выгнулся навстречу небу. Бледнеющие звёзды запрыгали по переливчатой органзе. Заострившееся по-звериному лицо Макара расталкивало их, рассыпая искры. И ухнуло в пульсирующую глубину оргазма. На грани сознания скользнула боль от сжимающих бёдра рук. Мир качнулся ещё несколько раз, докручивая до основания маленькую блаженную смерть. До отупляющего ничто, в котором можно только падать, вращаясь в пустоте отпущенной спирали.

Полотно неба острым ножом вспарывает наступившее утро. Кровавая дорожка рассвета процарапывает горизонт. Макар, вытянувшись на краю обрыва, прижимает к себе Алекса, поглаживая обнаженную спину своего личного джокера, покачивается в эфемерном пространстве полусна. Рассветная полоса ширится, раскрывается кровавым заревом, собираясь разродиться новым днем. Макар смотрит в переполненное красками небо и улыбается.

– Так хочется кофе… – голос Алекса совсем сел, и шершавые ноты, цепляя сердце Макара, вскрывают его, выпуская потоком закупоренную там нежность.

Алекс тяжело встает, пару раз охнув. Демонстративно потирает поясницу, морщится, стонет. Напоказ! Весь!

Макар улыбается.

– Как ты? – прерывает Алекс сольный номер, заглядывая в глаза Макара. Цепко всматривается в знакомые черты. Безмятежный лоб, пропавший залом межбровной морщинки, изогнутые мягкой улыбкой губы. Наконец-то не напряженную линию плеч. Не сжатые в кулак руки.

– Хорошо.

– Отлично! – воскликнул Алекс с подозрительным воодушевлением и раскинул руки, ловя первые лучи солнца растопыренными пальцами. – Через неделю открывается новый клуб. Я хочу сходить.