О, убивающий меня (к̣а̣тил-и̣, 2), клянусь Аллахом, Пусть возрастет моя любовь (‘ишк̣, 1) к тебе. И если даже мы умрем, клянусь Аллахом — Твоя краса (х̣усн, 2) пребудет в мире для живых. [228, с. 330] Околдовывающий влюбленных (са̣х̣ир ал-'ушша̣к̣, 2) своим чарующим взглядом (лах̣з̣ аг̣надж, 2), Сжигающий тоскующего (мух̣рик̣ ал-мушта̣к̣, 2) алостью щек, Напои жаждущего от страсти (ашва̣к̣, 1) из своих приоткрытых губ. [228, с. 330] Чувствительный и нежный (лаййин ал-а‘т̣а̣ф, 2), розовощекий (варди̣ ал-х̮уду̣д, 2), верх совершенства (ка̣мил ал-аус̣а̣ф, 2), Шея (джи̣д, 2) и стан (с̣уду̣д, 2) — ты похож на газель (г̣изла̣н, 2), тонкостройный, (на̣х̣ил ал-ат̣ра̣ф, 2) Чаша твоя для жаждущего (мубтала̣, 3) сладка, как роза, и для страдальца (мушта̣к̣, 3) отрадна. [228, с. 213] Из египетской народной поэзии:
О, Сотни приветов я посылаю тебе, любимая (ах̣ба̣б-и̣, 2) и госпожа (са̣да̣т-и̣, 2)! Едва ты ушла, как я болен, в постели. А твой привет держу на груди. Пусть капают из глаз моих чернила, Своим ребром и черными слезами письмо любимой (ра̣ха̣т-и̣, 2) напишу. [115, с. 9] О, полная луна (бадр, 2), я так люблю тебя, И сколько месяцев тебя уже не видел. Всю душу, о газель (раша̣, 2), тебе я отдал. Не много ли?! [115, с. 2] О, стройная (ахйаф, 2), со смуглыми губами (алма̣, 2), Я каюсь, пташка (т̣айр, 2), раскаиваюсь я. Не пускай соперника (‘аз̱у̣л, 4) в свой дом, А коль назойлив будет — выставь вон. [115, с. 6] О, девушки Александрии, Вы любите прогулки по бульварам. Одеты вы и в тюль, и в кашемир, А губки (шафа̣йиф, 2) ваши — сласть (суккариййа, 2). [115, с. 5] Моя любимая (х̣ибб, 2) мне розу подала, Я взял цветок из милых рук ее, взглянул и понял — Такие розы на щеках (х̮адд, 2) любимой. [115, с. 6] Защити же меня от век (аджфа̣н, 2) твоих и ресниц, Так, мимоходом, играя, они могут и ранить, Пусть недолгой будет наша разлука (хиджра̣н, 3), Так трудно совладать с огнем страстей (на̣р ал-г̣ара̣м, 3). [115, с. 6] О тот, чьи щеки (х̮уду̣д, 2) пылают, а на устах (фам, 2) — блаженство (на'и̣м, 1), Клянусь красотой, я страстно влюблен в тебя (муг̣рам, 3). Врач сказал: «Любимая (х̣аби̣б, 2) тебя избегает (джа̣фи̣, 3), Бедняга (маски̣н, 3), ты только мишень для стрел ее глаз (сахм алх̣а̣з̣, 2), Ты не спишь оттого, что проникли в тебя эти стрелы (сахм мук̣латайн, 2)». [115, с. 7] Приведем отрывки из суданских народных стихов — мусдаров ал-Харделло: О, украшение правителя (зи̣нат ас-сарда̣р, 2), покоритель благочестивого, твой вкус и такт — вне сравнений. Любовь к тебе давно уже стала страстью. Зачем мне другие, владычица гладких щек (умм х̮адд, 2). [186, с. 70] Хадиджа всегда находит меня смятенным (мух̣та̣р, 3). Она входит газелью, Грациозно ступая, будто конь на старинной монете. Привет тебе, лучшая из девушек этого дома, царица красоты (шейх̮ат бана̣т ад-да̣р, 2). [186, с. 85] В страданиях своих из-за хозяйки золотых серег (умм рашу̣м, 2) Сказал однажды мне Харделло: «О, горе мне! Нет, не найти врача (т̣аби̣б, 5), который угадал бы, что со мной. Ее ресницы пронзили сердце, как копья Хантера накануне войны». [186, с. 62] В последнем мусдаре упомянут английский военачальник Хантер. Сравнения жестокой возлюбленной с военачальником, офицером, правителем, тираном, как уже указывалось, обычны для арабской лирики. В средневековой арабской поэзии на литературном языке лексика, относящаяся к описанию предмета любви, не имеет значительных отличий от фольклорной. Из стихов Омара ибн Абу Рабиа: Пришли в волнение мысли, когда они двинулись в путь поутру на верховых верблюдах, быстро бегущих. И она сказала сестре: «Пусть Омар побудет немного на нашей земле, Рано иль поздно настанет день и его отъезда». Они ехали по разным дорогам и не спешили, Но скрестились снова пути,— настало время привала. И при свете луны они разбили шатры там, где хотели. О, какая была среди них антилопа (маха̣т, 2), Юная (х̮ауд, 2), полногрудая (ка̣‘иб, 2), изару тесно от бедер ее. И рукава ее пахнут мускусом и амброй. Она была нежной и слабой, как хризантема пустыни. Клянусь, что такой больше не будет нигде. Уносят ее верблюды, на бегу спотыкаясь. Клянусь, я не забуду любви (х̣убб, 1) никогда до могилы. [250, с. 77-78] Современной арабской литературной поэзии, так же как народной и средневековой, свойственны подобные описания предмета любви. Вот описание красавиц современным суданским поэтом классического направления Абдаллой ат-Таййибом: Афродита От меня тебе, Лейла, привет, я не знаю подобной тебе, Ты — красивейшая (х̣асна̣’, 2) среди дам (г̣а̣да, мн. г̣и̣д, 2). Время прошло, и любовь (х̣убб, 1) моя возросла, И сердце (к̣алб, 3) мое расцвело. Ты же — как веточка ивы (г̣ус̣н ал-ба̣н, 2), А цветом и блеском лица напоминаешь Вино золотое и свет виноградной лозы. Нежна твоя кожа, такой я не видел у милых красавиц (мила̣х̣ х̣иса̣н, 2) — и белых, и черных. Ты словно конь благородный, отмеченный белой звездой. Ты как степная газель. И беседа с тобой не наскучит. А уж увидеть тебя, о, красавица (х̣асна̣’, 2),— просто праздник. Меч твой всегда остер и птица твоя в кущах рая, Ты щедра, как артист, вызов бросающий всем, Твоя нежная шея (джи̣д, 2) аромат источает. Ты — волшебница (джинниййа, 2), нет, ты кумир, Афродита, что прославили греки в веках. [240, с. 36-37] |
