Несмотря на очевидную известность и распространенность подобной лексики, она весьма редко привлекала внимание лексикографов. Ни арабские толковые, ни двуязычные словари арабского и европейских языков не содержат многих значений тех или иных единиц этого лексикона. Например, многотомный средневековый словарь «Лиса̄н ал-‘араб» («Язык арабов») [194] или сравнительно новый арабско-английский словарь Лейна [176] не учитывают значения «соперник» слов ‘аз̱ӯл, рак̣ӣб, ва̄шӣ; значений «сердце», «душа» слова д̣ана̄; значения «изменник» слова ма̄йил; значения «любимая» слов сӣд-ӣ, са̄да̄т-ӣ, х̣аба̄йиб-ӣ; значения «радость» слова с̣афа̄, не говоря уже о значениях целых словосочетаний: к̣атӣл ал-г̣ара̄м — «жертва любви», «влюбленный» вместо «убитый любовью»; г̣усн ал-ба̄н — «стройная девушка» вместо «ветка ивы»; на̄р-ӣ — «горе мне!» вместо, «мой огонь»; к̣исма ва нас̣ӣб — «по воле судьбы», «как решит судьба» вместо «судьба и доля» и т. п. А ведь «Лиса̄н ал-‘араб» при толковании слов приводит многочисленные примеры из поэтических произведений. Что же касается словаря X. К. Баранова, то уже из предисловия И. Ю. Крачковского к нему ясно, что подобные значения слов и словосочетаний в нем искать бесполезно. «Уделяя достаточное внимание прозаической художественной литературе,— пишет Крачковский,— Словарь должен был отказаться от эксцерпирования в сколько-нибудь значительных размерах современной поэзии» [75, с. 14]. И только некоторые из таких слов и их значений можно найти в «Дополнении к арабским словарям» Дози [169].

Очевидное наличие такого поэтического словаря и даже известность его приблизительного состава при недостаточной разработке его в лексикографических трудах заставляют обратиться к рассмотрению особенностей устойчивой поэтической лексики арабской лирики, чтобы выяснить, к каким семантико-стилистическим группам принадлежат ее единицы, и дифференцировать их общеязыковое и поэтическое употребление. В качестве материала исследования привлечены поэтические произведения арабов разного характера: фольклорные из Египта, Ирака, Ливана, Сирии, Судана, Туниса; авторские, созданные на диалектах в подражание фольклорным; литературные средневековые и современные, светские и религиозные суфийские. Анализу подвергнуты не только прославленные, признанные произведения, но также и мало изученные. Так, рассматриваются народные песни: египетские — маввали Йусуфа ал-Магриби XVI-XVII вв. [75; 90], маввали, сохраненные в рукописи восточного отдела библиотеки Ленинградского университета и относящиеся приблизительно к началу прошлого века [115; 152], маввали, записанные и сочиненные Шейхом Тантави также в прошлом веке [183], песни бродячих певцов, опубликованные Бурианом по рукописи, обнаруженной в Каире [165]; иракские — песни прошлого века в издании Захау [179] и нового времени по сборнику «Багдадский мавваль» Абд ал-Карима ал-Аллафа [239]; палестинские [168]; сирийские — заджали Омара ал-Маххара XIII-XIV вв. [73]; тунисские [228]; рассмотрен также сборник песен разных арабских стран Симона Жаржи [174]; средневековая лирика изучается по поэтической антологии X в. «Кита̄б ал-аг̣а̄нӣ» («Книга песен») Абу-л-Фараджа ал-Исфахани [196], содержащей стихи Меджнуна, Абу Нуваса [см. также 197] и др., по отдельным сборникам или диванам поэтов: Омара ибн Абу Рабиа [250], Мухйи ад-Дина ибн Араби [274]; новая — по собраниям стихов современных поэтов [см. 188, 189, 190, 191, 192, 193, 200, 203, 204, 248]. Для просмотра привлечены также словари: «Лиса̄н ал-‘араб» [194], арабско-английский словарь Лейна [176], «Дополнение к арабским словарям» Дози [169], арабско-русский словарь X. К. Баранова [22], арабско-английский словарь египетского разговорного языка Спиро [181], «Словарь народного говора Судана» Ауна аш-Шарифа Касима [253] и др.

Цель данной работы — установить общие закономерности функционирования специальной поэтической лексики в лирических произведениях, созданных в разное время поэтами разных арабских стран, степень близости их поэзии и наличие преемственности и устойчивости традиций, проследить системные связи между способом выражения и идейным содержанием произведений, выделить основные лексические единицы и подготовить материалы для специального словаря арабской лирики.

Выделение и изучение специальной поэтической лексики, которая отражает реально существующее положение в арабской поэзии, важно для выявления психологической и философской системы смысловых ассоциаций и для стилистического анализа арабской лирики. Кроме того, поскольку основой исследования являются семантико-стилистические группы слов, то их сопоставление с соответствующими единицами русского языка представит материал и для двуязычных русско-арабских словарей. Установление базисной лексики арабской лирической поэзии оказывается полезным также для более полного понимания основного круга идей, присущих арабскому поэтическому сознанию.

При анализе лексики арабской лирической поэзии выявляется набор стандартных тем и ситуаций, а следовательно, и базисных вокабул и понятий, которые составляют целостное единство и представляют собой определенную систему. Базисные, ключевые слова арабской лирической поэзии можно разбить на шесть семантико-стилистических групп:

1. Любовь (чувство любви).

2. Предмет любви и его атрибуты.

3. Лирический герой и его атрибуты в печали и радости.

4. Антагонист лирического героя, вредитель, недоброжелатель, соперник, изменник.

5. Помощники лирического героя, врачеватели, посланники.

6. Фон любви, пейзаж, природа[2].

В каждой группе перечисляются узловые слова, указываются возможные модификации понятий, приводится иллюстративный материал в виде отрывков из поэтических текстов фольклорного и литературного происхождения. Первая часть работы посвящена описанию лексико-семантических групп арабской лирической поэзии, вторая содержит анализ творчества ряда поэтов и разбор произведений, в основном мало исследованных до настоящего времени, в связи с употреблением описанной в первой части лексики, что должно представить дополнительный иллюстративный материал.

Исследуя поэтическую лексику в произведениях современных арабских поэтов, можно наблюдать как сохранение традиционности, использование ими образных средств, уходящих корнями в глубь веков, так и элементы новаторства, связанного с потребностью выразить чувства, созвучные эпохе. Вместе с тем лексика и традиционных, и новаторских произведений сохраняет относительное единство. Проблема традиций и новаторства связана с вопросом о народности творчества того или иного поэта см. [255а].

Творчество египетского поэта Ахмеда Рами (род. в 1892 г.) постоянно привлекало и привлекает к себе внимание критиков и литературоведов. Интересной работой, подводящей как бы итог высказываниям критики, является книга арабской исследовательницы Нимат Ахмед Фуад «Ахмед Рами. Повесть о поэте и песне» [277], опубликованная в Каире в июне 1973 г. Ее автор относит Ахмеда Рами к поэтам романтического направления [277, с. 92], подчеркивая изысканность и аристократизм его творчества и противопоставляя его реалистическому направлению египетской поэзии, которое она называет народным искусством (ал-фанн аш-ша‘бӣ) или народностью (аш-ша‘биййа) [277, с. 136-137]. В противоположность этому мнению автор предисловия к «Дивану» поэта Салих Джаудат упрекает Ахмеда Рами в «чрезмерной» народности, говорит о своем неприятии этой особенности творчества поэта: «Я не любил в своей жизни ни одного поэта так, как я любил Рами, и я не воевал в своей жизни с каким-либо поэтом так, как я воевал с Рами… Ведь он растратил цвет своей жизни в сочинении песен на народном языке, разновидности заджаля» [229, с. 7]. Критик предельно ясно обнаружил причины своего несогласия с поэтом — это «сочинение им песен на народном языке», приверженность к народному искусству, хотя Салих Джаудат и признает, что поэт поднял заджаль от низов к вершинам. В чем же проявляется народность поэзии Ахмеда Рами, с одной стороны, и аристократизм — с другой?