— Мы вынуждены скрывать от вас подробную биографию Риттера и большинство документов из его досье, — предупредил «Павлов», — хотя понимаем, что какие-то факты и предметы могли бы способствовать поискам. Дело в том, что, по всей видимости, уже началась игра на время, причем это — игра, в которой нельзя слишком торопиться. Мы считаем, что вам самому, по своему наитию, необходимо искать ключевые образы. Излишними подсказками мы рискуем раньше срока блокировать вашу настоящую память.

— Настоящую память, — пробормотал Брянов, догадываясь, вспоминая свои собственные гипотезы. — То есть вы считаете, что новая «магнитофонная запись» все-таки стирает предыдущую?

Он прислушался к себе, со смутным удивлением отмечая, что никакого страха не чувствует.

— Так предполагал сам Риттер. Пока что вы адекватны реальности. Но существует вероятность того, что информационная система вируса полностью подавит вашу личность. Вы рискуете превратиться в Пауля Риттера, который родился в начале века и погиб в конце сорокового. Правда, он был очень талантлив, окончил Гейдельбергский университет, знал несколько языков… но вы сами понимаете…

Брянов напрягся, вспоминая, какой же университет окончил он сам; получалось, что Московский… Кое-какие знакомые картины промелькнули в его «настоящей памяти»: амфитеатр аудитории, колбы в лабораторной комнате, прокуренная темень вечеринок, мерцающий шар на дискотеке…

Он вздохнул.

— Это только гипотеза, — сказал он.

Уверенность была смешана с сомнением — примерно один к одному.

— Конечно, гипотеза, — нарочито подбодрил его «Павлов». — Но ее придется иметь в виду. И нам и вам. Надеюсь, вы уже вполне осознаете, почему в свое время между союзными державами был заключен мораторий на дальнейшие эксперименты в этой области?

Брянов с удивлением посмотрел на человека по фамилии «Павлов»:

— Но контрольные исследования наверняка были проведены, иначе каким образом… каким образом в это вообще кто-то мог поверить?

— Вы правы, — кивнул «Павлов». — Еще в сороковых годах штамм вводили больным шизофренией. Их состояние улучшилось. Эти больные стали оперировать некоторыми воспоминаниями Риттера. Но никаких научных и технологических секретов раскрыть не удалось… — «Павлов» многозначительно помолчал и добавил: — Даже в последующих экспериментах на здоровых испытуемых, которых отбирали из Военно-медицинской академии. Похоже, Риттер сумел создать какой-то блокирующий фактор… Был испытан еще один препарат, который в протоколах Риттера именовался адаптором. Он снимал первые симптомы дезориентации. Его формула известна.

— Мнемозинол, — сообразил Брянов.

— Верно.

— Какое все это дерьмо…

— Теперь мы все думаем, как от него отмыться… Между прочим, Риттер был довольно эксцентричным человеком. Формула «противоядия» может оказаться где угодно. Например, в шкатулке на дне Большого канала в Венеции. Или в сейфе одного из швейцарских банков. На стволе какой-нибудь пальмы в Буэнос-Айресе. Наконец, просто в бутылке, дрейфующей по Гольфстриму.

— Или же на стене туалета в ресторане «Золотой колос». Короче говоря, ваша турфирма гарантирует мне увлекательное путешествие…

— Мне нравится ваш оптимизм.

— Я предвкушаю «ком-пен-са-цию», — мрачно усмехнулся Брянов.

— Это — отдельный вопрос. Не забывайте о трудностях. С каждым шагом на пути к цели у вас будут появляться воспоминания Пауля Риттера. Главное: успеть к финишу раньше него. Если его память полностью вытеснит вашу… ну, скажем, наложится на вашу память, то произойдет нечто, о чем никто не имеет никаких гипотез. Никто не знает, что может случиться. Возможно, вы останетесь самим собой или же полностью превратитесь в Пауля Риттера. Мы не знаем, останетесь ли вы в этом случае адекватны современному миру или нет. Вы — первопроходец. Конечно, мы будем следить за каждым вашим шагом. И очень надеемся, что наш контроль не будет вам в тягость. При первых же признаках неадекватности мы постараемся оказать вам посильную помощь.

— А что, если мне понравится биография Риттера? — спросил Брянов.

— То есть? — приподнял брови «Павлов».

— Что, если мне понравятся воспоминания Пауля Риттера? Если я захочу стать им? Если Пауль Риттер воскреснет в моем лице и сумеет приспособиться к нашему времени?

«Павлов» немного помолчал, защищаясь холодной улыбкой.

— Записи Риттера дают нам надежду, что он был скорее гуманистом, чем злодеем, — наконец сообщил он. — Мы полагаем, что Риттер тоже захочет спасти человечество.

— Насколько я понимаю, он тоже проводил эксперименты на людях.

— На безнадежно больных людях. И, заметьте, их состояние улучшалось. Да, он работал в Германии, во времена нацистов. Ну и что из того?.. У вас может возникнуть другая, более серьезная проблема. В записях Риттера сказано, что вирус на пике размножения обладает фантастическим свойством, а именно — полевым воздействием на людей, окружающих зараженного. Вирус проникает в мозг через роговицу глаз. Через этот же канал он и воздействует на окружающих. В скором времени люди, которые будут смотреть вам в глаза с расстояния до десяти метров, забудут о встрече с вами с вероятностью до семидесяти пяти процентов…

Слегка оглушенный «статистикой», Брянов посмотрел «Павлову» в глаза.

— Это значит… — пробормотал он и замер.

— Это значит, что идет видеозапись нашей с вами беседы, иначе я могу оказаться в дурацком положении перед своим начальством. Это значит, что вскоре у вас могут появиться трудности в отношениях с родными и близкими и большие преимущества в контактах с посторонними людьми. Я понимаю, в это трудно поверить… Но Пауль Риттер был ученым, а не писателем-фантастом.

Брянов тупо посмотрел на себя в зеркальце заднего обзора: взгляд показался ему чужим.

— Итак, у вас есть выбор, — продолжил злой дух, назвавшийся «Павловым». — Когда вы доберетесь до «противоядия», — а мы очень надеемся, что вам это удастся, — вам придется пожертвовать всего двумя-тремя месяцами жизни. Если гипотеза Риттера верна, вам предстоит забыть все, что произошло с вами с момента «заражения». Вместе с чужой информацией сотрется своя, поскольку она фиксируется в информационном аппарате вируса, который встроился в клетки вашего мозга…

Неизбывная тоска снова охватила Брянова.

— Я могу понять вас, — вздохнул «Павлов», заметив, как скривил губы «испытуемый». — Вы побываете в экзотических местах, а все придется забыть. Жаль, конечно.

И тут Брянов догадался о причине своей новой тоски: придется забыть, как они с сыном пили чай на кухне, как смотрели друг другу в глаза…

— Когда я могу ехать? — спросил он.

— Когда хотите.

— Чем раньше, тем лучше.

— Отлично. Куда сначала?

— Я думаю, в Венецию.

— У ваш хороший вкус, — взбодрился «Павлов». — Значит, переходим к материальной стороне дела.

В карманы Брянова были переправлены: синенькая книжица служебного загранпаспорта (Брянов сделался менеджером ассоциации турагентств) с визами пяти стран, разноцветный прямоугольничек кредитной карточки «VISA» и пять тысяч долларов наличными.

— Распишитесь.

Брянов тюкнул свою подпись в квадратик какой-то ведомости.

— Вот справка на вывоз… И не откладывайте. Приоденьтесь здесь, в Москве. Вид у вас должен быть официальный и внушительный. По крайней мере, для начала… Но мы надеемся, что вы будете останавливаться не в «пяти звездах», и одеваться не у Версаче. Авиабилет мы возьмем вам на завтра. С чего начнете?

— С ГУМа, — криво улыбнулся Брянов.

— Резонно, — заметил «Павлов» и вдруг встрепенулся. — Что там еще?

Оказалось, «официант» машет ему рукой, высунувшись в двери. Попросив минутку подождать, «Павлов» вылез из машины.

Брянов остался под присмотром мрачного «шофера».

Поглядев еще раз в зеркальце, он запретил тому человеку с усталым, растерянным взглядом о чем бы то ни было размышлять.

Он слишком много узнал, чтобы сразу размышлять… и чтобы не сойти с ума: все это знание нельзя было воспринимать всерьез.