Когда они распрощались со Слушателем Почвы, старший Кейдж задумчиво произнес:

— Если б они все были такими, как этот, у нас не было бы никаких хлопот.

Джек хмыкнул что-то себе под нос. Он размышлял о собственном будущем.

Ферма была обширной и разбросанной, а Кейдж — хорошим и внимательным хозяином, поэтому прошло больше двух часов, пока отец и сын добрались до белых матовых конусов жилищ вийров.

С детства Джеку запрещали «ошиваться» вблизи кадмусов. В результате чего Джек проводил почти все свободное время возле них и знал о кадмусах все. Но только снаружи, и его просто распирало от желания узнать, что же происходит внутри. Однажды он почти упросил одного из своих гривастых приятелей по играм пригласить его в гости. Остановил Джека только страх перед последствиями. Он не очень боялся наказания людей, хотя и оно было бы суровым, гораздо больше его пугали рассказы о том, что случалось с теми мальчиками (и не только мальчиками), которые проникали в желанную «святая святых». А подобных рассказов он наслушался вдоволь. Сейчас, в девятнадцать, он, разумеется не верил в эти бабьи сказки. Теперь от проникновения в кадмус его удерживали запреты властей и людские законы.

Лужайка кадмуса, служившая фермой, была, в сущности, небольшим полем, покрытым ковром из зеленой и красной бахромистой травы, настолько выносливой, что не поддавалась постоянному вытаптыванию босыми ногами вийров. По лужайке без всякой системы была разбросана дюжина строений по форме напоминающих десятиметровые клыки, сделанные из чего-то похожего на слоновую кость.

Строения назывались кадмусами в память о Кадме, мифическом основателе земных Фив, герое, якобы засеявшем поле зубами дракона и вырастившим из них воинов. Когда земляне впервые почувствовали себя силой на Дэйре и стали нападать на общины аборигенов, из кадмусов высыпало такое несметное количество гривастых воинов, что пришельцам пришлось отступить, лишившись и оружия, и чести.

Если бы тогда аборигены поступили с землянами так, как те собирались поступить с ними, они могли бы раз и навсегда решить проблему взаимоотношений между людьми и обитателями кадмусов. Ведь пришельцы собирались перебить вийров, захватить их подземные жилища и обратить в рабство оставшихся в живых.

К счастью для землян, им была предоставлена еще одна возможность перемирия — заключить Соглашение. Сто лет прошли спокойно.

Затем потомки Дэйра, желая оправдать имя, данное планете (ведь по-английски «Дэйр» — «дерзкий вызов») нарушили свое слово и объявили войну туземцам на занимаемой землянами территории. И обнаружили, что вийры вообще не знают границ, и что любой из них, живущий на материке Авалон, готов выступить против чужаков. Численное превосходство гривастых было подавляющим. Война длилась один день.

Подточенное позорным поражением и внутренней смутой, государство землян со столицей в Дальнем рухнуло.

Мятеж смел династию Дэйров. Дальний стал республикой с комитетом граждан во главе. Было заключено новое Соглашение с вийрами, установлена практика предоставления убежища в кадмусах преступникам и беженцам-землянам. Смертная казнь была отменена. Ведьм больше не сжигали.

Часть землян — в основном, католики и социнианцы — недовольная таким оборотом событий, воспользовавшись неразберихой первого послевоенного времени, покинула столицу и отправилась в отдаленные области материка.

Оторванные от людей, социнианцы со временем отказались не только от религии, но и от одежды, домов и даже языка и полностью одичали.

Через тридцать лет после того, как мученик Дионис Харви Четвертый основал государство, носящее его имя, Дионисия была охвачена междоусобной войной. Произошел раскол церкви на Церковь Ожидания и Церковь Целесообразности.

Прагматики победили. Недовольные вновь сочли за лучшее отправиться в дальние края. Под предводительством епископа Гаса Кроатана они собрали пожитки и переселились на большой полуостров, где со временем и создали новое государство.

И выжидающие, и прагматики короновали своих церковных вождей, так называемых капутов в соответствующих столицах. При этом каждый был объявлен главой единственно истинной церкви.

Вийры улыбались и показывали на Дальний, вернее, на государство Дальнее, лидер которого объявил себя единственным истинным наместником Господа на планете Дэйр.

Джек вспоминал историю Дэйра, приближаясь к кадмусам. Остановившись у ближайшего, он прервал воспоминания, чтобы приветствовать О-рега по прозвищу Слепой Король, который курил самокрутку в длинном костяном мундштуке, стоя у входа:

— Приветствую тебя, о Хозяин Дома!

— Удачи тебе, о Нашедший Жемчуг!

Слепой Король был высок, худ и рыжеволос. Он вовсе не был слепым, да и королей в полуанархическом обществе гривастых никогда и в помине не было. Однако он занимал положение, дававшее право на титул, происхождение которого уходило в глубокую древность.

Старший Кейдж попросил разрешения поговорить с Р-ли.

— Вон она, — сказал О-рег, указывая в сторону ручья.

Джек обернулся и замер — так хороша была выходящая из воды сирена. Тихо напевая, она упругой походкой подошла к отцу и поцеловала его. О-рег обнял ее за тонкую талию, а Р-ли склонила голову на его плечо и так разговаривала с Уолтом Кейджем.

Глаза ее то и дело обращались к Джеку, и каждый раз при этом он улыбался. К тому времени, когда раскрасневшийся хозяин фермы устал от попыток уговорить сирену принять свою долю или, по крайней мере объяснить причину отказа, Джек решился тоже вступить в разговор с Р-ли.

Уолт и Слепой Король перешли к обсуждению со вопросов стрижки единорогов, а Джек предложил сирене отойти с ним чуть в сторону. Когда отец уже не мог их услышать, он спросил:

— Р-ли, тогда, в лесу… Ты ведь знала, что это не медведь, да? Почему же ты… Почему ты схватилась за мою руку, будто испугалась? И… повисла на ней? Ты ведь не боялась, ты знала, что это рвотное дерево, верно?

— Верно.

Тогда почему ты это сделала?

— А ты не догадываешься, Джек Кейдж? — ответила сирена.

Кейдж-старший отсрочил перевозку жемчуга в город еще на один день. Частые визиты в погреб сделали хозяина фермы посмешищем для родни и работников. Уолт вел себя так, словно драгоценный серый студень — часть его собственной плоти. Продать его казалось ему равноценным продаже руки или ноги ради денег.

Джек, Тони и Магдален, наименее сдержанные из его детей, за последние дни отпустили в адрес отца такое количество шуток, что он, наконец, понял несуразность своего поведения.

Утром четвертого с появления жемчуга дня двое старших Кейджев, Ланк и Билл Камел все-таки выехали за ворота фермы. Все надели шлемы из медного дерева, покрытого кожей, наборные костяные кирасы и тяжелые боевые рукавицы. Уолт сел на козлы. За ним — Джек и Билл с луками наготове. Ланк восседал на ящике с сокровищем, сжимая в руке копье.

Вопреки опасениям Уолта, они покрыли двенадцать миль до центра округа без особых происшествий. Из лесу не выскакивали разбойники, на драгоценный груз никто не покушался. Небо было ярким и безоблачным. По нему стаями носились слашларки, заполняя все вокруг своими песнями. Время от времени то одна, то другая птица выпускала грозные когти. Однажды какая-то самка пронеслась так низко, что Джек сумел разглядеть крохотный комочек шерсти, прильнувший к животу матери. Детеныш повернул плоскую мордочку и глядел на людей черными глазами-крапинками.

Один раз на поляну спокойной поступью вышел хвостатый медведь. Единороги, и без того нервные, едва не понесли. Уолт с помощью сына едва удержал вожжи, пока огромный зверь, не обратив на них внимания, не скрылся в зарослях.

Они проехали мимо семи ферм. Местность к северу от столицы была довольно безлюдной и вряд ли предполагалось увеличение ее заселенности в ближайшее время: пока что обитатели кадмусов не давали согласия на создание новых поселений, говоря, что это нарушит равновесие в природе.